Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856 гг. Святочная ночь

«Что, довольны-ли вы милымъ дебардеромъ?» – спросилъ его Князь Корнаковъ. —

«Ахъ, какъ я вамъ благодаренъ! Я никогда не былъ такъ счастливъ», – отв?чалъ онъ съ жаромъ сжимая его руку. —

VII. А она могла бы быть счастл[ива].

Прi?хавъ домой, Графиня по привычк? спросила о Граф?. Онъ еще не возвращался. Въ первый разъ ей было прiятно слышать, что его н?тъ. Ей хот?лось хоть на н?сколько часовъ отдалить отъ себя действительность, показавшуюся ей съ нын?шняго вечера тяжелою, и пожить одной съ своими мечтами. Мечты были прекрасныя.

Сережа былъ такъ мало похожъ на вс?хъ т?хъ мущинъ, которые окружали ее до сихъ поръ, что онъ не могъ не остановить ея вниманiя. Въ его движенiяхъ, голос?, взгляд? лежалъ какой-то особенный отпечатокъ юности, откровенности, теплоты душевной. Типъ невиннаго мальчика, неиспытавшаго еще порывовъ страстей и порочныхъ наслажденiй, который у людей, неуклоняющихся отъ закона природы, долженъ бы быть такъ обыкновененъ и к несчастью такъ р?дко встр?чающiйся между ними, былъ для Графини, жившей всегда въ этой неестественной сфере, называемой св?томъ, <но неутратившей въ ней, благодаря своей счастливой, особенно простой и доброй натур?, любви ко всему истинно-прекрасному – былъ для нея> самою увлекательною прелестною новостью.

По моему мн?нiю, въ ночномъ б?ломъ капот? и чепчик? она была еще лучше, ч?мъ въ бальномъ плать?. Забравшись съ ножками на большую кровать и облокотившись ручкой на подушки, она пристально смотр?ла на бл?дный св?тъ лампы. На хорошенькомъ ротик? остановилась грустная полуулыбка. —

«Можно взойдти, Лиза?» – спросилъ голосъ Графа за дверью. —

«Войди», – отв?чала она, не перем?няя положенiя.

«Весело-ли теб? было, мой другъ?» – спросилъ Графъ, ц?луя ее. —

«Да».

«Что ты такая грустная, Лиза, ужъ не на меня-ли ты сердишься?»

Графиня молчала, и губки ея начинали слегка дрожать, какъ у ребенка, который собирается плакать.

«Неужели ты точно на меня сердишься за то, что я играю. Успокойся, мой дружокъ, нынче я все отъигралъ и больше играть не буду....»

«Что съ тобой?» – прибавилъ онъ, н?жно ц?луя ея руки <зам?тивъ слезы, которыя вдругъ потекли изъ ея глазъ>. —

Графиня не отв?чала, а слезы текли у нея изъ глаз. Сколько ни ласкалъ и ни допрашивалъ ея Графъ, она не сказала ему, о чемъ она плачетъ; а плакала все больше и больше.

Оставь ее, челов?къ безъ сердца и сов?сти. Она плачетъ именно о томъ, что ты ласкаешь ее, что им?ешь право на это; о томъ, что отрадныя мечты, наполнявшiя ея воображенiе, разлет?лись, какъ паръ, отъ прикосновенiя действительности, къ которой она до нын?шняго вечера была равнодушна, но которая стала ей отвратительна и ужасна съ той минуты, какъ она поняла возможность истинной любви и счастiя.

VIII. Знакомст[во] со вс?м[и] уважаем[ымъ] барин[омъ].

«Что, скучаешь? любезный сынъ», – сказалъ Князь Корнаковъ Сереж?, который съ какимъ-то страннымъ выраженiемъ равнодушiя и безпокойства ходилъ изъ комнаты въ комнату, не принимая участiя ни въ танцахъ, ни въ разговорахъ.

«Да, – отв?чалъ онъ улыбаясь, – хочу у?хать».

«По?демъ ко мн?, – nous causerons».[135 - [поболтаем.]]

«Над?юсь, ты зд?сь не остаешься ужинать, Корнаковъ?» – спросилъ проходившiй въ это время съ шляпой въ рукахъ твердымъ, ув?реннымъ шагомъ черезъ толпу, собравшуюся у двери, толстый, высокiй мущина л?тъ 40, съ опухшимъ, далеко некрасивымъ, но чрезвычайно нахальнымъ лицомъ.

