Моя любимая – Кикимора. Сказки для взрослых

– А что, не могу сказать все, что я об этом думаю.

– Сказать можешь, только скажи мне сначала, откуда давеча новая девица у меня в озеро упала, тебе ничего не известно о том.

– У меня из лап и выпала, прости уж, не удержал, – выпалил Змей, он понял, что успел как раз вовремя, противный кот подставил, теперь все потопленные девицы на него и спишутся.

– Может, тебя совесть мучает?

– Да в честь чего, – защищался Горыныч, – все изменяют, а мне нельзя.

Все теперь уже вместе с Озом на него смотрели.

– Во, каркнул, – услышал кот Макар голос вороненка рядом.

Горыныч и сам понял, что ляпнул он что-то не то, и прибавил уже не так громко и задорно.

– Я хотел сказать, что все изменяют, кто еще что-то может, кого женщины интересуют, а не себе подобные.

И снова намек получился странным, хотя первоначально он совсем не то сказать хотел, но на кое – ком из духов уже и шапка загорелась, потому что и без того слухи упорные ходили, что кое -кто не только противоположным полом интересуется. Это все, конечно, первоначально черти только для хохмы и забавы исключительно придумали, но как вскоре выяснилось, что и в этой шутке есть доля и доза правды. Потому что те, кто глубоко свои тайны прятали, решили, что кто-то о них узнал, и теперь уже сами себя выдавали вольно или невольно. А тут еще Горыныч со своими свидетельскими показаниями, как горячий блин к обеду подоспел.

Так серьезный суд превратился в балаган, об ОЗе все забыли и никаких клятв уже с него и не требовали больше. Только сам он не знал, радоваться ли ему или нет. Макар насторожился, и следил за всеми сразу, не зная, откуда беда грянуть может. Горыныч считал, что он сказал очень яркую речь и почти гордился собой.

И если бы Яга не подоспела, то и вовсе бы все ничем никогда не закончилось, но она уже стыдила и тех, кто судил и тех, кого судили.

– Какой тебя черт принес, – повернулась она к Горынычу, – не говорила я тебе не приближаться к лесу.

– Они ОЗа засудят совсем, а ведь он не в чем не виноват, природа у него такая, а куда против нее попрешь.

Яга взглянула на Макара, который спрятаться и улизнуть не успел, и теперь понесет ответ за очередное доброе дело. Но духи уже решили все замять, понимая, что раз Яга появилась, то и судьям тоже перепадет. Хорошо, что она хоть про последнее не слышала. Змеев в разврате обвинить трудно, у них только женщины на уме.

В общем, все поняли, что пока кот Макар в лесу, то с судилищами лучше не связываться. Недаром говорят, не суди, и не судим будешь. Змеи коварны, и никому не известно, в какую сторону все вдруг повернуться может.

Огненный Змей подхватил Горыныча, и они полетели прогуляться, суд и разговоры всякие разбудили в них зверский аппетит, а что поделать, они были молоды, страстны и пламенны. Остальные разошлись по своим серьезным и важным делам.

– Защитил змея, адвокат ты мой доморощенный, – попрекала кота Яга, ну посмотрим, что он теперь натворит.

В небе сверкнула Молния, что-то загрохотало, и кот и Яга поняли, что новых происшествий ждать долго не придется.

Как бабочка Кикиморой стала

Когда в очередной раз Кикимора разругалась со всеми чертями и всех грязью закидала, и гордо осталась одна на болоте своем, пошли черти обиженные и измазанные в озеро лесное мыться. Ругались они страшно, а потом, заметив кота Баюна рядом, поняли, кто им в беде их помочь может, да и отправились к Яге жаловаться на нее.

Яга смотрела и слушала, звука не проронив на помятых чертей, и все-таки немного дивилась тому, что все они вместе с одной Кикиморой справиться не могут.

– Может, мне вам кота на подмогу послать? – спрашивала она.

Черти переглянулись, но ничего ответить не успели – кот запротестовал, он начал кричать о том, что не для того, на свет белый народился, чтобы Кикимор всяких воспитывать. У него есть дела и поважнее, и заявил, что если им Кикимора так мешает, то Грифон или Горыныч сам ее далеко в горы и унесут, чтобы там посидела в одиночестве и подумала.

Кот и прежде был скор на легкие решения, особенно, когда на Горыныча спереть хотелось, а самому лапой о лапу не ударить. Но Яге такое решение его вовсе не понравилось.

Ничего на это Яга не ответила, но поняла, либо уже и коту досталось от нее -грязи ком, а то и не один получил, а то и шерсти клок выдрала, либо он заранее решил не связываться с Кикиморой.

– Как все тут запущено-то, – про себя подумала Яга, но им пока ничего говорить не стала.

А когда блины были готовы, рассадила она чертей, блинами всех наделила, но по одному только дала – блины те волшебные были, они и мертвого поднимут, а уж у чертей, даже помятых задору и без них хоть отбавляй будет.

Но подкрепиться и обиды забыть им все-таки надо было обязательно. И тогда и стала она сказки рассказывать, потому что именно оттуда и поговорка пошла, что чертей сказками не кормят, но если дал подкрепиться, то можно и сказку рассказать.

Издалека начинала Яга, но, дожевывая блины свои, смирно сидели черти да внимательно ее слушали.

