Записки сироты

«А тут их съест кошка, или злые мальчишки разорят гнездышко», – вдруг пришло мне в голову.

– Что же делать, нянечка? – приставала я к ней. – Придумай что-нибудь, пожалуйста!

– А дома съест Мишка! – догадался Ваня.

– Это правда, дети! И чтобы ничего этого не случилось, сделаем так. Птички останутся здесь до вечера, и мы покараулим – прилетит или нет к ним их мама. Если птичка не вернется в гнездышко, то мы унесем его с собою и поместим птичек там, где Мишка их не достанет. Только вы стерегите хорошенько.

Я и Ваня ужасно обрадовались новому занятию. Целый вечер до самого окончания работ мы не сходили с места, поджидая птичку. Но она не прилетела. Тогда мы с радостью взяли гнездышко с собой.

Мы с Ванюшей несли его по очереди до дома. Уморительно и жалко было смотреть на неоперившихся птенчиков, так смешно вытягивавших шейки и выводивших свое: «пиу, пиу».

Придя в избу, мы прежде всего заперли в кладовку Мишку, потом наловили комаров и червячков и накормили ими наших маленьких питомцев.

Они скоро перестали пищать и уснули, уткнув под крылышки свои большие желтые носики. Перед ночью, однако, они снова захотели есть и запищали на разные лады. Мы наловили комаров и накормили маленькое семейство.

Глава двенадцатая

В городе

Когда мы подходили на другое утро к городу, во всех церквах звонили в колокола. Няня не велела мне отходить от нее ни на улице, ни в церкви, боясь потерять меня в толпе.

Она крепко держала меня за руку, а Марья вела Ванюшу. На улице было очень шумно и людно. Еле-еле пробрались мы к церкви и встали у паперти. В церковь нельзя было войти. Народ стоял там большой толпой, и нигде не было ни местечка.

По окончании службы из церкви понесли образа, и певчие со священником пошли на площадь и по улицам города.

– Это крестный ход, – пояснила мне няня и провела меня под самыми образами среди целой вереницы молящихся.

Мне было так весело и приятно слышать пение, видеть блестящие на солнышке ризы образов и пеструю толпу!

Мы пошли вслед за крестным ходом и вернулись снова к церкви.

– Ну, вот и помолились боженьке, – весело сказала няня, – а теперь закусим да и на ярмарку.

В церковной ограде многие богомольцы уже разложили свои пожитки и закусывали на скорую руку.

Тут же сидели и нищие, слепые и разные убогие, распевая духовные песни.

– Добрые люди, подайте бедному безногому! – раздался за нами жалобный голос.

Я обернулась и увидела несчастного калеку, у которого не было ног от самых коленей.

Мне стало до слез жаль его.

– Няня, нянечка, – шептала я, дергая няню за платье, – дай ему копеечку…

– Сейчас, Катенька, – и она полезла в карман и, достав медную денежку, подала мне для передачи бедняку.

Я протянула руку и чуть не вскрикнула: у бедного калеки не было ни одного пальца на руках.

«Господи! Господи! – думала я. – Вот мы все здоровые, довольные, сытые, а он, бедный, как должен мучиться! А я еще капризничаю подчас, когда не исполняют мои прихоти, а у этого бедняка нету самого необходимого».

Глава тринадцатая

На ярмарке. Медведь напугал

– О чем ты, Катенька? – утешала меня няня, видя, что я горько плачу.

– Ах, нянечка, если бы ты знала, как мне жаль его! – призналась я.

– Что ж делать, моя девочка, слезами не поможешь, а вот лучше молись боженьке за всех бедных и убогих, и господь твоими молитвами поможет им.

– Да, да, нянечка, буду молиться! Непременно, – обещала я.

– Ну, а теперь пойдемте на ярмарку, налево кругом марш! – скомандовал дядя Василий, поднимаясь с места.

– Платки, чулки, бусы, сережки, кольца! – раздался звонкий голос продавца-ларечника на одном конце площади.

– Леденцы паточные, орехи каленые, пряники свежие! – кричал другой голос.

– Шелк, сукно, бархат, ленты! – выкрикивал третий.

У меня голова кружилась от этого шума. Я крепко прижималась к няне, боясь отстать от нее на шаг.

Деревенские дети и девушки в ярких сарафанах сновали между ларьками, покупали гостинцы и бойко торговались…

– Что тебе купить, Катенька? – спрашивали меня с двух сторон то Марьюшка, то няня.

Ванюша уже получил от отца сусального конька и целую шапку орехов.

– Дудку бы еще, тятя, – попросил мальчик.

– Ну, дудку – так дудку! – и дядя Федор сторговал племяннику дешевую игрушку.

Ванюша весь сиял от удовольствия, прижимая к груди подарки. Мне, избалованной городской девочке, не могли нравиться эти дешевые, грубые игрушки, и на вопрос «что мне хочется» я поблагодарила няню и попросила ее позволить мне прокатиться на карусели.

– Ну, хорошо, – согласилась няня, – дядя Василий проведет тебя к каруселям; только ты слушайся его и будь умница.

Василий взял меня за руку и подвел к палатке, в которой кружилось под музыку несколько деревянных лошадок с седоками и саночками.

Меня посадили в саночки, и я закружилась очень быстро… К Василию в эту минуту подошел его знакомый мужичок, и они разговорились неподалеку от карусели. Лошадки и саночки кружились все скорее и скорее… Наконец они остановились. Я вылезла из саночек и хотела подойти к Василию, как вдруг около меня поднялась суматоха.

– Медведь! Медведь идет! – кричали кругом. Я страшно испугалась и чуть не закричала, но скоро успокоилась.

Медведь был на цепи… Его вел хозяин. Я видела медведей до сих пор на картинках и в клетке в Зоологическом саду, куда меня водила мама. А тут вдруг большой, настоящий медведь на воле, совсем около меня! Мне стало страшно… Я хотела позвать дядю Василия, но толпа, подошедшая смотреть медведя, заслоняла его от меня.

– А ну-ка, Мишенька, как ребята горох воруют! – закричал вожак.

И Мишка, смешно переваливаясь, показывает вид, точно что-то собирает на земле и кладет в карман. При этом он так смешно оглядывался по сторонам, что все хохотали.