Сентябрьский жасмин

Голубкина тут же ушла. А он повернулся и отправился в участок. Всю дорогу мужчина шел и думал о том, что произошло за последние дни? И теперь он должен дать ей честный ответ. Обязательно честный, потому что потом и сам намается и ее намучает своей нелюбовью. Настя сразу созналась по поводу детей и это было очень правильно с ее стороны. Так могла сделать только влюбленная девушка, с серьезными намерениями.

Ближе к вечеру Анастасия, как и обещала, зашла домой к его родителям.

Ксения Васильевна встретила ее радушно и пригласила в комнату:

– Настенька, здравствуй. Проходи сюда.

Она робко вошла за ней и остановилась у стола. А сама раскрыла свою сумку и начала доставать из нее все необходимое для укола.

– Что-то давление и ноги замучили, – пожаловалась женщина.

– Все связано. Целый день на ногах, отсюда и давление, – растолковала она. – Надо больше отдыхать.

– Да, где уж тут! – махнула та рукой. – За ребятишками глаз, да глаз нужен. А тут еще хозяйство. Радует, что не работаю. Тогда вообще уже давно свалилась бы.

– Все будет хорошо, – подбодрила ее Настя и улыбнулась.

Она сделала Фроловой укол, убрала лекарства обратно в сумку и сказала:

– Если что, звоните, я приду.

– Ой, Настенька, – охая и ахая, начала вставать с кровати хозяйка, – какие у тебя ручки золотые. Даже не больно совсем.

А сама присела тут же и вновь поблагодарила:

– Спасибо тебе, добрая ты душа. Дай Бог, тебе мужа хорошего.

– Дай Бог, – с улыбкой ответила ей Голубкина.

А сама убрала со стола все ненужное от укола и выбросила в мусорное ведро.

Но тут на веранде послышались шаги, и в дверях появился Василий. Высокий и статный, он вошел и, разводя руками, с порога радостно сказал:

– О! Да у нас гости!

– Вот Настенька зашла, укол мне сделала, – поведала ему Ксения Васильевна.

– Спасибо тебе, Настёна-Сластёна, – поблагодарил ее мужчина.

А сам рассматривал, как она красиво стеснялась и прятала от него свои большие голубые глаза.

– А что, ма, – заговорил он весело, – вот возьму и женюсь на Насте. Ты не против?

Девушка враз сделалась серьезной, а Фролова ответила:

– Это не мне решать, а вам. А Настенька мне очень нравится.

После этих слов, Голубкина залилась ярким румянцем, схватила сумку и, не попрощавшись, выбежала на улицу.

– Ну, Вася! – упрекнула его мать. – Кто же так шутит? Поди, обиделась!

А сама метнулась к окошку, чтобы проводить взглядом обиженную девчонку, и с сожалением проговорила:

– Всё, не придёт больше. Кто уколы делать будет?

Но сын уже не слышал её, а бежал следом за Настей. Он догнал ее у калитки, резко преградил ей дорогу и поспешил извиниться:

– Прости. Ну, прости меня, пожалуйста! – сказал он и никак не хотел выпускать её из палисадника.

Настя молча пыталась обойти его, ступая то в одну сторону, то в другую, и искала возможность уйти, прекрасно понимая, что Ксения Васильевна теперь стоит и смотрит на них в окно.

Фролов шагнул к ней, мгновенно обнял, прижал её к себе и тихо сказал:

– Понимаю, что с тобой по-другому надо и серьезно, но ты такая молоденькая. Сегодня всю ночь не спал, все о тебе думал.

Анастасия отстранилась от него, осознавая, что теперь за ними наблюдают все соседи, прохожие и непременно со всех окон и дворов тоже. Кто же пропустит такое зрелище – средь бела дня участковый лапает медичку прямо перед окнами своего дома. Конечно, это что-то, но значит. И тут любопытство зашкалит у любого.

– И что ты обо мне думал? – поинтересовалась она. – Плохо?

– Нет, что ты! Просто думал и все, – передернул он плечами.

– Мне надо идти. Пусти, люди увидят.

– Пусть видят.

– Нет, не хочу, чтобы сплетничали про нас. И мама твоя смотрит в окно.

Василий резко оглянулся на дом, увидел в окне мать, потом вновь перевел взгляд на неё и неожиданно предложил:

– Пойдем на речку. Искупаемся, позагораем.

– Уже вечер, – напомнила ему Настя. – Да и купальника у меня нет с собой.

– А я подожду тебя. Придешь?

– Зачем? – смотрела она вопросительно.

– Жарко. Хочется искупаться и с тобой пообщаться. Должен же я к тебе привыкнуть и рассмотреть в тебе то, что обычно видят влюбленные. И что в тебе приметили все жители нашего Заречья.

– А что они во мне заприметили? – сразу насторожилась она.

– Ну, твою доброту, твою красоту, твою порядочность и искренность.

– Это кто так сказал?

– Дети мои. Да и все в округе так говорят.

– Дети?! – удивилась Настя. – Ты говорил с ними по поводу меня?