Глава 14 Урок истории и литературы
Это была просто гимназия в центре Сибири, в городе, где пытался, но не смог спасти Россию последний русский адмирал, тень которого все еще бродила по его улицам, и останавливалась на обрывистом берегу знаменитой реки, воспетой в песнях про атамана, который в ней и потонул. Но эти края он прирастил все-таки к остальной России. Сам адмирал погиб на берегу другой реки, но возвращался сюда, где был счастлив такой короткий срок, где ему, вопреки всему все-таки многое еще удалось, и надежды не оставили его усталую душу на то, что Россия вернется и станет прежней.
Директора гимназии, как и вождя бунтовщиков, звали Владимир Ильич, и хотя по образованию был он физиком, но как и любой физик вовсе не чужд лирики. Он радушно встретил незнакомца, что произвело на того впечатление немалое. Надо было признать, что ни в одном учреждении его так не встречали, страх – привычное дело, выглядел он все-таки солидно, но радушие из области фантастики, это и подкупило, да что там сразило почти наповал. Он с радостью провел его на урок литературы, как только тот сообщил о цели своего визита. Конечно, он попал бы туда в любом случае, это не было проблемой одного из Демонов. Но хотелось как-то по-человечески, без всяких фокусов туда пройти. Хотелось не привлекать особого внимания, перепугав бедную учительницу, которая и без него должна была быть, как и многие литераторы, косноязычна, испугана, просто утомлена. Своим непосильным трудом доведена до невменяемого состояния, а тут еще парни с того света.. Да, да, именно так, сапожник без сапог – учитель литературы, который не умеет говорить – обычное дело, сплошь и рядом. Может и умела когда-то, да с годами разучилась совсем.
Но еще по дороге директор предупредил:
– Ее зовут Любовь, у нее нет никаких званий и наград, именно потому ее и стоит послушать. Надеюсь, что разочарованы не будете, а если будете – вы первый, и это еще интереснее, чем похвалы, от которых кое что склеиться может давно.
Это тоже было верхом противоречия, но ничему не удивлялся Пришелец.
Дети на него не обратили внимания вообще, они были поглощены беседой пока о жизни и творчестве Гения, она слушала, что-то добавляла, о чем-то говорила им сама.
Их и на самом деле стоило послушать, всех. И он забыл о сидевшем рядом директоре, и сдерживался, чтобы не произнести вдруг:
– Я был на балконе у Калигулы. И на пирах его, и на оргиях тоже был, спрашивайте, расскажу обо всем подробно
Можно себе представить, что это означала. Тот, который никогда не учился ни в одной школе в мире, здесь ощутил себя одним из них – учеников, учителей, какая разница, если они были единомышленниками. А потом она разбирала первую главу. Никогда не разговаривайте с незнакомцами.
– А вы и на самом деле верите в то, что он существует.
Она улыбнулась.
– Кто успел дочитать до конца, вы должны вспомнить знаменитую фразу, которую я лично очень люблю:
– Он чуть не свел меня с ума, доказывая мне, что меня не существует, потому советую и вам быть осторожнее.
И они странно замолчали. На втором уроке, в другом классе, где Демон остался с огромным удовольствием, прошли чуть дальше. Они как раз разговаривали об императоре, о том самом разговоре на балконе, где тот впервые столкнулся лицом к лицу с безымянным пророком. Тогда он не выдержал, поднялся и начал рассказывать, как это было.
Они замерли в одном порыве, она тихо стояла у окна и смотрела на него.
И только когда он закончил и тут же прозвенел звонок, она встрепенулась.
– Но вам же нужно написать еще один роман.
– Обязательно, – улыбнулся он, – это будет роман 21 века.
Дети ничего не поняли, но в ее глазах появились странные звездочки. Он мог биться об заклад, что она его узнала. Она не могла не узнать его. Вон возьмите картину ее любимого художника «Демон сидящий! Разве это не его портрет. И что? Да ничего, она сама себе никогда не поверит и правильно сделает. Это только странный и таинственный сон.
А потом он врывался всеми правдами и неправдами на другие уроки, в другие школы, о, чего только не наслушался странный пришелец, какой бред несли заслуженные учителя. Он тогда понял фразу директора, о том, что у нее нет званий и наград. Награждают, вероятно, тупых бездарей, а таких в педагогике большинство, чтобы они не так ощущали свою ущербность и заполняли пустоту – других все равно не было. Но что самое удивительное, он даже и разговаривать с ними не хотел, и смотрел насмешливо на несчастных детей, которым никогда на этих уроках не откроется истина, и хорошо, если где-то совсем в другом месте им покажут и объяснят.
