1812, год зверя. Приключения графа Воленского

– Что-то не так, Андрей Васильевич? Вы как-то странно смотрите. Словно вы не согласны со мной.

– Осмелюсь дать вам совет, ваше величество? – попросил я.

– Извольте. На то вы и нужны, чтобы советовать.

В голосе его величества не было нисколько сарказма, он смотрел на меня с дружеской теплотой. И осмелев, я сказал:

– Ваше величество, я бы советовал вам в переговорах с Бернадоттом занять совершенно противоположную позицию.

– Что значит – противоположную?

– Ваше величество, Бернадотт хотя и твердо решил подписать союзный договор с Россией, но он до конца будет делать вид, что не согласен на подписание, и постарается поставить свою подпись, только добившись серьезных уступок с вашей стороны.

– А каких уступок он хочет? – спросил государь.

Теперь в его голосе звучала уверенность в том, что мне известны все потаенные мысли шведского кронпринца.

– Во-первых, Бернадотт опоздает на встречу с вами в расчете показать, что не придает договору важного значения. А во-вторых, взамен на подписание договора он попросит вернуть Швеции Великое княжество Финляндское.

– Вот уж дудки! – неожиданно по-простецки воскликнул император.

– Так вот, ваше величество, – продолжил я, – вам и следует в разговоре с Бернадоттом сделать вид, что вы крайне удручены успехами Наполеоновский армии и намерены вступить с Наполеоном в переговоры, чтобы его армия остановилась на достигнутом…

– Да вы соображаете, что говорите?! – вскипел государь.

Он вновь выскочил из-за стола и принялся расхаживать по кабинету. Я поднялся и следил за государем, поворачиваясь всем корпусом вслед за его движением. Отступать было нельзя, и я заговорил:

– Я осмелюсь продолжить, ваше величество.

– Продолжайте, – император махнул рукой с таким видом, словно говорить мне осталось ровно до той секунды, как за мною явится конвой.

– Ваше величество, вы сможете сделать шведскому кронпринцу такие уступки, от которых он сам и откажется. Таким манером вы добьетесь от него подписания союзного договора, не дав ничего взамен. Если вы внушите ему, что намерены вступить в переговоры с Наполеоном, он и сам откажется от Финляндии, лишь бы убедить вас сражаться с Наполеоном до победного конца…

– Почему вы так в этом уверены? А что если он развернется и отправится заключать союз с французами? – в голосе государя появилось раздражение.

– Нет-нет, ваше величество! После победы графа Витгенштейна Бернадотт уже свыкся с мыслью, что навсегда избавится от влияния Наполеона. И расстаться с этой идеей ни за что не захочет! Уверяю вас, он откажется от притязаний на Финляндию взамен на ваше обещание бить Наполеона до победного конца. Кроме того, ваше величество, в Великом княжестве Финляндском стоят наши войска в количестве тридцати пяти тысяч человек.

– И что? – государь нахмурился и посмотрел на меня с подозрением.

– Осмелюсь посоветовать, ваше величество. Предложите эти войска Бернадотту в помощь для войны с Данией!

– Война с Данией?! Да вы с ума сошли! Я не успеваю подивиться одному вашему совету, как вы выдаете следующий – похлеще предыдущего!

– Ваше величество, Бернадотт непременно откажется от военной помощи. Мало того, он возьмет на себя обязательство не покушаться на Финляндию, а взамен предложит вам перебросить русские войска из Финляндского княжества к Витгенштейну. Таким образом, он получит дополнительную гарантию, что Наполеон не доберется до Швеции.

Я замолчал. Несколько мгновений мы сидели в тишине. Государь продолжал беззвучно барабанить пальцами по столешнице. Наконец он произнес:

– Это все?

– Полагаю, что все, ваше величество. Хотя, положа руку на сердце, есть еще одна идея, на случай, если Бернадотт затребует еще каких-нибудь неприемлемых уступок.

– Так не тяните же, Андрей Васильевич! – воскликнул государь.

– Должен предупредить, ваше величество, что эта идея покажется вам совершенно невообразимой, – сказал я.

– Господи! Вы уже посоветовали признать победу Наполеона и затеять войну с Данией! Куда уж невообразимее! Так говорите же, что еще вы удумали!