– А началось все так славно. Когда люди на земле появились и поняла богиня Мокашь, судьбами всех ведавшая, что не управиться ей с ними, тогда она и стала отбирать своих маленьких и хорошеньких чародеек, которые не людьми, а бабочками разноцветными прежде в Ирии были, среди птиц порхали и горя не знали, и отправлять туда, где люди появлялись. И там бабочки эти и становились хранительницами каждого рода, и как только люди к богине хотели обратиться, она ли им что-то передать собиралась, так за дело они и принимались. И такой свет и тепло от них шло, так могли они людей радовать, что те и влюблялись и счастье свое ощущали, когда такие невидимые Кикиморы появлялись. Казалось им, что это бабочки крылышками по душам им тихонько постукивают- и такое счастье возникало, что ни в сказке сказать, ни первом описать.

Черти недоверчиво переглянулись, что-то не особенно они Яге верили, когда про ту с болота вспомнить снова пришлось.

– Если и была наша Кикимора кем – так это зараза белой молью быть прежде могла. Да такой, что любого черта сожрет и не подавится, – вырвалось у черта Макара, ему досталось больше всех, и он никак не мог успокоиться.

Кот зашипел на него, но Яга остановила кота.

– И в этом ты прав, многие из них, связавшись с людьми ворчливыми да злобными, и стали бледнеть да сереть, да сохнуть на глазах. Ведь что они удумали, все людские скверные черты себе забрать, чтобы как-то за своих людей не особенно стыдно было, и перед другими их в лучшем свете показать.

Только людей становилось все больше, лучше они не были. Стоило только злость у них украсть, да спрятать, у них зависть появилась, вроде и ее украла Кикимора, а тут и ярость, и насилия всякие. Так и носились они, а уж когда Бога Переруга вы со своих болот к ним спровадили, тогда совсем житья Кикиморам не стало.

Но и Мокоши не особенно понравилось то, что они своих людей покрывали, потому что толку было мало от этого, и тогда что-то произошло, и стали они не просто зло все копить, но оно и отражалось на их внешности. И красавицы чудовищами со временем становились. Не сразу, конечно, но все к этому и шло.

– А молодильные яблоки что же или им тоже их не досталось? – спросил черт Тарас, вспомнив старую истории самой Яги, когда в один прекрасный год богиня Лада о ней позабыла, и красная девица Ягой стала.

– Если бы не досталось, то и сгинули бы они давно, – Яга им спокойно отвечала, не обратив внимания на не особенно приятную для себя тему.

– Только Кикиморы -то все дольше жили. Зла накапливалось все больше, и яблоку едва удавалось сохранить силы, и удержать ее на ногах. Многие, о чем-то догадавшись, от людей убегали в леса и болото, чтобы хоть так спастись, потому как потерянного не вернешь, кто-то продолжал верить, что и людей они еще могут переменить, и себе помочь, а некоторые просто рядом с ними по привычке жили, и все время повторяли:

– Не жили прежде хорошо, так теперь уже поздно.

– А наша что же, – снова перебивали рассказчицу нетерпеливые черти.

– А вашей такая девка Верка досталась, что в пору было не то, что в болото, а и во тьму убежать. Ни дня не проходило, чтобы она не скандалила со всеми подряд, даже на банника кулаками махала. Вот и не слушал он больше уговоров Кикиморы. И тогда, чтобы как-то утихомирить его, и заключила они с ним уговор, что будет терпеть, сколько придется, чтобы Верка не сделала. А ее все одно не оставит и защищать станет.

Но как только Банник пари заключил, так и начал он свою войну против Кикиморы. И такой они с Веркой дружной парой оказались, так измывались, что не надолго хватило Кикиморы, ноги в руки и сбежала она сюда, чтобы только не терпеть всего этого, тут любое болото Ирием покажется. Молчание повисло в горнице, только блинный запах еще витал над ними.

– А что это, она на нас что ли научиться собралась, как с бабой этой скверной управляться, – черт Игнат взглянул на ведьму.

– Ничего она не собралась, только дурь заразительна, а скандальность вдвойне, она уже просто и хочет остановиться, а не может. Когда вы грязью замазались, вы ведь пока хорошенько не отмоетесь, прежними не станете, только вашу грязь смыть легче, чем ту. Там вроде бы и отмок в болоте, и все ничего, а как вспомнится что-то обидное, так снова и кидается на того, кто ближе всех оказался.

Если черта в болото бросить, а огурец в рассол он ведь все равно и намокнет и засолится, хочешь того, али нет, это уже не поможет.

– Но почему люди такие злые? – спрашивал черт Стас, – он с самого начала был людоведом, изучал их, хотя понять все-таки никак не мог, как и все остальные черти.

– А с людьми все еще проще, – заверила его Яга. – Не только Кикиморы у Мокоши в помощницах оказались, а еще и две младшие сестрички ее, Доля и Недоля. И когда малыш рождается на свет этот, они всегда там бывают, или Кикимор посылают. Но все у них точно распределено, и они одаривают новорожденного, кто Долей, а уж следующего Недолей, и так по очереди, и если первому все удается, и работа спорится, то тут уж хоть берегись. Ничего у второго не выходит, и выйти не может.

– Но ведь и человек ни в чем не виноват, если ему такой жребий выпал.