«Ты кончилъ ужъ партiю?»

«Слава Богу, усп?лъ до ужина и б?гу отъ фатальнаго маiонеза съ русскими трюфелями, тухлой стерляди и тому подобныхъ любезностей»… кричалъ онъ почти на всю залу. —

«Гд? ты будешь ужинать?»

«Или у Трахманова, ежели онъ не спитъ, или въ Новотроицкомъ; по?демъ съ нами. Вотъ и Аталовъ ?детъ». —

«Что, по?демъ, Ивинъ?» – сказалъ Князь Корнаковъ. – Вы знакомы?» <прибавилъ онъ толстому Господину.> —

Сережа сд?лалъ отрицательный знакъ головою. —

«Серг?й Ивинъ, сынъ Марьи Михайловны», – сказалъ Князь.

«Очень радъ, – сказалъ толстый господинъ, не глядя на него, подавая свою толстую руку и продолжая идти дальше. – Прi?зжайте же скор?й». —

Я полагаю, что ни для кого не нужно подробное описанiе типа толстаго Господина, котораго звали Н. Н. Долговымъ. В?рно, каждый изъ моихъ читателей, ежели не знаетъ, то видалъ, или по крайней м?р? слыхалъ про Н. Н., поэтому достаточно н?сколько характеристическихъ признаковъ, чтобы лицо это во всей полнот? своей ничтожности и подлости возникло въ его воображенiи. По крайней м?р? это такъ для меня. Богатство, знатность, ум?нье жить, большiя разнообразныя способности, погибнувшiя или изуродованныя праздностью и порокомъ. Циническiй умъ, не останавливающiйся ни передъ какимъ вопросомъ и обсуживающiй всякiй въ пользу низкихъ страстей. Совершенное отсутствiе сов?сти, стыда и понятiя о моральныхъ наслажденiяхъ. Нескрытый эгоизмъ порока. Даръ грубаго и р?зкаго слова. Сладострастiе, обжорство, пьянство; презр?нiе ко всему, исключая самаго себя. Взглядъ на вещи только съ 2-хъ сторонъ: со стороны наслажденiя, которое они могутъ доставить, и ихъ недостатковъ, и дв? главныя черты: безполезная, безц?льная, совершенно праздная жизнь и самый гнусный развратъ, который онъ не только не скрываетъ, а какъ будто находя достоинство въ своемъ цинизм?, съ радостью обнаруживаетъ. Про не[го] говорятъ, что онъ дурной челов?къ; но всегда и везд? его уважаютъ и дорожатъ связями съ нимъ; онъ это знаетъ, см?ется и еще бол?е презираетъ людей. И какъ ему не презирать того, что называютъ доброд?телью, когда онъ всю жизнь попиралъ ее и всетаки по своему счастливъ, т. е. страсти его удовлетворены и онъ уважаемъ. —

Сережа быль въ необыкновенно хорошемъ расположена духа. Присутствiе Князя Корнакова, который очень нравился ему и им?лъ на него почему-то особенное влiянiе, доставляло ему большое удовольствiе. И короткое знакомство съ такимъ зам?чательнымъ челов?комъ, какъ толстый господинъ, прiятно щекотало его тщеславiе. Толстый господинъ сначала мало обращалъ вниманiя на Сережу; но по м?р? того, какъ козакъ половой, котораго, прi?хавъ въ Новотроицкой, онъ потребовалъ, приносилъ заказанныя растегаи и вино, он становился любезн?е и, зам?тивъ развязность молодаго челов?ка, сталъ съ нимъ говорить (такiе люди какъ Долговъ ничего такъ не нелюбятъ, какъ заст?нчивость),[136 - Скобки редактора заключают слова, вписанные между строк.] трепать по плечу и чокаться. —

Мысли и чувства влюбленнаго такъ сильно сосредоточены на одинъ предметъ, что онъ не им?етъ времени наблюдать, анализировать людей, съ которыми встр?чается; а ничто такъ не м?шаетъ короткости и свобод?[137 - В подлиннике: свободы] въ отношенiяхъ, какъ склонность, въ особенности очень молодыхъ людей, не брать людей за то, ч?мъ они себя показываютъ, а допытываться ихъ внутреннихъ, скрытыхъ побужденiй и мыслей. —

Кром? того Сережа чувствовалъ въ этотъ вечеръ особенную охоту и способность безъ мал?йшаго труда быть умнымъ и любезнымъ.

