Вихрь жизни

Никита. Да какое дело-то?

Матрёна. А то дело, как тебе на свете прожить.

Никита. Как на свете прожить? Люди живут, так и я.

Mатрёна. Старик-то, должно, нынче помрёт?

Никита. Помрёт, царство небесное. Мне-то что?

Матрёна (всё время говорит и поглядывает на крыльцо). Эх, сынок! Живой живое и думает. Тут, ягодка, тоже ума надо много. Ты как думаешь, я по твоему делу по всем местам толкалась, все ляжки измызгала, об тебе хлопотамши. А ты помни, тогда меня не забудь.

Никита. Да о чём хлопотала-то?

Матрёна. О деле о твоём, об судьбе об твоей. Загодя не похлопотать, ничего и не будет. Иван Мосеича знаешь? Я до него тоже притолчна. Зашла намедни. Я ему, ведашь, тоже дело одно управила. Посидела, к слову разговорились. Как, говорю, Иван Мосеич, рассудить дело одно. Примерно, говорю, мужик вдовый, взял, примерно, за себя другую жену и, примерно, только и детей, что дочь от той жены да от этой. Что, говорю, как помрёт мужик этот, можно ли, я говорю, войти на вдову эту в двор чужому мужику? Можно, я говорю, этому мужику дочерей замуж отдать и самому во дворе остаться? Можно, говорит, да только надо, говорит, старанья тут много. С деньгами, говорит, можно это дело оборудовать, а без денег, говорит, и соваться нечего.

Никита (смеётся). Да уж это что говорить, только подавай им деньги-то. Денежки всем нужны.

Mатрёна. Ну, ягодка, я и открылась ему во всех делах. Первым делом, говорит, надо твоему сыночку в ту деревню приписаться. На это денежки нужно, – стариков попоить. Они, значит, и руки приложат. Всё, говорит, надо с умом делать. Глянь-ка сюда (достаёт из платка бумагу). Вот и бумагу отписал, почитай-ка, ведь ты дошлый. (Никита читает, Матрёна слушает.)

Hикита. Бумага, известно, приговор значит. Тут мудрости большой нет.

Матрёна. А ты слухай, что Иван Мосеич приказывал. Пуще всего, говорит, тётка, смотри, чтоб денежки не упустить. Не ухватит, говорит, она деньги, не дадут ей на себя зятя принять. Деньги, говорит, всему делу голова. Так мотри. Дело, сынок, доходит.

Никита. Мне что? Деньги её, она и хлопочи.

Матрёна. Эка ты, сынок, судишь! Разве баба может обдумать? Если что и возьмёт она деньги, где ж ей обдумать, – бабье дело известно, а ты всё мужик. Ты, значит, можешь и спрятать и всё такое. У тебя всё-таки ума больше, коли чего коснётся.

Никита. Эх! женское ваше понятие несостоятельное совсем.

Матрёна. Как же необстоятельно! Ты заграбь денежки-то. Баба-то у тебя в руках будет. Если случаем и похрапывать начнёт или что, ей укороту можно сделать.

Никита. Ну вас совсем, пойду.

Явление девятнадцатое

Никита, Матрёна и Анисья (выбегает бледная из избы за угол к Матрёне).

Анисья. На нём и были. Вот они. (Показывает под фартуком.)

Mатрёна. Давай Микитке, он схоронит. Микитка, бери, схорони куда.

Hикита. Что ж, давай.

Анисья. О-ох, головушка, да уж я сама, что ли. (Идёт к воротам.)

Матрёна (хватает её за руку). Куда идёшь? Хватятся, вон сестра идёт, ему давай, он знает. Эка бестолковая!

Анисья (останавливается в нерешительности). О, головушка!

Hикита. Что ж, давай, что ль, суну куда.

Анисья. Куда сунешь-то?

Никита. Аль робеешь? (Смеётся.)

Явление двадцатое

Те же и Акулина (идёт с бельём).

Анисья. О-ох, головушка моя бедная! (Отдаёт деньги.) Микита, мотри.

Никита. Чего боишься-то? Туда запхаю, что и сам не найду. (Уходит.)

Явление двадцать первое

Матрёна, Анисья и Акулина.

Анисья (стоит в испуге). О-ох!.. Что как он…

Mатрёна. Что ж, помер?

Анисья. Да помер, никак. Я снимала, он и не почуял.

Mатрёна. Иди в избу-то, вон Акулина идёт.

Анисья. Что ж, я нагрешила, а он да что с деньгами…

Матрёна. Буде, иди в избу, вот и Марфа идёт.

Анисья. Ну, поверила я ему. Что-то будет. (Уходит.)

Явление двадцать второе

Марфа, Акулина, Матрёна.

Mapфа (идёт с одной, Акулина с другой стороны. К Акулине). Я бы даве пришла, да к дочери пошла. Ну, что старик-от? Аль помирать хочет?

Акулина (снимает бельё). А кто его знает. Я на речке была.

Mарфа (указывая на Матрёну). Это чья ж?

Матрёна. А из Зуева, Микиты мать я, из Зуева, родимая. Здравствуйте. Изныл, изныл сердечный, братец-то. Сам выходил. Пошли мне, говорит, сестрицу, потому, говорит… О! да уж не кончился ли?

Явление двадцать третье

Те же и Анисья (выбегает из избы с криком, хватается за столбик и начинает выть).

О-о-о, и на кого-о-о и оставил и о-о-о и на ко-ого-о-о по-ки-и-нул о-о-о… вдовой горемычной… век вековать, закрыл ясны очи…