Сначала он заглядывал в бред методичек и сочинений, изданных приличными тиражами, и хотел оторвать головы тем, кто их издавал, но не слишком ли много голов полетит – это уж какое-то Мамаево побоище на современный лад. Но потом он решил, что будет чем заняться любителю литературы Демабу и Обольстителю тоже, хотя вряд ли ему захочется этих словесников обольщать, но пусть из сонма выбирает хоть кого-то, на вкус и цвет товарищей нет и среди демонов.
Вот и маялись они, вот и спасали роман, и издавали его, а не лучше ли было оставить все, как есть. Но он быстро прогнал прочь крамольные мысли. Нет, из-за сотни плохих учителей, которые ничего не понимают, нельзя перечеркнуть все, но как они могли довести его до такого уныния, вот в чем вопрос.
И тогда он бросил все это грязное дело – народное образование – и отправился в квартиру с разбитым зеркалом, к своим демонам, они давно соскучились без него и совсем, наверное, отбились от руки.
Но там было грустно – он сначала не понял почему, а потом догадался – кот оставался у писательницы на даче, а что за жизнь без черного кота, но придется потерпеть, он там нужнее, с этим никто не спорит, не спорил и Мефисто.
Он огляделся, взял со стола черную энциклопедию, которую так удачно купил в первый день своего прибытия Демаб, и начал листать ее.
– Недурственно, – услышали собиравшиеся Демоны, и поняли, что он здесь и теперь они все в сборе. Такая вот шутка, короля Демонов и они порой не видели тоже. Бывает же такое. Они говорили о том, что видели и слышали, и он слушал их с большим интересом, прикидывая, что и как надо делать дальше.
– Игра началась, господа Демоны, и назовем мы ее просто Демониада – делайте своим ставки.
Глава 15 Явился не запылился черный кот
Шут был вор, он воровал минуты
Грустные минуты тут и там
В. Высоцкий
Как хорошо забыв все и всех, снова оказаться на даче в сосновом бору и, наконец, полностью отдаться творчеству. В городе сделать этого невозможно, даже если отключен телефон, и ты вроде ни с кем не общаешься, все равно что-то всегда отвлечет, соседка, рекламные агенты, журналисты, от которых никто из мало-мальски известных людей не мог отбиться, как не старался. А в этих дремучих местах журналисты не ходят, а волки давно перевелись, потому такая тишина и покой. Она вдохновляет, радует, порой приводит в полный экстаз. Для писателя или художника дача вовсе не роскошь, а средство нормального существования…
Потому именно туда на все лето и отправилась писательница Виктория Николаева, забыв о городской суете и всех многочисленных знакомых и родственниках, которым она вдруг сразу понадобилось, и выяснилось, что они без нее и жить-то не могут
Из всей живности Виктория брала с собой только кота Зосима. Он был достаточно хорошо воспитан для такой беспечной хозяйки и никогда ей особо не надоедал, наблюдал за птичками, но не трогал их. Следил за полетом стрекоз, любил, как и его хозяйка разноцветных бабочек, и не любил шмелей и пчел, наверное, когда-то был укушен, не иначе, или просто осторожничал.
Но бывали у Зосима совсем иные времена. Когда однажды еще в детстве он принес ей придушенного воробья и очень гордился своим подвигом, она так долго лила слезы над ним, а потом сердилась, что кот понял, что не стоит совершать таких напрасных подвигов. Ни к чему хорошему они все одно не приведут. Теперь птицы могли кружиться над его носом, ладе клюнуть, если сильно захочется, больше он свою хозяйку до слез не доводил. Даже если соседские коты и потешались над ним, это было легче пережить, чем чувство вины перед ней. Потому и прослыл он гуманистом, ему соседки даже цыплят доверяли охранять, единственному из всех местных котов, к которым доверия у них не было. Не стоит и говорить о том, что все цыплята оставались с Зосимом в целости и сохранности. И он и сам уже не понимал, как такую красоту можно было душить, а потом есть, тем более толку от них никакого, а вот курицы потом хорошо приготовленной точно не получишь и не один день. Пусть они лучше вырастут, весу наберутся, тогда можно и насытиться.
В общем, кот был созданием миролюбивым, и задатки хищника глубоко в нем дремали, а потому он часто возникал в ее творениях, и все говорила о том, что Виктория его увековечит, и это не так уж плохо.
Когда появился этот странный наглец, который ни с чем не считался, схватил и забросил его в погреб, а сверху крышку отпустил так, что никак оттуда не выбраться, Зосим оторопел и ничего понять не мог. Человеческим голосом этот гаденыш сказал ему, что курицу свою он получит, если будет себя хорошо вести, а если нет, то подохнет здесь, как паршивый пес от голода и удалился. Но успел заметить бедный пленник, что тот на глазах преобразился, и из полосатого стал рыжим, именно таким, каким он сам и был, ну как две капли воды похож. Сначала ему показалось, что это только померещилось, но вряд ли. Его просто решили устранить и подменить. Зосим хоть и верещал от обиды, но соображал быстро.