Знакомство съ отставнымъ Генераломъ, кутилою Долговымъ,[138 - Надписано над зачеркнутым: Трахмановымъ,] бывшее одно время мечтою его тщеславiя, теперь не доставляло ему никакого удовольствiя. Ему казалось, напротивъ, что онъ д?лаетъ удовольствiе и честь этому генералу, ежели говорить съ нимъ, потому что вм?сто того, чтобы говорить съ нимъ, онъ могъ-бы говорить съ ней, или думать о ней. Прежде онъ никакъ не см?лъ говорить Корнакову «ты», хотя этотъ посл?днiй часто обращался къ нему въ единственномъ числ?,[139 - В подлиннике: род?] теперь онъ совершенно см?ло тыкалъ его, и тыканье это доставляло ему необыкновенное удовольствiе. – Ласковый взглядъ и улыбка Графини придали ему бол?е самостоятельности, ч?мъ умъ, красота, кандидатство и всегдашнiя похвалы: въ одинъ часъ изъ ребенка сд?лали мущину. Онъ вдругъ почувствовалъ въ себ? вс? т? качества мущины, недостатокъ которыхъ ясно сознавалъ въ себ?: твердость, р?шимость, см?лость и гордое сознанiе своего достоинства. Внимательный наблюдатель зам?тилъ бы даже перем?ну въ его наружности за этотъ вечеръ. Походка стала ув?ренн?е и свободнее, грудь выпрямилась, руки не были лишними, голова держалась выше, въ лиц? изчезла д?тская округленность и неопред?ленность чертъ, мускулы лба и щекъ выказывались отчетлив?е, улыбка была см?л?е и тверже. —

<VIII> IX. (Кутежъ.) Веселье.

Въ маленькой задней красной комнат? Новотроицкаго трактира, занимаемой только людьми, пользующимися въ этомъ трактир? особенной изв?стностью,[140 - В подлиннике: известности] сид?ли наши 4 знакомые за длиннымъ накрытымъ столомъ.

«Знаете, за чье здоровье», – сказалъ Сережа Князю Корнакову, наливая бокалъ и поднося къ губамъ. Сережа былъ очень красенъ, и въ глазахъ у него было что-то масляное, неестественное.

«Выпьемъ», – отв?чалъ К[орнаковъ], изм?няя безстрастное скучающее выраженiе своего лица ласковой улыбкой.

Тостъ за здоровье неназываемой особы былъ повторенъ н?сколько разъ.

Генералъ, снявши галстукъ, съ сигарой въ рук? лежалъ на диван?, передъ нимъ стояла бутылка коньяку, рюмочка и кусокъ сыру, онъ былъ немного красн?е и одутловат?е, ч?мъ обыкновенно, по его наглымъ, н?сколько сощурившимся глазамъ видно было, что ему хорошо.

«Вотъ это я люблю, – говорилъ онъ, глядя на Сережу, который, сидя передъ нимъ, выпивалъ одинъ бокалъ за другимъ, – когда-[то] было время, что и я пилъ также шампанское. Бутылку выпивалъ за ужиномъ на бал?, и потомъ какъ ни въ чемъ ни бывало, танцовалъ и былъ любезенъ, какъ никогда».

«Н?тъ, объ этомъ я не жал?ю, – сказалъ Н. Н., облокотившись на руку и съ грустнымъ выраженiемъ глядя прямо въ прекрасные одушевленные глаза К. – Я еще теперь способенъ выпить сколько хотите, да что? а жалко, что прошло время, когда я также, какъ онъ, пилъ за здоровье и готовъ былъ умереть лучше, ч?мъ отказаться отъ бокала за здоровье кого-нибудь, когда я бывало добивался, чтобы мн? достался непременно le fond de la bouteille,[141 - [последняя капля из бутылки,]] вполн? в?рилъ, что я женюсь на той, за чье здоровье я пилъ этотъ fond de la bouteille.[142 - [последняя капля из бутылки,]] О, ежели бы я только женился на вс?хъ, за кого я выпилъ посл?днюю каплю, сколько бы у меня было чудесныхъ женъ! Ахъ, какихъ чудесныхъ, коли-бы вы знали, Alexandre....», – и онъ махнулъ рукой. – Ну вотъ вашъ le fond de la bouteille,[143 - [последняя капля из бутылки,]] – сказалъ онъ, наливая ему.... – да что я? вамъ не нужно....» – и онъ весело, ласково улыбнулся ему.

