Последняя битва Велеса. Мифы и сказания славян

Но пока они переговаривались, и Велес и волки его исчезли, Яга отыскала князя Славена, привела его в чувства, усмехнулась:

– Забирай своих, и скажи спасибо, что был это бог всего живого, а не Ний, или Перун хотя бы. Но если вы тут долго будете прохлаждаться, то и того дождетесь непременно. Тогда так легко не отделаетесь.

И с этими словами она отпустила кота на землю, и сама направилась к своей избушке, князь что-то говорил своим воинам. Они ворчали о чем-то и терли ушибленные места. Охота не удалась, да и не могла она удастся, где и когда это княжеские воины могли сражаться с волками Велеса? И какой черт их на тех волков принес. Они не называли вслух, но у этого черта было имя – князь Славен. С тех пор, как появился он на земле, так столько и Змеев перебито было, и волкам больше покоя никакого не оставалось. Таким беспокойным оказался сын богини Морены.

Но в тот вечер отправиться им назад пришлось не только с пустыми руками, не только с шишками и синяками, словно они друг друга побили в ярости, но еще и с дурными вестями – такое количество волков появилось к беде. Уже была у людей такая примета, не первый день они жили в этом мире, много чего знали и ведали.

Я знаю, мы были волками когда-то.

И так не хотели людьми становиться.

И вот при луне за былое расплата-

Нам волчья свобода ночами приснится

– распевал кот Баюн, когда грелся у огня. Он уверял всех, что и песню сочинил он в ту памятную ночь, и Велесу она понравилась.

Может и так, чем кот не шутит, пока Яга любуется юным красавцем Велесом в лунном сиянии, котам остается только такие песни сочинять, словно зарубки на память делать.

Глава 16 Кащей всегда возвращается в срок

Его оживили, но молодость канула в Лету,
Как быстро состарился юноша дивный до срока.
И бродит по миру, и помнит, и знает про это,
Сзывает метели, и слышит отчаянный рокот.
То дивные вьюги о юности давней запели.
И все он в печали, и нет ему больше покоя.
И страсти прогонит, и только немые метели
Оставит до срока, и Жива не беспокоит.

И только Морена все ищет красавца во мраке,
И все не поверит, что он никогда не вернется.
– Старик, ты не он, – говорит, и неведомой драме.
Лишь Сварог на небе в бессилье своем усмехнется.
Уходят сыны его в бой, одолеют Кащея.
И снова вернется на землю огонь и весна.
И только упрямый старик, безнадежно слабея,
Все молодость ждет, но к нему не вернется она.

Напрасно, Яга и Судьбе и себе говорила.
Ей легче в ту стужу, ей мудрость и сила дана.
Столкнувшись с ним, снова отпрянет и скроется Жива.
Приходит весна, да на что ему нынче она?
Вот так и бродил он, скитался по снежному миру.
Уйдя, возвращался, гасил в одночасье костры
И листья срывал, и метель обреченная выла
И безумии вечной и очень печальной игры.

Это и на самом деле была его последняя попытка захватить этот мир и заморозить его навсегда.

Кащей к тому времени уже был так стар и устал, что если Ний не даст ему молодильное яблоко за победу над Велесом, а придет на смену молодой и бравый Ярила, то он просто не доживет до следующей Зимы и развалится. Растает, как сугроб снега на солнце.

Об этом говорил ему Ний, когда тот уходил осенью на землю, и ему нечего было на это ответить.

Принялся он за дело яростно, ничего не скажешь, кота чуть не заморозил, за Ягой так гонялся, словно парень молодой был. Только запалу его не на много хватило, выдохся быстро, а когда выдохся, тут самая дурная весть и пришла, от Ния волк первый принес, что Славен раньше срока – они думали, что он с Ярилой вместе появится, и пришел.

Князь был упрям и несговорчив. Снились ему снежные просторы, и хотел он сразиться с самим Кащеем.

– Они так глупы, – жаловался волку Кащей, – ведь если он меня прикончит, то и для них мало что в мире этом останется.

– Если на земле вечное лето и тепло будет, кому от этого хуже будет, – спрашивал его волк, уже представивший такие сказочные времена.

– Да богам и будет, разве не я им даю передохнуть и сил набраться, а их юнцы, если отдыхать не будут, намного ли их хватит?

Ничего на это волк не ответил, он не знал того, о чем говорил Кащей, может быть и так. Только беда и была в том, что этим двоим своего мира, и своего времени было мало, они норовили тьму вернуть и вечный холод в мире оставить, а вот этого никакому волку не захочется. Потому он и хотел, как и все в этом мире, чтобы холода отступили, и тепло наступило. Тогда и волкам и всем остальным жить легче и веселее будет.

– Можешь не радоваться, вы столько все об Яриле говорили, только где он? Нет его, нет, да и не будет.

Вероятно, Кащей хотел от него какую-то тайну узнать. Волк не знал, где прячется сын Велеса, и хорошо, что не знал, но разве бы смог Кащей узнать эту тайну, даже если бы она была ему ведомо.

Семаргл захохотал где-то рядом. Как странно было видеть пылающий огонь рядом с Кащеем, но он добрался сюда.

– Старик, отпусти волка, если бы ты и знал, где Ярило, то и тогда не смог бы до него добраться, – заявил повелитель огня.

– И ты за этим сюда явился, – свирепел Кащей.

– Не только я принес во все капища огонь, ты не сможешь людей заморозить.

– И зачем тебе это нужно? – вырвалось у Кащея,

Но тот только хохотал, и волк уже улегся на оттаявшую от дыхания Семаргла землю

Конечно, это было только мгновение потепление, но всем троим было понятно, что мороз не так силен, как хотелось бы Кащею, и сколько бы он не бесился, все не так страшно, как могло показаться сначала. Но Кащею хотелось только одного – отыскать и захватить в плен Ярилу. Он знал, что волхв и Велес о нем заботились, а эти двое придумаю что-то этакое. Только кто сказал, что он их не перехитрит.

И снова по снежному миру метался Кащей, и казалось, что победа его близко, что она не нынче, так завтра и наступит. И тогда они узнают, что такое и страсть и ярость.

№№№№№

Яга взглянула на воду в кадке, они могли не только пить ее, но там было видно все, что творилось в мире этом. Хотя особенно смотреть было не на что, кроме белого снега бескрайнего ничего там такого и не было. И вдруг кот взвизгнул:

– Семаргл, откуда он там взялся?

– Кащея навестить решил, размяться да прогуляться пошел, огонь в храмы принес.

Кот размылся, приятнее на душе у него стало. Но старуха ничего об Яриле ему не сказала, словно он мог Кащею тайну такую выдать.

– Меньше знаешь, крепче спишь, – только и сказала она, и он решил, что возможно она была права.

И долго еще лежал и слушал то завывание вьюги, то потрескивание огня в печи.