№№№№№№
Для Аполлона наступили мрачные времена, не было больше вдохновения, как цветы без воды, погибали его музы без света и вдохновения, зато в подземном мире больше не было той кромешной тьмы. И вдохновение там оставалось, оттуда оно назад, на землю иногда вырывалось, но были это грустные и мрачные творения, хотя порой они были прекрасны, ничего не скажешь.
Помня об ошибках тех, кто был с ним на земле, Аид и Персефона были с ними приветливы и ласковы. Они не уставали повторять, как он необходим им, как все переменилось, а уж когда богиня ночи Никта устроила шумный праздник в честь него, то понял Хранитель Света, что это и есть то самое место, которое ему и необходимо было в мире.
Злые языки придумали сказку о его падении, о его первенстве, но в подземном мире, без Аполлона там, где эти слухи распространялись, не обошлось. Но что им оставалось делать, если они навсегда потеряли то, что имели, и хорошо понимали, что никогда им Люцифера назад не вернуть.
Так глухое и дикое средневековье для них и наступило.
Можно говорить что угодно в свое оправдание, но он без них спокойно обходился там, а вот им было даже очень плохо без того света, который он им еще недавно дарил.
№№№№
Так все начиналось когда-то.
Тайное всегда становится явным, и постепенно все творцы узнали, что не стоит искать вдохновения на Олимпе, нет его там, и никогда не было.
А потом и вовсе в злых демонов превратились боги и Феб, мрачный и унылый среди них оказался.
А что же Люцифер? Он исчез бесследно, словно его никогда и не было. Но ведь ничего не исчезает. Он должен был где-то появиться снова.
Глава 18. Затерявшийся во времени, появляется в Пекле
Теперь мы с вами знаем, как тот, кто был рожден хранителем света, стал повелителем тьмы. Во времена Аида был он только гостем его дорогим, но недолог был век Аида, и исчез там Люцифер. А потом ему и вовсе не осталось места и там, когда все переменилось. И побрел он по свету, искать себе достойное место в этом мире. И отыскал его в краю дремучих и заповедных лесов на славянских землях. Какими же тихими они были тогда, какими первобытными.
Боги молодые и солнечные жили в мире и согласии со своими людьми, но Люцифер не хотел повторять горький свой путь. Заглянул он в Пекло и увидел, что там пусто и уныло, один только Чернобог между мирами мечется страшно недовольный тем миром, который ему достался. Да и то правда, ни с чертями справиться не может, ни с первыми душами, к нему пожаловавшими. И понял Люцифер, что это и есть то самое место, которое для него и предназначено было. Недаром он у Аида все увидел и узнал, и понимал, как мир его устроен.
И так быстро взялся Люцифер за дело, что вскоре все в руках его было, и черти стали послушными, насколько они могли быть такими, и души ушедших на суд теперь приходить должны были. Правда, он сюда еще и Стрибога привлек, но все равно, все на нем было. Но он не жаловался, и когда Чернобог уходил куда вздумается, он даже радовался тому, что происходило вокруг. Да и не о чем ему было грустить.
Никто, правда, здесь не ведал, не знал, кто он такой и откуда явился, все было покрыто мраком тайны, но и не расспрашивали они его, не пытали.
И только волхвы, все ведавшие и о других мирах, догадывались, кто был перед ними, но никому больше говорить не стали, потому и стало их с Нием тайной – так они звали нового повелителя Пекла, а первого имени его не знали, да и не запомнили бы. Оно оставалось в секрете. Как и у людей, у богов клички оставались, с ними надежнее и проще было жить.
№№№№№
И наступил момент, когда покинул в первый раз Пекло Ний и вышел в этот мир. Вольготно и спокойно было ему там теперь. Только появился он под покровом ночи этаким таинственным черным всадником, пронесся по полям и лесам, нигде особенно не останавливаясь.
И лишь когда Волхва увидел, спрыгнул с коня и в чащу его подальше от костров полыхавших увел. Только там можно было поговорить им спокойно.
Так и пошел слух о том, что он боится света.
Это было не правдой, Ний его просто не любил, и не хотел вспоминать о грустном, которого было больно много в жизни его. И свет здесь солнечные боги хранили, а он не собирался в их дела вмешиваться.
Они встречались еще не раз. Но даже Велесу, не говоря уже об остальных, пришлось только гадать о том, что же это были за беседы.
Волхвы всегда славились красноречием, но они лучше других умели хранить тайны, особенно чужие тайны в те времена.
А когда и сюда пришли черные дни и черные монахи, как вороны кружили над этим миром и захватили земли славянские, то Ний оставался дольше остальных в мире – Пекла они не трогали, кто бы туда их пустил. Там порой волхвы и скрывались от всех гонителей, и у них они были, когда и заповедный лес перестал быть надежным местом для защиты.
Но не просто так они там сидели. А каждый из них писал свою книгу о прошлом, о богах, о героях, о том как жили они все это время, до конца света, до того злополучного 988 года, когда огнем и мечом крестили славян их доблестные князья, и никак не могли остановиться в рвении своем ретивом.
№№№№№\
Ний удалился последним. Волхвы остались. И они по-прежнему уходили в Пекло, чтобы не видеть всего того, что творилось в мире, и теперь, как Ний когда-то, появлялись на земле только в случаи необходимости большой, когда черти – наушники приносили уж слишком скверные вести, а волки подтверждали слова их, и выли отчаянно.
