Разбитое зеркало. Демониада. Мистика 21-го века

Мефисто миновал всех консультантов, странно оробевших перед его появлением, что на этих проныр совсем не было похоже, обычно они цеплялись мертвой хваткой в любого, из тех, кто даже проходил мимо, и спокойно открыл дверь в кабинет того самого начальника, о котором слышал немало лестного.

Он вел себя так, словно тот всю жизнь только и делал, что ждал его, и он уже заставлял себя ждать, а чем черт не шутит, может быть, так оно все и было на самом деле?

Среднего роста седовласый начальник в хорошем костюме поднялся к нему навстречу. Он улыбнулся незнакомцу, и что-то подчеркивало, что и на самом деле он был рад его видеть. Впрочем, как и любого другого клиента, но тут было что-то еще особенное. И они уселись на мягкие стулья и стали беседовать о последнем хитросплетении лжи, именуемом автогражданкой.

Сергей Васильевич терпеливо в сто пятый раз ему объяснял, как и что получится, если он застрахует новенький «Джип». Он показал все расчеты и объяснил, в каком случае и что получит солидный клиент. И взглянул на него, пытаясь понять, что же будет дальше, состоится ли сделка. И вдруг тот спросил без всякого перехода

– А жизнь ваших близких застрахована?

Этим вопросом он, поставил главного консультанта в тупик, хотя тот был породы людей, которым, как говорится палец в рот не клади.

Оказывается, даже с начальником компании это было не так трудно сделать. И после этого он и пояснил:

– Я передумал страховать машину, хочу свою жизнь застраховать, – произнес он и усмехнулся, – знаете, заглянул накануне к одной знаменитой писательнице, так она чуть не свела меня с ума.

– Доказывая мне, что меня не существует, – повторил машинально седовласый начальник.

Ему очень нравилась фраза из романа века, который он помнил почти наизусть – память у него была очень хорошей.

– Да нет, вы романов начитались, вижу. Хорошо, что такие продвинутые чиновники теперь, прежде этого добиться было невозможно. Да и книжек таких днем с огнем не найдешь, хотя одно Гений нам всем доказал, что рукописи не горят, а такие как у него точно. И знаете, что мне интересно, а может быть еще хоть одна рукопись такого же уровня где-то далеко спрятана. Вот бы издатели за нее ухватились, но для этого они должны ее найти и извлечь, но это почти невозможно сделать. Уж если даже бригада, я не об операх ваших, а о демонах, тех самых демонах говорю, которые сбились с ног и с копыт, то видно дело дрянь. А писательница, моя знакомая, – он усмехнулся, понимая, о чем подумал его собеседник, но не стал оправдываться, приятно было сознавать, что кто-то и этим еще интересуется хотя бы теоретически, пусть и на его счет заблуждается, почему нет. Помолчав немного, и улыбнувшись своим мыслям, он продолжил.

– Нет, она достаточно разумна для того, чтобы знать о том, что Дьявол в этом мире царит. Она просто решила отказаться от лучшего своего, классического творения, представляете, бывает же такое, и сколько не убеждал ее в обратном, не доказывал, что сие не в ее власти, ни в какую не соглашается, хоть тресни.

Вот я и хотел узнать, можно ли застраховать литературный труд, даже вопреки воле автора? Машина что, ударил ее об столб, как ваш главный юморист говорит, ее и нет, осталась только куча железа. А романы, они могут и бессмертными оказаться. И обидно, если какой-то проходимец потом присвоит себе чужой труд, и без всякого зазрения совести будет пользоваться им. Да еще над добрыми людьми посмеиваться, и девиц покупать, потому что по-другому они с ним никуда не пойдут. Думаете, такого не может случиться?

При этом так пытливо смотрел Мефисто на своего собеседника, словно только что узнал, что это Сергей Васильевич сам решил похитить чей-то хороший роман, а потому и предупреждает его, что делать этого не стоит, ведь в этом случае он будет иметь дело с ним.

