Вихрь жизни

Mатрёна (вбегает на крыльцо, поддерживает Петра). Аль в избу свесть?

Пётр. Сведи. (Останавливается.) Микита!

Никита (сердито). Чего ещё?

Пётр. Не увижу тебя… Помру нынче… Прости меня, Христа ради, прости, когда согрешил перед тобой… Словом и делом, согрешил когда… Всего было. Прости.

Никита. Что ж прощать, мы сами грешные.

Матрёна. Ах, сынок, – ты чувствуй.

Пётр. Прости, Христа ради. (Плачет.)

Никита (сопит). Бог простит, дядя Пётр. Что ж, мне на тебя обижаться нечего. Я от тебя худого не видал. Ты меня прости. Может, я виноватее перед тобою. (Плачет. Пётр, хныкая, уходит. Матрёна поддерживает его.)

Явление пятнадцатое

Никита и Анисья.

Анисья. О, головушка моя бедная! Неспроста он это. Задумал, видно, что. (Подходит к Никите.) Что ж ты сказывал, что деньги в полу, – нету там.

Никита (не отвечает, плачет). Я от него худого, окромя хорошего, ничего не видал. А я вот что сделал!

Анисья. Ну, буде. Деньги-то где?

Никита (сердито). А кто его знает. Ищи сама.

Анисья. Что больно жалостлив?

Никита. Жалко мне его. Как жалко его! Заплакал как! Э-эх!

Анисья. Вишь, жалость напала, есть кого жалеть! Он тебя собачил, собачил, и сейчас приказывал, чтоб согнать тебя со двора долой. Ты бы меня пожалел.

Hикита. Да что тебя жалеть-то?

Анисья. Помрёт, деньги скроет…

Никита. Небось не скроет…

Анисья. Ох, Никитушка! За сестрой ведь послал, ей отдать хочет. Беда наша, как нам жить будет, как он деньги отдаст. Ссунут они меня со двора! Уж ты бы похлопотал. Ты сказывал, в пуньку вечор лазял он?

Никита. Видел, он оттель идёт, а куда сунул, кто его знает.

Анисья. О, головушка, пойду там поищу.

Явление шестнадцатое

Те же и Mатрёна (выходит из избы, спускается к Анисье и Никите, шёпотом).

Матрёна. Никуда не ходи, деньги на нём, я ощупала, на гайтане они.

Анисья. О, головушка моя бедная!

Матрёна. Теперь сморгаешь, ищи тогда на орле – на правом крыле. Сестра придёт – и прощайся.

Анисья. И то придёт, отдаст ей. Как быть-то? О, головушка!

Матрёна. Как быть-то? А ты смотри сюда. Самовар-то вскипел, поди ты завари чайкю да налей ему (шёпотом), да из грамотки-то всю высыпь, да попои его. Выпьет чашку, тогда и тащи. Небось не расскажет.

Анисья. О, боязно!

Mатрёна. Ты это не толкуй, живо делай, а я сестру-то постерегу, коли что. Оплошки не давай. Тащи деньги да и неси сюда, а Микита схоронит.

Анисья. О, головушка! Как приступиться-то и… и…

Матрёна. Говорю, не толкуй; делай, как велю. Микита!

Никита. Чего?

Матрёна. Ты тут постой, посиди на завалинке, коли что, дело будет.

Никита (махая рукой). Уж эти бабы придумают. Окончательно завертят. Ну вас совсем! Пойти и то – картонки повытаскать.

Матрёна (останавливает его за руку). Говорю, постой.

Явление семнадцатое

Те же и Анютка (входит).

Анисья. Ну, что?

Анютка. Она у дочери на огороде была, сейчас придёт.

Анисья. Придёт она, что делать будем?

Матрёна (Анисье). Поспешь, делай, что велю.

Анисья. Уж сама не знаю – не знаю ничего, в уме сталось. Анютка! Иди, донюшка, к телятам, разбежались. Ох, не насмелюсь.

Mатрёна. Иди, что ль, самовар ушёл, я чай.

Анисья. Ох, головушка моя бедная! (Уходит.)

Явление восемнадцатое

Матрёна и Никита.

Матрёна (подходит к сыну). Так-то, сынок. (Садится рядом с ним на завалинку.) Дело твоё тоже обдумать надо, а не как-нибудь.