Записки сиротки

Тетя наскоро устроила нам постели на мягких диванах и помогла нам раздеться и улечься поудобнее. Едва только голова моя опустилась на подушку, как я почувствовала страшное желание спать… Поезд медленно, казалось мне, катился по рельсам и выстукивал колесами какую-то однообразную песенку. Меня чуть-чуть покачивало на мягком диване, и я скоро заснула крепким, сладким сном без всяких снов и видений.

Быстро и незаметно прошло наше путешествие. Первое лицо, которое я увидела, выходя из вагона на знакомом уже мне петербургском вокзале, – была няня.

Она крепко-крепко поцеловала всех нас, в то время как мы, перебивая друг друга, старались как можно скорее передать ей наше дорожное приключение с волками.

У подъезда вокзала мы сели в большую извозчичью карету, чтобы ехать в приготовленную для нас няней квартиру. Лизочка и Яша, не видавшие никогда Петербурга, так и прильнули к замерзшим окнам, разглядывая высокие здания, красивые магазины и торопливо снующую толпу. Как странно было им увидеть после маленького захолустного городишки этот большой, нарядный и шумный город.

Проехав целый ряд улиц, наша карета остановилась перед подъездом большого четырехэтажного дома. Швейцар с очень важным и серьезным лицом помог нам выйти и взять вещи.

– В третий этаж налево, – говорила няня, подъехавшая с вещами несколькими минутами раньше и встречавшая нас у подъезда.

Мы наперегонки пустились по широкой лестнице и через минуту звонили у обитой черной клеенкой двери.

– Приехали, приехали! – громко и весело встретила нас толстая Мавруша. – А мы-то уж тут прибрались кой-как с нянюшкой!

Большая и светлая квартира показалась нам сначала малоуютной: в ней не было расставлено мебели; кое-как ютились по стенам те немногие диваны и кресла, которые были привезены из Т. Новую мебель дядя боялся покупать заочно. Но наша с Лизой комнатка, оклеенная розовыми обоями, оказалась очень веселенькой и светлой.

Две беленькие, чистенькие кроватки были заботливо застланы няней для ее маленьких баловниц. Но кто был в восторге – так это Яша! В Т. у него не было своего уголка, спал он у дяди в кабинете, а учил уроки в нашей детской. А здесь баловница-няня приготовила ему комнатку, хотя и очень маленькую, но все-таки «свою собственную», где бы он мог играть и заниматься.

– Доволен ли, Яшенька? – спросила его тетя, видя, как заискрились его повеселевшие глазки.

– Ах, тетя, ax! – мог только выговорить мальчик, не зная, кого броситься целовать прежде: тетю ли, приказавшую няне найти квартиру с лишней комнаткой, или няню, так хорошо исполнившую тетино желание!

Глава седьмая

В НОВОМ ГНЕЗДЫШКЕ. НЯНИН СЮРПРИЗ

– Лизок, подай-ка молоток и гвозди, куда она положила темные шторы?

С этими словами дядя влез на табурет, поставленный на большой обеденный стол, чтобы ввинтить крюк в потолок для большой висячей лампы.

Столовая была уже совсем устроена и выглядела очень уютной. Гостиная тоже была прехорошенькая.

Целую неделю дядя и тетя ходили по магазинам и возвращались с руками, полными покупок. В наших комнатах сновали обойщики и поминутно раздавался стук молотка. Мы, дети, помогали чем могли, особенно старались мы с Лизочкой расставлять мебель.

Когда комнаты были убраны, последний гвоздик вбит, последняя штора повешена, – дядя пригласил приходского священника отслужить молебен в новой квартире. И няня, и Мавруша пришли в гостиную, где был покрыт белой скатертью ломберный столик и расставлены на нем образа в серебряных ризах.

Мне напомнило это другую картину… другую комнатку, где также пел священник и подтягивал ему низкий бас причетника… Вспомнила я покойную маму… и что-то теплое и хорошее наполнило мое сердечко.

Я оглянулась на няню. Она горячо молилась, кладя земные поклоны и крестясь широким крестом… Вероятно, молитва приносила ей большую радость и утешение, потому что лицо у нее было такое светлое и умиленное, каким я не видела его никогда…

На другой день Яша должен был идти в первый раз в гимназию.