«Ахъ,[144 - Абзац редактора.] не напоминайте мн?, я забылъ про то, что мн? не нужно, да и помнить не хочу, мне такъ хорошо теперь», – и глаза его сiяли истиннымъ восторгомъ молодой души, безъ страха предающейся своему первому увлеченiю. —

– Что это, какъ онъ милъ! – сказалъ Н. Н., поворачиваясь къ Генералу, – ты не можешь себ? представить, какъ онъ мн? меня напоминаетъ. – Debouchons le tout-a-fait.[145 - [Раскупорим его окончательно]]

– Да, – сказалъ Генералъ, – знаешь что, мн? <давно хот?лось собрать компанiю къ Цыганамъ, нынче я въ дух?, по?демъ.> Allons au b…[146 - [Поедем в 6…]] и его возьмемъ съ собой. —

Черезъ пять минуть Al[exandre] сид?лъ уже въ ночныхъ санкахъ Н. Н.; св?жiй, морозный воздухъ р?залъ ему лицо, передъ нимъ была толстая спина кучера, тусклые фонари и ст?ны домовъ мелькали съ об?ихъ сторонъ. —

Мечты.

«Вотъ я въ деревн?, въ которой я родился и провелъ свое д?тство въ полномъ[147 - В подлиннике: полным] милыми и дорогими воспоминанiями Семеновскомъ. Весна, вечеръ; я въ саду, на любимомъ м?ст? покойной матушки, около пруда, въ березовой алле?, и не одинъ, – со мной женщина, въ б?ломъ плать?, съ волосами, просто убранными на прелестной головк?; и эта женщина та, которую я люблю, – такъ, какъ я никого не любилъ до сихъ поръ, которую я люблю больше, ч?мъ все на св?т?, больше, ч?мъ самаго себя. М?сяцъ тихо плыветъ по подернутому прозрачными облаками небу, ярко отражается вм?ст? съ осв?щенными имъ облаками въ зеркальной поверхности тихой воды пруда, осв?щаетъ желтоватую осоку, поросшую зеленыя берега, св?тлыя бревны плотины, нависшiя надъ ней кусты ивы и темную зелень кустовъ распустившейся сирени, черемухи, наполняющей чистый воздухъ какимъ-то весеннимъ отраднымъ запахомъ, и шиповника, густо сросшихъ въ клумбахъ, разбросанныхъ около извилистыхъ дорожекъ, и кудрявыя, неподвижно-висящiя, длинные в?тви высокихъ березъ, н?жную обильную зелень липъ, составляющихъ прямыя темныя аллеи. За прудомъ, въ глуши сросшихъ деревьевъ громко слышится звучная п?сня соловья и еще звучн?е разносится по неподвижной поверхности воды. Я держу н?жную руку женщины, которую я люблю, смотрю въ эти чудныя большiя глаза, взглядъ которыхъ такъ отрадно д?йствуетъ на душу, она улыбается и жметъ мою руку – она счастлива!»

Глупыя – отрадныя мечты. Глупыя по несбыточности, отрадныя по поэтическому чувству, которымъ исполнены. Пускай он? не сбываются – не могутъ сбываться; но почему не увлекаться ими, ежели одно увлеченiе это доставляетъ чистое и высокое наслажденiе? Сашиньк? въ эту минуту и въ мысль не приходило задать себ? вопросъ: какимъ образомъ женщина эта будетъ его женою, тогда какъ она за мужемъ, и, ежели бы это было возможно, хорошо-ли бы это было, т. е. нравственно ли? и какимъ бы образомъ онъ въ такомъ случа? устроилъ свою жизнь? Кром? минутъ любви и увлеченiя онъ не воображалъ себ? другой жизни. Истинная любовь сама въ себ? чувствуетъ столько святости, невинности, силы, предпрiимчивости и самостоятельности, что для нея не существуетъ ни преступленiя, ни препятствiй, ни всей прозаической стороны жизни. —

Вдругъ сани остановились, и это прекращенiе равном?рнаго, убаюкающаго движенiя разбудило его. <На л?во отъ него видн?лось довольно большое для города, пустое, занесенное сн?гомъ м?сто и н?сколько голыхъ деревьевъ, направо былъ подъ?здъ низенькаго, н?сколько криваго с?ренькаго домика съ закрытыми ставнями.