Откуда такое чувство было у проницательного начальника страховой компании. Ведь он всегда был человеком серьезным и порядочным. И Мефисто мог подтвердить под присягой, если бы его вызвали в суд, что из всех, с кем ему приходилось сталкиваться в последнее время, этот был лучше многих, и он искренне не понимал ничего из сказанного в его собственном кабинете странным пришельцем. Но как проницателен. Ведь знает же, что не машину пришел страховать элегантный незнакомец, но и не просто так поговорить о том, что могло бы быть если. И выдержки ему не занимать. Только к Маргарите когда-то испытывал Воланд подобное сочувствие, а вот теперь этот мужчина, солидный, всего добившийся, и пока уверенный, что все у него замечательно складывается.

В кабинет кто-то заглянул, но хозяин жестом попросил его подождать, и не только из вежливости, ему показалось в тот момент, что он мучительно ищет ответ на вопрос, и уже почти нашел его, но в последний момент он от

него ускользнул, бывает же такое. Наконец, он решил, что молчание затянулось, и пора бы уже что-то ответить, ведь не собирается же он никаких романов воровать.

– Конечно, может застраховать теоретически, – подтвердил благоразумный чиновник, – только страховки такой еще не придумали, у нас с творчеством всегда большие проблемы были, да и законы по охране авторских прав еще хуже всех остальных, там сам черт ногу сломит, знаете ли.

– И очень плохо, вот и подумайте об этом, а то, что же получается, любую самую захудалую машину я могу застраховать, а роман, который может оказаться бессмертным, нет, это как-то по-свински получается.

Вздрогнул и взглянул на него Сергей Васильевич, ему показалось, что он стал участником какой-то знаменитой сцены. Он был чуток к литературным стилям, и мог биться об заклад, что это уже слово в слово где-то все прописано. Он точно это читал и слышал.

Глава 26 Нарочно не придумаешь

В тот момент зазвонил сотовый, и начальник на минутку отвлекся, каково же было его удивление, когда он повернулся к креслу напротив, а оно оказалось пустым, совершенно пустым. И массивная дверь была так же плотно закрыта, как и прежде, он мог в суде свидетельствовать, что ее никто не открывал. Потому что бесшумно открыть ее было нереально трудно.

– Никогда не разговаривай с неизвестными, – только и осталось повторить ему, а что еще мог он сказать? Да ничего, конечно.

Но работа его и состояла в том, чтобы разговаривать с неизвестными и делать их своими клиентами, иначе они вылетят в трубу.

Но надолго в своем кабинете один он не остался. К нему ввалился тоже без особенных церемоний знакомый полковник милиции, которого мы с вами уже видели в психушке, и, оглянувшись по сторонам, словно в кабинете мог еще кто-то прятаться, страж порядка попросил плотнее прикрыть дверь. Уж ему ли не знать, что и у стен есть глаза и уши, он сам жучки в кабинете своего друга и устанавливал. Но молчать все-таки не мог, да и что скрывать, если доброй половине города и всей доблестной милиции это уже известно.

Они были старыми приятелями, когда-то вместе начинали служить в тех самых органах внутренних дел, где полковник был и до сих пор, а Сергей Васильевич перешел в страховую компанию, как только вышел на пенсию, и был новым делом вполне доволен.

– Сережа, ты слышал, что у нас вчера случилось? – спросил он.

– А что у вас с твоими орлами только не случается, как в сериале про разбитые фонари, – говорил Сергей, все еще продолжая думать про вторжение незнакомца и его странные намеки. Словно он о чем-то предупредить хотел, и бесследно исчез.

– Я к тебе бедой пришел поделиться, а ты мне сериалы дурацкие напоминаешь, и без них тошно. Но хорошо, что киношникам ничего неизвестно стало о том, что творится. Все их придуманные герои могли бы по миру пойти с теми, кто их придумал, ослы непутевые.

