50 и один шаг ближе

– Если будет плохо – скажешь, я остановлюсь. Пей! – В его руках волшебным образом появляется бутылка воды, и он бросает ее мне на колени.

– Ты грубый, – обиженно говорю я.

– Ты еще не знаешь, каким я бываю грубым, Мишель. И да поможет тебе Бог не узнать этого сейчас, – четко произносит Николас, а я закатываю глаза от его манерности.

– Переигрываете, мистер Холд, – фыркаю я и откидываюсь на спинку сиденья, закрывая глаза.

Рычание мотора, и слишком резкий старт. Во рту появляется горечь, а желудок сжимается от позывов тошноты. Охаю, закрывая лицо руками. Безумно хочется спать, но как только голова падает на плечо, я тут же вздрагиваю и открываю глаза.

– Расслабься, Мишель, – звучит голос слева от меня, и я поворачиваю голову в ту сторону.

Он красивый, даже сейчас, играя скулами явно от злости. Невыносимо сексуальный и такой вкусный.

– Ты ненормальный, – шепчу я, не понимая, что говорю это вслух.

Николас бросает на меня злой взгляд, а затем возвращается к дороге, крепче сжимая руль.

Когда он в ярости, то становится неприступным, как скалистый остров в океане. И о него так легко разбиться, если подобраться ближе…

Хихикаю от этих мыслей.

– Я с тобой завтра разберусь, когда ты будешь понимать то, что несешь, Мишель. И, поверь, тебе придется ответить за каждое движение и каждое слово, – цедит он, сворачивая к моему дому.

– Завтра я пошлю тебя к черту, – указываю я на него пальцем и улыбаюсь.

Он резко тормозит, и я чуть не лечу в лобовое стекло, но ремень безопасности спасает меня от опасного столкновения, хотя не могу припомнить, чтобы пристегивалась.

Николас выскакивает из машины и открывает мою дверцу. Он не церемонится со мной, а просто вытаскивает из машины, оставляя на улице. Взяв с заднего сиденья шубу, накидывает ее мне на плечи и вкладывает в руки клатч.

– Свободна! – машет он рукой.

– Мм… – Я теряю дар речи, продолжая дивиться его манере обращения с людьми.

Он закатывает глаза, а затем жмурится и раздраженно вздыхает.

– Мишель, в последний раз говорю, делай так, как я сказал. Иди домой! – Он складывает руки на груди и ожидает от меня каких-то действий, но их нет.

Я стою столбом и бесстыдно рассматриваю его лицо.

– Почему ты был в доме Люка? – выпаливаю я.

Николас удивленно приподнимает брови.

– Что? – переспрашивает он и делает шаг ко мне.

– Почему… зачем ты ходил на фильм? Я потеряла свой телефон в кинотеатре… А в доме Люка ты же был. Вроде был, да? И ты, а я… – Я пытаюсь вспомнить, что же хотела спросить.

– Вот поэтому тебе нельзя пить, крошка. Ты не контролируешь свои мысли, как и свое тело. Тебе надо научиться пить, – спокойно говорит он и усмехается.

– Вопрос. Я задала вопрос. Несколько, – напоминаю я упрямо.

– Если ты будешь делать так, как я скажу, то, возможно, получишь ответы. Когда-нибудь, – произносит Николас мягко, или мне это кажется. Неожиданно он касается моей щеки, и его лицо становится серьезным. – У тебя очень нежная кожа.

– Спасибо, – шепчу я, не сводя с него глаз.

Его ладонь опускается ниже и гладит мой подбородок, а я не делаю попыток воспротивиться. Мне интересно, и этот глупый интерес разрешает ему провести большим пальцем по губам, как будто стирая чужое прикосновение. Мое сердце бьется чаще, и меня бросает в жар. Лицо полыхает, но отнюдь не от стеснения. Обрывки воспоминаний врываются в мой разум.

Он нажимает на нижнюю губу, и я непроизвольно облизываю верхнюю. Оторвав взгляд от губ, он смотрит прямо в мои глаза, и дыхание перехватывает от остроты желания, которое вижу в его взгляде. Это отражение. Там я. Сумасшедшая. Опьяненная.

– Такие мягкие. Я хочу узнать, что они умеют. Покажешь? – произносит он, убирает руку и идет к машине, оставляя вопрос повисшим в воздухе. – Доброй ночи, Мишель. Перед сном прими две таблетки «Новалгина», – кивает он мне и запрыгивает в автомобиль.

А я стою посреди улицы, глядя на удаляющийся «Астон Мартин».

Что со мной произошло? Был ли Николас здесь? Как я оказалась одна на морозном воздухе? Что он хотел, чтобы я ему показала?

Ненужные мысли. Трясу головой и тут же стону от начинающейся головной боли.

Но. Было какое-то «но», я не могу сейчас понять. Что-то идет не так. Я направляюсь к дому, а разум продолжает воспроизводить этот день с самого начала. Над головой раздается гром, и я, вздрагивая, поднимаю лицо к небу.

Он, Николас Холд, ворвался в мою жизнь подобно тайфуну и снес за несколько часов все на своем пути странно правильным образом. Только почему?

Сейчас слишком сложно искать ответы. Завтра все обдумаю. Завтра, а сегодня я пьяна.

Пятый шаг

Наутро, а точнее, в три часа дня еле отрываю голову от подушки, чтобы дойти до душа и смыть с себя жутчайшее похмелье. Когда у меня было такое состояние в последний раз? Да никогда! Не помню такой огромной головы, рвотных позывов, трясущихся рук и черных точек в глазах. Я не любительница напиваться до состояния нестояния, но что-то случилось в этот раз, и мой контроль над ситуацией полетел к чертовой матери. Нарушила собственное табу.

– Ник, – шепчу, стоя под сильным напором прохладного душа.

Да, он был там. Или нет? Был, точно был, меня же привез домой именно он. Николас Холд. Ник.

Но вот что было до прибытия домой, припоминаю смутно, и отчего-то у меня нет желания даже напрягать мозги, чтобы воспроизвести все события вчерашнего вечера. Я интуитивно чувствую, что произошло то, о чем точно буду сожалеть и ощущать вину. Хотя уже сейчас червячок стыда и раскаяния пробивает подкорку головного мозга, и от этого мне крайне некомфортно.

Немного придя в чувство, я переодеваюсь в спортивный костюм и спускаюсь на первый этаж, чтобы убить отвратительное послевкусие во рту. Тело ломит, а глаза слезятся.

– Больше не буду так пить, – заверяю себя и на секунду закрываю глаза, чтобы побороть слабость и головокружение.

Удивительно, что меня унесло в астрал всего от трех стопок текилы. Это было впервые за всю мою взрослую жизнь. Объяснение я нахожу тут же – паленый алкоголь. Видимо, Люк решил сэкономить и заказал дешевую выпивку. Даже после пяти бокалов водки с тоником я не чувствовала себя так гадко, как сегодня. И это придется пережить.

Достаю из холодильника прохладную воду и лимон. Один взгляд на еду, и я готова подарить содержимое желудка фарфоровому другу.

– Дорогая!

– Почему ты так орешь, мам? – Застонав, я готовлю себе спасительный напиток.

– И это нормально, Мишель? Прекрасный вечер окончился похмельем, – отчитывает она и проходит к шкафчику с лекарствами.

Сажусь за обеденный стол и прижимаюсь щекой к стеклянной поверхности. Да, так несколько лучше.