Несчастные куклы для Мары

– Здравствуйте, – сказала она Николаю.

Он тоже сказал «здравствуйте», но даже не посмотрел на неё. Он отдал мне деньги, снова отказался от сдачи, схватил пакет с куклами, в котором я на этот раз сделал несколько дырок и, не сворачивая его и быстро попрощавшись, убежал.

Я закрыл за ним дверь.

– Он что, даже не посмотрел на них? – удивилась мама, снова удаляясь на кухню, чтобы проводить Николая взглядом из окна.

Я покачал головой, хоть она этого и не видела. Это не было глупо, потому что мама тоже всегда качала головой, жестикулировала и строила гримасы, разговаривая по телефону – этого не мог видеть собеседник, но она же не казалась от этого дурочкой. Наверное.

– Нет, не посмотрел, – ответил я, вспомнив про её вопрос.

– Какой-то взволнованный был, тебе так не показалось? – спросила мама, вытягивая шею, чтобы лучше было видно Николая, садящегося в свою длинную и низкую чёрную машину.

Я пожал плечами. Я и сам не понял, почему он даже не посмотрел, что лежит в пакете, как в прошлый раз, ведь фотографии кукол я тоже ему не присылал. Это так озадачило меня, что даже разболелась голова. Мама тоже была удивлена.

– Да, это, конечно, странно, – сказала она, – брать кота в мешке. Какой-то несерьёзный подход. С другой стороны, видно, что он человек деловой – наверняка куда-то торопился. Да и вообще, может, он купил подарки каким-нибудь троюродным племянницам и плевать, красивые куклы или нет.

Я сначала согласился, потому что мама была умнее меня, а значит, ей было виднее, но потом мне всё равно подумалось, что тут что-то не сходится. Я напряг все силы своего ума.

– Если ему всё равно, то зачем приезжать сюда и покупать именно у меня? – спросил я маму, задумчиво почёсывая голову. – Он мог бы заказать доставку или купить в любом магазине сувениров. И почему он сначала купил одну, а потом ещё пять?

– Ох, Савка, не грузи, – попросила мама и откупорила бутылку своего любимого напитка. Она как будто не хотела, чтобы я думал. – Иди лучше новых наделай, вдруг ему ещё понадобится. Хотя, конечно, вряд ли. Шесть штук уж взял! Солить их что-ли, в самом деле?

Я уже знал это выражение про соль, иначе ничего бы не понял. Мама, возможно, и не подозревала, что была права, когда сказала мне опять заниматься куклами. Через две недели Николай снова приехал. Перед этим он написал мне на почту, что возьмёт все куклы, что у меня есть. У меня было шесть. Мне было жаль расставаться сразу со всеми, по крайней мере, хотелось понять ради чего. Я попросил маму узнать у него, зачем ему так много, потому что спрашивать сам стеснялся настолько, что боялся прослушать всё, что он ответит.

– Николай, – заигрывающим тоном начала мама, и на этот раз она удостоилась его взгляда, хоть и очень сурового. – Можно поинтересоваться, почему вы берёте куклы именно у Савк… у Савелия? – И добавила, будто спохватившись: – Нам важна обратная связь. Для разработки маркетинговой концепции, ну вы понимаете.

Она улыбнулась, оголив гнилые зубы и воспалённые дёсны. Николай бегло окинул взглядом маму, меня и нашу обшарпанную старую прихожую, как будто сомневаясь в чём-то. Но потом ответил:

– Савелий делает очень натуральные куклы, они сильно похожи на уменьшенные копии людей. С соблюдением всех пропорций. Это то, что мне нужно.

Он почему-то тяжело вздохнул.

– А зачем они вам? – спросила мама. На этот раз её голос прозвучал как-то хищно, и Николай сильнее сдвинул брови.

– При всём уважении…

– Жанна.

– При всём уважении, Жанна, это вам… не пригодится для маркетинговой – как вы сказали – концепции.

Мама задёргала руками, завозила ладонями по своей юбке, будто отряхивалась, и поджала губы. Она явно собиралась что-то сказать, но не успела.

– Всего доброго, – попрощался Николай. Он пожал мне руку, кивнул маме и ушёл. Я закрыл дверь и посмотрел на неё. Она злобно – как это называется – сверкнула глазами.

– Больше не проси меня ничего узнавать.

Мне показалось, что она обиделась, но я не понял – на что? Наверное, не понравилось, что Николай неясно ответил на вопрос. Она пошла на кухню, но не стала на этот раз выглядывать в окно. Она села на табурет, налила себе целый стакан мутного коричневого напитка и закурила сигарету.

– Подумать только, – возмутилась она, отхлебнув из стакана, – он меня отшил! Да я всегда вопросы во-о-от так решала. Никто мне так не хамил! – Она показала кулак, а потом с жалостью посмотрела на меня и добавила: – Пока ты не родился. Меня все боялись! И уважали. Все знали, что Жанка никому не позволит вытирать об себя ноги. Знаешь, как я могла разобраться с тем, кто меня не уважал?

Я пожал плечами. Я не знал. И ещё я так и не узнал, зачем Николаю столько кукол.

У меня было много версий. Я даже разозлился, когда подумал, что он их продаёт, но потом мама сказала, что он «не похож на того, кому нужны эти копейки». Тогда я решил, что он, наверное, коллекционер. Но мама сказала, что вряд ли коллекционер схватил бы куклы вот так – не глядя. Ей уже надоела тема кукол и Николая, так что она попросила не беспокоить её с этим вопросом. А я всё придумывал и придумывал версии, но не мог знать, насколько они правильные, потому что некому было подсказать.

Я снова стал творить, делая кукол похожими на девушек, которых я видел в магазинах, в фильмах и в интернете. Мне казалось, что куклы с каждым разом выходят всё чудеснее, и мама это подтверждала, уделяя им пару секунд своего внимания. Я давал куклам имена, иногда шёпотом пел им песни, когда она не могла услышать, и даже когда я просто смотрел на них – настроение моё улучшалось. Мне больше ничего не было нужно. Мне казалось, что это и есть счастье. Я никогда не мог разговаривать с девушками, даже когда учился в школе. У меня словно язык прилеплялся к нёбу, и я не мог и слова сказать. И если они что-то говорили, мне было тяжело их понимать, потому что я так сильно на них смотрел, что больше ничего не мог делать. В конце концов одноклассницы вообще перестали меня замечать. Я был для них как стена или стул, который нужно просто обойти. А после школы и многих попыток поступить в институты мне не пришлось больше разговаривать с ними. И куклы мне помогали: я создавал их, а они напоминали мне всех этих красивых девушек, но только с куклами я мог спокойно находиться рядом и общаться.

Они тебе не нужны! – послышалось снизу.

Я ничего не ответил.

Ещё через несколько дней Николай снова дал о себе знать. Он написал на почту, спросил, появились ли у меня новые куклы.

У меня было всего две, и я был ещё не готов их продавать. Мне хотелось хоть немного побыть с ними. Я знал, что врать нехорошо, но мама всегда говорила, что все люди врут каждый день, и в этом нет ничего такого, поэтому я сказал, что пока что новых кукол нет. Мне почему-то стало стыдно за то, что я его обманул, но сделанного было не изменить. Тогда Николай написал, чтобы я ему сообщил, когда они появятся, и он возьмёт всех.