– Что, трусишь? – спросил его за чаем дядя.

На что он храбро ответил:

– Нет, дядечка, не в первый раз!

И действительно, Яше нечего было бояться: учился он очень хорошо и в его ранце лежал самый лучший отзыв прежнего инспектора и учителей об его примерном поведении и успехах.

Мы с Лизочкой волновались куда больше его. Я дрожащими руками намазала маслом ломтики булки ему на завтрак. Лизочка клала на них кусочки мяса и обильно посыпала солью.

Няня притащила ранец и укладывала в него книги. Сам Яша торопливо глотал горячий чай и, кажется, мысленно проходил уроки.

– Ну, пора! – сказал он и, перецеловав всех нас, бегом отправился в прихожую.

– А мы, девоньки, гулять пойдем, ладно? – предложила нам няня, на что, конечно, и я, и Лизочка немедленно согласились и побежали одеваться.

Через полчаса мы чинно выступали по обе стороны няни в наших теплых меховых шубках и белых капорах.

– Куда ты ведешь нас, нянечка? – спросила я, видя, что она лукаво и таинственно улыбается, поглядывая на меня.

– Вот придем и увидите, а пока это сюрприз, – засмеялась няня, подзадоривая наше любопытство.

Много, много лет пройдет, но я никогда не забуду небольшого серого домика, со входом под воротами, с большим окном, выходящим на глухую узкую улицу… Я стояла перед серым домиком, и сердце мое билось в груди, как пойманная птичка. Вот оно – большое окошко с широким подоконником, где маленькая Катя ждала свою маму, возвращающуюся к обеду, со службы. И теперь на окошке сидит маленькая, худенькая девочка с куклой на руках.

– Нянечка, нянечка, как хорошо ты сделала, что привела меня сюда! – могла только выговорить я и крепко пожала нянину руку в теплой вязаной перчатке.

– Ну! Очень рада, что понравился мой сюрприз, – улыбнулась няня, – а туда в квартиру хочешь пойти, Катенька?

– Да ведь там чужие живут, нянечка… Нас, пожалуй, не пустят, – усомнилась я.

– А вот попросишь, авось и пустят, – и, говоря это, няня взяла нас с Лизой за руки и храбро шагнула за ворота.

Нас не только пустили, но и обрадовались, как знакомым.

Маленькую девочку, встретившую нас со своей мамой в прихожей, звали Марусей. Она охотно показывала нам свою квартирку, и я опять побывала в милых, дорогих комнатках, с которыми печально простилась два года тому назад.

Комнатки эти очень изменились с тех пор. Они были оклеены другими обоями, в них стояла другая мебель, но стены были те же, а в этих стенах я пережила столько счастливых часов с мамой! Вероятно, на глазах моих были слезы, потому что Лизочка неожиданно обняла меня за плечи и ласково-ласково шепнула:

– Не горюй, сестричка, я тебя очень-очень люблю!

Милая, добрая Лизочка! Я сама горячо полюбила ее – всегда кроткую и нежную со мною!

Наша новая знакомая, Маруся, показала нам все свои игрушки, не исключая и любимой куклы Таши с выпученными глазками и оторванной ногой. Ей было очень жаль расставаться с нами. У нее не было ни сестер, ни братьев, и целые дни она играла одна или сидела на широком подоконнике и смотрела на улицу. Ее мама была бедная портниха и должна была работать целые дни напролет. Ей не было времени заниматься со своей дочуркой.

– Придите, нянечка, как-нибудь с вашими барышнями, – просила она, – а то бедная Маруся моя совсем истосковалась без сверстниц.

Мы обещали исполнить ее желание и, крепко поцеловав нашу новую знакомую, поспешили домой.

Глава восьмая

ЯШИНО НЕСЧАСТЬЕ

– Что, Яша не возвращался еще из гимназии? – спросил дядя, входя в гостиную несколькими минутами позднее нашего прихода с прогулки.

– Нет, папочка, не возвращался, – ответила Лиза.