И когда первый шок прошел, стал он думать, что тот будет с его хозяйкой делать, ведь явился же он не для того, чтобы просто пленить его, ему наверняка еще что-то было нужно, но что. Тут он ума приложить никак не мог. А Вика у него, хотя и талантливая очень, но такая наивная и беззащитная, особенно перед таким наглецом, ничего не видит и не замечает, и никому не может отказать. Ее родственники этим и пользуются, сколько раз случалось такое, но не хотелось даже вспоминать о том, сто было с родственниками, это дело прошлое, а тут на пороге новая беда – отворяй ворота, и главное он ничего сделать не может. Он пытался прислушиваться, но ничего там ровным счетом услышать так и не смог, слишком далеко от места происшествия и ее обитания находился.
Кот прошелся по комнате, запрыгнул на стол и уселся перед нею, нагло глядя ей прямо в глаза. Это казалось неслыханным, Виктория протерла очки и еще раз на него взглянула вопросительно. ЛжеЗосим смотрел на нее, не мигая, словно изучая ее очень подробно.
– Что с тобой, – удивленно спросила она.
Он таил молчание, но она вдруг поняла, что если он захочет, то может открыть рот и заговорить человеческим голосом, такой у него был вид. Это был не ее увалень, а говорящий кот. Баюн, точно Баюн, сомнения все отпавли сами собой.
Она, конечно, знала, что животные, которые живут рядом с людьми, понимают человеческую речь, потому они и считаются домашними, а не дикими, но чтобы так, это уж слишком. И странное беспокойство появилось в ее душе.
– Я тебя взяла с собой не для того, чтобы ты мешал мне, – мягко говорила Виктория, – и что ты так смотришь, как будто я тебя неделю не кормила?
Она ждала от него какого-то ответа, она не так глупа, как Барсу хотелось, и это плохо. Хорошо, что у нее нет детей, она бы их точно своей мягкостью испортила. И теперь они бы его придушили или он их, еще неизвестно, что хуже, тут поди разбери.
Глава 16 Призрак кота Зосима
Барс чувствовал, что он портился на глазах, и хотел сделать ей внушение, но не собирался так быстро выходить из роли ее кота. Это не нынче случится. Пока он должен помешать тем, кто с часа на час начнут вертеться около нее, а для этого надо быть не героем знаменитого романа, которого все ну просто обожают, потому что он обаятельный, это в свое время даже Искуситель должен был признать, а обычным, хорошо воспитанным писательским котом. Но таковым хорошо быть на бумаге, в ее рассказах, а в жизни совсем другое дело, тут столько подводных камней встречается, особенно для такого строптивцы, как черный кот Барс.
Только вот Барс никогда не знал, и представления не имел о том, что это значит – быть хорошо воспитанным. Его баловал даже Мефисто в незапамятные времена, а потом все, с кем он внезапно оказывался. И он сам себя баловал еще больше и всегда, как капризный ребенок, добивался своего, чего бы ему это не стоило, и в способах добычи желаемого не ведал границ. А вот теперь, когда понадобилось позарез, он уже потерял ориентацию, надо будет у арестанта поздно вечером спросить что это такое. Да и вообще поговорить с ним не мешало, потому что, что греха таить, обошелся он с ним совершенно по-свински, не стоило так с тем, кто явно еще пригодится. Но время поджимало, все происходило так стремительно, что не до воспитательных бесед было. Тогда и не думал о том, а теперь совесть мучила, он и не подозревал, что она у него такая мощная оказалась, все было куда милее прежде, но прорезалась вот и терзает.
Но ничего, пусть посидит немного, подумает о том, как жить дальше, а когда курицу свою зарубает, так сразу и подобреет и все, что нужно он от него узнает, и не таких раскалывал Барс, которого когда-то Баюном звали, писательница его имя с ходу угадала, какая она, однако проницательная оказалась. Хотя всякие попадались, мягкие и пушистые порой самыми трудными и оказывались вдруг. Но ему некогда было думать, у него писательница была теперь на какой-то срок. Пока демоны и аферисты окружали ее со всех сторон, он один и остался, чтобы хоть как-то им помешать, хотя будь его воля, а не Мефисто, он бы как раз сам первый крутые меры и принял. Но у каждого в этом спектакле своя, строго ему отведенная роль, сколько бы он не шутил, не отбрехивался, ему нужно выполнить, то, что поручено, и попробовал бы он что-то сделать не так, как требуется, потом никакие оправдания не помогут. Они вот поживут и помрут в свой срок, а ему, как и всем Демонам, в вечности оставаться, а это дело очень трудное, порой неподъемное, и все припомнится, ничего не забудется.
№№№№№