Но он знал, что его друг никогда не выражался нецензурно, и ему не разрешал, потому и говорил он медленно, убирая те самые слова, которых в речи его и было подавляющее большинство. Да при такой жизни, где другие и взять? И все-таки полковник старался выражаться без матерных слов.

– И что же творится, надеюсь, они не поубивали друг друга, потому что они у тебя все застрахованные, а сдуру да спьяну чего только не сотворишь от безделья-то полного.

– Вот то-то и оно, если бы пьяные были, да после работы, а то на работе на боевом посту, дважды дурку вызывать пришлось.

– Что, прямо с Куйбышева? – не поверил Сергей.

– А у нас в другом месте их вроде бы и нет еще, оттуда.

– И что же они учудили на этот раз.

– Галлюцинации, – загадочно произнес полковник и замолчал, не зная как продолжить рассказ, если матов не употреблять, не было у него других слов. Потому он и молчал теперь озадаченно.

– Ты хоть понимаешь, что это значит, Игорь.

– Еще бы не понимать. Не ты один умные книжки читаешь. Старшине на посту генерал какой-то мерещился. Обыскались везде: ни машины, ни генерала, естественно, не нашли. Да и с какой стати бы он к нам пожаловал? У нас он один, да и тот, как тебе известно, вторую неделю в Москве обитает, у них там, в Думе, заседания, в честь чего бы ему было тайком домой возвращаться. Но он так докладывал, что в первый момент и я поверил, пока сообразил, что к чему уже пальба открылась.

– Вот невидаль, – усмехнулся Сергей, – а то они у тебя не палят по воробьям, где надо и не надо, уж мне не рассказывай, это для журналистов оставь.

– Да не издевайся ты, капитан мой один был в кабинете, там никого больше тогда не было, и вдруг стрелять начал, никто туда не идет к нему, кому охота, едва-едва ребят из Альфы дождались, хорошо, что патроны у него уже кончилось.

– И что? – заинтересовался Сергей, он и на самом деле такого еще не слышал. А ведь вся сеть и весь город должны о том говорить, хотя он в сеть заглянуть не успел.

– Да что, снова врачей пришлось вызывать, а он орет, что у него был Калигула и над ним издевался. Я сначала думал что придуряется, а когда мне врач объяснил, кто такой этот Калигула, думаю, капитан мой так придуряться не может. Книжки он, как и ты читает, но с фантазией у него похуже будет, он оперативник, а не замполит. Ты прости, я тебя обидеть не хотел, просто сил уж нет никаких.

– Самый жестокий римский император, который помер молодым черт знает когда, воскрес и явился к вам в отделение, – задумчиво говорил Сергей Васильевич.

И вдруг он вздрогнул, словно одна из шальных пуль в него попала, странно побледнел и схватился белыми пальцами за подлокотниками кресла. Лицо полковника вытянулось.

– А ты что, тоже этого Калигулу, или как там его, видел? Только не пугай меня дорогой, у меня и без тебя уже второй день крыша едет. Нет, чтобы Наполеона или Гитлера видеть, те ближе, роднее, а то черт знает кто, имен не запомнить даже, и это надо же до такого дойти. В середине рабочего дня, когда никто ничего еще и обмыть не успел, и трезвый вроде. Сам нюхал, водкой от него не пахла, а он по Калигуле палил без остановке.

– Вот именно, в середине рабочего дня.

– Да о чем ты, – по-настоящему разозлился полковник, – я к тебе шел посоветоваться, беду свою рассказать, а ты мне будешь историю от рождества Христова до наших дней рассказывать, хорош утешитель.

– Не от рождества, от распятия, – поправил его тот.

– Ну что ты несешь, мне, что и к тебе в психушку передачи носить, ты избавь меня от этого, ну слишком там атмосфера тягостная, невыносимая, просто ужас какой-то.

– Успокойся, мне бы хотелось сойти с ума, так проще и спокойнее, но боюсь, что все мы в трезвом рассудке и здравом уме.