– Я хочу попросить вас о помощи для моей хорошей знакомой. Ее зовут Элен, – продолжила девушка.
И я подумал, что уж закрутить интрижку с этой Элен мне никто не помешает.
– Скажите, что я должен сделать?
– Заберите ее с собой в Россию, в России она устроится лучше!
– А она согласна?
– Дада, конечно! Она хочет уехать в Россию! Мы говорили об этом! У нее готовы все документы, она только ждет удобной оказии.
– Что ж, если так, не вижу препятствий. Если ваша Элен не боится морских путешествий, я возьму ее с собой.
– Спасибо, вы замечательный! – Екатерина Семеновна на мгновение прильнула ко мне и коснулась губами моей щеки.
– Право, это пустяк.
Девушка протянула мне первую попавшуюся книгу в дорогом кожаном переплете, взяла меня за руку и потянула за собой. Мы вернулись в гостиную.
– Превосходная книга, – промолвил граф Воронцов.
Я взглянул на обложку и удивился, так как название и автор были на русском языке: «Фридрих Готлиб Клопшток. Смерть Адама».
– Папенька, граф Воленский согласился помочь Элен.
Граф Воронцов улыбнулся, а по лицу Новосильцева пробежала тень. «Хе-хе, – подумал я, – да ты, брат Николя, никак сохнешь по этой Элен!»
Екатерина Романовна удалилась в свои покои. Откланялся и Николай Николаевич. Прощаясь со мной, он незаметно постучал указательным пальцем по фолианту и шепнул:
– Не забудьте завтра похвалить: перевод сделала сама Екатерина Семеновна.
Мы с графом Воронцовым остались одни. Я думал, он не захочет ждать до утра и заговорит о делах. Но ошибся.
– Катенька хлопотала за Элен де Понсе? – не то спросил, не то констатировал граф. – Она хотела, чтобы просьба прозвучала из ее уст.
– Я не мог отказать ей, – ответил я.
– Я присоединяюсь к ее просьбе, – улыбнулся граф Воронцов. – Элен – француженка. Милая девушка. Виконтесса Элен де Понсе. Ее родителей обезглавили. А ей удалось бежать в Англию.
– Они были роялистами, – понимающе протянул я.
– Разумеется, – кивнул граф Воронцов.
Я представил себе девушку, воспитанную в достатке и неге, внезапно осиротевшую, оказавшуюся в чужой стране без средств к существованию.
– В России она устроится лучше. Я дам ей рекомендательное письмо, моему другу нужна французская гувернантка, – пояснил граф Воронцов.
– Но ведь Наполеон открыл Францию для роялистов, – сказал я. – Любой может вернуться, достаточно принести присягу на верность первому консулу.
– Тысячи французов так и поступили, – согласился граф Воронцов. – Но Бонапарт презирает законы. Он казнит роялистов, ссылает на острова по малейшему подозрению. И присяга не спасает. Виконтессу де Понсе можно понять. Ее родителей гильотинировали.
– Будьте покойны, ваше сиятельство, я позабочусь о ней, – пообещал я графу Воронцову.
– Вы сделаете богоугодное дело. Она не станет обузой. Надеялась, что вы не откажете, и уже приготовилась к отъезду. И кстати, – хозяин дома понизил голос, – она действительно прехорошенькая.
Он заботился о других, еще не зная о собственной судьбе. Мне стало совестно, словно не российский император, а я лишил его имений.
– Семен Романович, – промолвил я, – я привез неприятное для вас известие. Вы уж простите великодушно, но молчать до завтра не представляется возможным.
Граф Воронцов взял меня за руку и по-дружески сжал ее.
– Не волнуйтесь, Андрей Васильевич, – вымолвил он. – Я все знаю. Новости часто опережают официальные депеши.
– Значит, вы знаете?
– Знаю, – улыбнулся он. – Его величество изволили конфисковать мои имения. Ничего страшного. Императоры приходят и уходят. Россия остается. Россия дала, Россия забрала. Все хорошо. Мой сын на службе в Преображенском полку. Дочь… дочь выйдет замуж. Все будет хорошо. – Он взял меня под локоть: – А теперь пойдемте. Вам необходимо отдохнуть.
Его слова звучали спокойно, без пафоса. Он никого не винил и не питал злобы, а его дочь встречала гостей с фрейлинским шифром на груди.
Лакей проводил нас к моим апартаментам. Граф вошел следом за мной и жестом велел слуге оставить нас.
– Мы управимся со всеми формальностями за день. Вы могли бы отправиться в обратный путь завтра же вечером. Но в свете случившегося стоит отложить выезд на послезавтра. Не стоит путешествовать в темное время суток.
– Все же не представляю, как я покину Лондон, не дождавшись результатов расследования! – покачал я головой. – Если бы несчастье случилось со мной, Артемий бы не бросил меня.
– Понимаю ваши чувства. – Граф Воронцов по-дружески сжал мой локоть. – Но другу вы уже не поможете. А вам нужно торопиться. Помните, война России с Англией может начаться в ближайшие дни. Вы должны обогнать войну и – кто знает – возможно, предотвратить ее!
Глава 3
Перед сном я думал об этой девушке, Элен де Понсе. Воображение рисовало юную виконтессу, вынужденную добывать средства к существованию мытьем посуды. Я пытался отмахнуться от черных мыслей, но поневоле задавался вопросом: каково это – пережить страшную трагедию, казнь родителей, – и содрогался от ужаса. Но я спал в богатом доме графа Воронцова, а где коротала ночь эта девушка, не знал. Я думал о том, как выполню поручение императора, непременно буду вознагражден и предстану перед маменькой и папенькой, обласканный царской милостью.
А она? Какими надеждами тешилась она? Надеждой на то, что неизвестный российский посланник согласится доставить ее бесплатно в Санкт-Петербург? И удастся из посудомоек выбиться в гувернантки?
Потом я вспомнил свою кузину Елизавету Дмитриевну. Ее матушка графиня Мария Никаноровна Неверова рассчитывала выдать Лизу замуж за меня. Мои родители полагали, что это будет отличная партия, но – слава богу! – оставляли последнее слово за мной.
Я представлял себе Лизу на месте юной виконтессы. Какое отчаяние охватило б ее, случись ей осиротеть и попасть в чужую страну! Какое унижение испытывала бы она, оказавшись перед выбором – служить посудомойкой или гувернанткой! И какой благодарностью воспылало бы ее сердце, если бы молодой граф предложил ей руку и сердце…
Утомленный дорогой и треволнениями, спал я крепко, но даже во сне чувствовал гарь в воздухе. Проснулся поздним по лондонским меркам утром. Но в тяжелой от духоты голове стоял образ очаровательной виконтессы.
– Вот и вы! – Граф Воронцов встретил меня с радушной улыбкой. – Я приказал не беспокоить вас, пока не проснетесь сами. Вам нужен был отдых.
– Одного не пойму: как вы живете здесь? Этим воздухом невозможно дышать! – сказал я.
– К этому быстро привыкаешь. Всему виной туманы, они задерживают в воздухе дым. А так в России топят камины и печи куда больше, чем здесь, – объяснил Семен Романович.
Появился Новосильцев и с напыщенным видом вставил реплику:
– Воздух в России лучше, но атмосфера удушлива.