(из поэмы «Арто транс»,
посвященной Джиму Моррисону)
Наверно, сон, а может, наважденье:
Присяжные глазеют на тебя,
И, объявляя строгое решенье,
Вердикт читает медленно судья,
Что подсудимый полностью виновен.
И голос крепнет к знаковой графе:
– Приговорить впредь к музыке и слову,
Что означает – аутодафе.
А наяву – ещё, пожалуй, с детства
Ты постоянно убеждался в том,
Что никуда от пламени не деться -
Пел, танцевал, любил, играл с огнём.
А кто-то жёг на сцене инструменты -
В азарте ты себя сжигал дотла.
Ты ставил five to one[16 - Five to one – с англ. «пять к одному» – название и начало знаменитой песни «Doors».] на те моменты -
Судьба немедля ставку приняла.
И день, и год за пять в безумном рейсе
На огненном шоссе – о том и речь.
Ты яростно дышал горючей смесью,
Чтоб лавой слов всех зрителей поджечь.
А сцена – аванпост небесной кары:
Жара, галдёж, прожекторы слепят,
И душат песни – языки пожара,
Сжирающего изнутри тебя.
Зола во взгляде и ожоги мозга -
Захлопнулась без шанса западня,
И расплавлялась жизнь покорным воском
В неистовом камлании огня.
Когда ты, оборвав на полуноте,
Покинул навсегда притихший зал,
– Угашенный, – внизу промолвил кто-то,
– Сгоревший, – кто-то сверху отвечал.
Пыльца
Живы… С дерзостью птенца
В мир несли свои порывы,
Оставляли мать, отца,
Слыша за спиной "счастливо!",
Вдаль спешили от крыльца
С возгласом победным: "Живы!"…
Я цветочная пыльца
В пору осени дождливой.
Биты… Боль смахнув с лица,
Вспомнив навыки защиты,
Уклонялись от свинца,
Пропускались через сито
И – глотали вновь живца
С хрипом: "Живы, хоть и биты…"
Я цветочная пыльца