Ния беспокоить они чаще всего не решались, и все делали сами. Так было и во второй половине 13 века, когда власть их стала ослабевать.
И Волхв Свет решил, что ему надо уйти от Киевских земель и куда-то подальше в глубь удалиться, чтобы не достал до них великий князь, который ни своих, ни чужих щадить не собирался.
И надо сказать, что такой неразберихи с великими и не великими князьями, как в те времена давно не было.
В Киеве оказался Святослав Старый, и Галиче Ярослав Осмомысл, который и сам был более велик, чем первый, а во Владимире – князь Всеволод, прозванный Большим Гнездом, и уж если кого таковым считать так именно его.
И ни на одного из них не мог Волхв никак надеяться, как ни старался. А ему нужен был кто-то, не самый хлипкий, чтобы какое-то время еще продержаться и оставить в мире все, что и оставить должно.
И тогда на Чернигов взор его пал.
Глава 19 Две рукописи, какая главная?
Волхв Свет, хотя и был молод, но мудр не по годам, и видел он, что это последние дни и года их владычества в мире этом. Они смогли продержаться после рокового дня еще два столетия, никто их пошатнуть не мог, но сил у них все меньше было, в душах огня никакого не оставалось. Да и духи уже сами по себе оставались, и предки от людей, о них забывших, отдалились, и надо было главное сделать, оставить в этом мире главную книгу, по которой они будут помнить обо всем, что прежде было. И когда настанет срок богам пробудиться от сна и вернуться, чтобы знали они и помнили, кто они такие, и какую роль каждый из них в этом мире играет.
Пока они о том знали и помнили, но так ведь недолго еще продолжаться будет. Память у людей больно коротка, а князья с монахами помогут им все позабыть быстро. А тогда и умрут они во второй раз окончательно. Все умирает, когда память стирается, но не могли допустить этого волхвы. И решил Свет, что храниться она будет в храмах на земле Черниговской.
Так на князя Игоря, сына Святослава и внука Олега, старшего в роду князей и пала такая миссия, тяжкая, страшная, губительная.
И явился к нему однажды Свет, и рассказал обо всем, что сказать ему должен был. Как же долго эта беседа длилась. Крепко после того, как они всю ночь говорили, задумался князь Игорь. Очень мила и прежде была душе его вера предков, не раз и сны он видел и верил, что только с нею и можно победить в мире этом и хотя бы какой-то порядок навести. Не верил он только в то, что один сможет против всех выстоять. Хотя никогда бы в том никому не признался. Хорошо помнил он поговорку о том, что глаза боятся, а руки делают.
№№№№
В те дни в Киеве сидел тот, кто чуть не погубил его в детстве, во Владимире – тот, кто только и хотел его в погребальном костре видеть, и даже тесть его, князь Ярослав в Галиче, пальцем о палец не ударит для того, чтобы ему и внукам своим помочь. Его можно и не просить о том. Но знал князь Игорь с самого начала, что никогда и никого он ни о чем просить не станет. Если не дадут они, то ничего не дадут – проси их или не проси, а так на душе спокойнее будет.
Но когда дружины княжеские в поход на половцев отправились, а его не позвали даже с собой, то это стало последним плевком в его сторону, и тогда он понял, что не только со старыми богами останется, чтобы им всем досадить, но еще и постоит против мира всего.
Волхв Свет знал исход этого похода. Книгу Судеб никто и в те времена не отменял, да и пряхи в своих чертогах оставались, хотя Мокошь ушла вместе со всеми, но нити судеб они должны были плести все равно, чтобы не рухнул этот мир окончательно. Пусть хранится он, пока не вернутся они назад. Вот и говорили они долго с волхвом о том, что их всех в ближайшее время ждет.
– Хорошо, – сказал Волхв, – и поражение можно в победу обернуть.
Даже им он ничего не сказал о том, что задумал, но все то время, пока князь в походе и плену у Кончака оставался, он сидел в келье своей в дремучем и непроходимом лесу и что-то творил.
Черти приносили ему еду, которую неведомо где брали, Леший следил за этим строго, но, едва перекусив тем, что появлялось, он снова писал и переписывал что-то. И оглядывался на не свитки, которые лежали припрятанными от всего, что могло на них обрушиться – от огня, воды, ветра, потому что в них была вся его жизнь, как и судьба всех волхвов во все времена. Это единственный их бесценный труд, который и через много веков станет для них оправданием, и поможет обрести бессмертие их богам.
Если же с ними что-то случится, то все просто исчезнет без следа, и ему перед всеми остальными ответ держать придется. Потому он и торопился, и все на много раз обдумал, и решил приступить к последнему труду своему.
Иногда появлялась и Яга, и они говорили о чем-то, только ей одной он мог доверить свою тайну, да и дельный совет она могла ему дать, и строго указывала, что делать надо, а чего не стоит. И когда была поставлена последняя точки, волк серый ворвался к нему и заявил, что князь Игорь сбежал их плена.
– Тебе это точно ведомо?
– До самого Киева проводил его, хотя за нами никто не гнался, но береженного Велес бережет.