Копенгагенский разгром. Приключения графа Воленского

– Это тяжело – терять близких людей…

Она прильнула к моей груди, и я покрепче ее обнял.

– Ты уверена, что в России устроишься лучше? – спросил я.

И прикусил язык. Граф, граф! Глупо задавать такой вопрос обнаженной женщине, находящейся в твоих объятиях. Такой вопрос лишь укрепит ее во мнении, что ты и есть тот человек, кто позаботится о ней.

– Как-нибудь устроюсь, – ответила она, немного помолчала, словно размышляла, стоит ли посвящать меня в свои планы, и добавила: – Граф Саймон написал рекомендательное письмо своему старшему брату.

– Вот как, – промолвил я, вспомнив, что Семен Романович говорил про друга, которому нужна французская гувернантка.

А еще я вспомнил, какой отеческой заботой светились глаза графа Воронцова в разговоре об Элен, и понял, что даже думать кощунственно о какой-либо угрозе со стороны Семена Романовича.

У меня отлегло от сердца. И я проникся особенной нежностью к Элен – наверное, оттого, что она избавила меня от мучительных подозрений. Не попадись мне на глаза в неподходящий момент эта с виду ангельская, а на самом деле порочная Николь, все могло бы сложиться совсем иначе.

А впрочем, и так сложилось неплохо.

Утром завтрак прошел чинно. О политике уже не спорили. Екатерина Семеновна и Элен проронили несколько слезинок и, обязавшись непременно писать друг другу, успокоились. На прощание Новосильцев крепко пожал мне руку, а Екатерина Семеновна, расчувствовавшись, одарила поцелуем. Мистер Блотт погрузил в карету корзины со снедью, чтобы было чем подкрепиться по пути в Дувр. И я попрощался с гостеприимным домом графа Воронцова.

Мы с Семеном Романовичем в его карете отправились к банку. Возле «Френсис Бэринг и Ко» нас поджидала подвода и четверо гвардейцев во главе с Оливером Годеном. В моем присутствии вскрыли кладовую и погрузили четыре кованых сундука в повозку. Граф Семен обнял меня и расцеловал по-отечески. Здесь мы простились. Я пересел в хэкни-коач[11 - Хэкни-коач (англ. hackney-coach, hackney – кляча, coach – карета) – наемная карета.] – так назвал нанятую для меня коляску граф Воронцов, и спровадил Жана на козлы. Семен Романович отправился восвояси.

На выезде из Лондона нас поджидала карета виконтессы и подвода с ее вещами.

– Граф, присоединяйтесь ко мне, – позвала она. – Дорога неблизкая, скоротаем время за приятной беседой.

Я взял футляр с пистолетами, спустился на землю и направился к экипажу мадемуазель де Понсе. А ее горничная, напротив, – пересела в мою карету. Она вновь задела меня, и сердце мое вновь затрепетало, хотя, что там можно было почувствовать – через верхнюю одежду?! Я обернулся вслед девушке и столкнулся со взглядом кота, которого она прихватила с собой. «Ну что уставился, сэр?» – молчаливо вопрошал меня черный котяра.

Я стиснул зубы от злости, когда подлый французишка, даже не спросившись, пересел с козел в карету, поближе к Николь.

– Ну, что же, в путь?! – восторженно прошептала Элен.

– В путь! Поехали! – скомандовал я.

Капитан Годен гарцевал вровень с нашей каретой, а его гвардейцы распределились по двое по бокам от подводы с сундуками. Англичане выглядели так, словно участвовали в параде. Тревога охватила меня. Выправка выправкой, но как насчет храбрости и ловкости, случись нам угодить в засаду?!

Я открыл футляр и достал пистолеты. Элен посмотрела на меня с удивлением.

– Не знаю, мадемуазель, насколько путешествие с нами окажется безопасным, – лукаво улыбнулся я.

– Ты думаешь, что разбойники могут напасть на поезд, который охраняют пятеро вооруженных гвардейцев?

– Я думаю, что ради моих сундуков могут собраться разбойники со всей Англии, – ответил я.

Виконтесса перевела взгляд на Оливера Годена. Его массивная фигура покачивалась в седле, свирепый взгляд был устремлен вперед.

Эх, останется ли он столь же свирепым, когда в грудь упрется ствол вражеского пистолета?

Время от времени из тактических соображений, одному ему ведомых, капитан Годен менялся местами с кем-либо из подчиненных. Проехав с половину мили, он возвращался и скакал пару миль подле нашего экипажа. А затем повторял свои маневры, каждый раз подсылая к нам нового гвардейца.

– Как вам служится с таким суровым капитаном? – спросила мадемуазель де Понсе очередного молодца.

– Превосходно, сударыня, – ответил тот. – Капитан Годен не верит ни в бога, ни в черта и отличается беспримерной храбростью.

Я отвернулся, не понимая, что за надобность кокетничать с солдатами. Однако Элен, похоже, не могла обходиться без внимания мужчин, причем неважно каких – лордов или лакеев.

Одновременно я злился на Николь и Жана, – особенно на Николь, а Жана так просто убить хотелось.

– Мистер, скажите по секрету, это правда, что ваш капитан не верит в бога? – спросила виконтесса следующего гвардейца.

– Определенно так, сударыня, – ответил тот. – Он и черта не боится! Вечно играет со смертью.

– Играет со смертью? – удивилась Элен.

Но солдат не ответил, а повинуясь приказу капитана, вернулся к повозке. Я ожидал, что после услышанного виконтесса начнет с новым интересом разглядывать Оливера Годена. Но она отвернулась от него, как от давно знакомого и порядком надоевшего человека.

– Надеюсь, нам со смертью играть не придется, – промолвил я. – А все же кое-какие меры предосторожности следует предпринять.

– Теперь до самого Дувра God bless us with Goden[12 - God bless us with Goden (англ.) – Бог благословил нас, послав нам Годена.], – ответила виконтесса.

– Есть идея, – сказал я. – Ярмут. Там превосходный порт.

– И что? – спросила виконтесса.

В эту минуту капитан Годен вновь поменялся местами с одним из гвардейцев.

– Мистер, – обратилась к тому мадемуазель де Понсе, – про вашего капитана говорят, что он любитель поиграть со смертью.

– Что ни на есть правда, – ответил гвардеец. – Видели его саквояж? Тот, зеленый который?

– И чем же этот саквояж примечателен? – спросила виконтесса.

– Капитан оставляет себе на память вещицу от каждого убитого им человека, – сообщил солдат.

– И возит эту коллекцию в саквояже?! – воскликнул я, содрогнувшись от омерзительной догадки.

– Вот-вот, – подтвердил гвардеец. – Наш капеллан ему не раз говорил, что однажды и его кто-нибудь поместит в свою коллекцию.

– А что же капитан? – с вызовом в голосе спросила мадемуазель де Понсе.

– Я же говорю, он любитель поиграть со смертью, – ответил солдат и добавил: – А вот и Дартфорд.

Послышался топот копыт, через секунду к нам присоединился капитан Годен, а наш собеседник осадил коня, дождался повозки с сундуками и занял свое место.

– Вот что, мистер Годен, – промолвил я, – давайте-ка поедем другой дорогой.

– Какой другой, сэр? – удивился он. – В Дувр есть только одна дорога.

– Мы поедем не в Дувр, – сказал я. – А в Ярмут.