– Вы можете пообещать Бернадотту, что когда с Наполеоном будет покончено, его, Бернадотта, изберут новым королем Франции, – сказал я.

На этот раз государь император молчал очень долго, внимательно разглядывая меня, и даже пальцы его прекратили беззвучную барабанную дробь. Наконец Александр Павлович спросил:

– Вы это серьезно? – и после небольшой паузы. – Вы всерьез говорите, что Бернадотт в это поверит?!

– Ваше величество, – воскликнул я. – Мог ли сын юриста и фермерши предположить, что судьба предоставит ему шанс стать императором Франции? Конечно же, нет. Но потом оказалось, что такой шанс был. Только воспользовался этим шансом другой человек – Наполеон. Мог ли сын юриста и фермерши помыслить, что судьба даст ему еще один шанс? Конечно же, нет. Но шанс появился! И он не упустил его! Он стал наследным принцем Швеции. Уверяю, ваше величество, теперь он поверит!

– Что ж, Андрей Васильевич, вы меня позабавили. Я обдумаю ваши сведения, – промолвил государь. – Ну а вы? Какие имеете пожелания? Какими надеждами питаетесь?

– Что до моей скромной особы, ваше величество, так я желаю одного и смею просить вас о переводе в действующую армию.

Александр Павлович улыбнулся с грустью, его пальцы вновь начали отбивать чечетку.

– Давайте так, – произнес он. – Вы поедете с нами в Або. Будете под рукой, пока мы на практике проверим ваши умозаключения. А по окончании получите назначение.

И это назначение будет зависеть от того, насколько верными окажутся мои сведения, дополнил я, но вслух лишь сказал:

– Слушаюсь, ваше величество. Я прошу вас перевести меня из министерства иностранных дел предпочтительно под начало генерала Милорадовича.

– Вы что-то говорили о французском шпионе, – напомнил государь со скукой в голосе. – Их сейчас развелось так много.

– Полагаю, что этот шпион особенный, очень ценный для французского императора, – сказал я. – Уверен, из-за него и произошло вчерашнее убийство.

– Вы рассказали о нем Балашову? – спросил император.

Судя по тону, он задал этот вопрос просто так, на всякий случай, явно будучи уверен, что я рассказал бывшему министру полиции все, что знал о вражеском агенте.

Несколько помедлив, я ответил:

– Нет, ваше величество, ни Балашову, ни государственному канцлеру, – никому не сказал.

– Но почему? Балашов сделал бы распоряжение Вязмитинову, и тот немедленно начал бы розыск!

– Наполеон приказал агенту прекратить все контакты с другими агентами и дожидаться прихода французов в Москве. Отсюда я сделал два вывода. Во-первых, агент близок к кому-то из высшей власти, а может, даже и сам занимает высокий пост. Во-вторых, собранные им сведения будут иметь крайне важное значение для Бонапарта, но лишь тогда, когда он войдет в Москву. До тех пор, пока он не занял древнюю столицу, эти сведения для него бесполезны. Однако же в Москве они будут иметь столь высокую ценность, что Наполеон приказал принять все меры для того, чтобы этот агент паче чаяния не раскрылся. Как я уже доложил, по моему убеждению, французский шпион накоротке с кем-то из высших сановников, а то и сам состоит на службе. Вследствие этого я и не доверил никому сведения, в том числе и…

– Вы допускаете мысль, что Балашов – агент Бонапарта? – рассмеялся государь.

– Сам министр полиции вне подозрений, но его окружение! Ваше величество, я долгое время находился в Лондоне и решил, что вы надежнее разберетесь, кому можно поручить следствие по этому вопросу. Кроме того, – продолжил я с воодушевлением, – полагаю, в данном случае время на нашей стороне, ведь Бонапарт исходит из ложного предположения, что он займет Москву.

Я произнес эти слова с гордостью, поскольку за ними стояло чувство единения с государем, с отечеством, уверенность в том, что мы разобьем Наполеона и каждый на своем месте сделает все возможное для победы, нужно будет – и жизнь отдаст. Но в следующее мгновение я умолк, пораженный переменой в облике его величества. Глаза Александра Павловича сделались жалостливыми, он смотрел на меня с тоскливою улыбкой, будто завидовал тому, что я не знаю чего-то, что знает он.