Месть невидимки

– Надо, надо! – согласилась она. – А потом? Потом можно будет? – по-девчоночьи кокетливо выпрашивала она.

– Тогда и поговорим, – отрезал он и, рассмеявшись, добавил:

– У меня же другого кролика нет.

Последние слова мужа окончательно убедили её. И Инна, изображая паиньку, засеменила на кухню. А Караев прошёл к себе. Усевшись за стол, он помассировал затылок, закрыл глаза и, не двигаясь, просидел так минут пять. Он сосредотачивался. Он должен был освободиться от возбуждения, охватившего его не меньше Инны. Он знал по опыту – эмоции для работы хуже похмелья. Наконец, глубоко вздохнув, профессор придвинул к себе диктофон и надавил на кнопку воспроизведения.

«– Я была дома… Представляешь?.. В том, где родилась. Это был дедушкин дом. Загородный. В город мы переехали, когда мне исполнилось одиннадцать лет… Я видела себя маленькой. Совсем крохотной.

– Что значит „крохотный?“

– Ну, лет пяти… Да, точно… Это был предновогодний день. В комнате пахло хвоей. От ёлки. Под ней стоял маленький Дед Мороз, на шапке которого по красному канту золотыми цифрами было написано 1960 год…

– Ты видела себя со стороны или была тем ребенком? С его сознанием и восприятием окружающего?

– Брось ты свои нелепые вопросы. Конечно же, была ребёнком и видела всё его глазами… Хотя… со стороны – тоже… Как бы наблюдала сама за собой…

Я себе очень нравилась… Я, оказывается, была такой зудовой пампушечкой. Такой прелестной кукляшкой… Ни за что не поверишь.

Да, я не сразу увидела ёлку. Я была в другой комнате и только-только проснулась. Видимо, в плохом настроении. Хныкала, звала маму… На мой зов пришла какая-то старая женщина. От неё пахло чем-то очень душистым. Не то корицей, не то ванилью. „Наша лапушка проснулась“, – кому-то крикнула она и протянула ко мне руки. Я, капризно взвизгнув, забарабанила ножонками по матрацу. „Маму хочу!“ – потребовала я.

„Мама твоя в институт, на работу побежала“, – по-доброму и влюбленно глядя на меня, говорила женщина.

В это время в комнату вошел папа. И я, вскочив на ножки, прыгнула к нему на руки…

Ой, какой он был молодой. Какой красавец. Какой горячий.

„Тетя Даша, – сказал он женщине, – ей холодно со сна. Да и дома прохладно… Оденьте её. Я не знаю во что…“

Потом он понес меня на кухню, и эта старая женщина стала меня кормить. Папа усами щекотал мне открытую шейку на затылке, а та женщина отгоняла его: „Уйди… Ты мешаешь…“

– Почему ты её называешь „какая-то женщина“, „эта женщина“?

– Не знаю. Я её совсем не помню… Папа её называл тётей Дашей… Это сейчас я узнала… А кто она такая и была ли она в то время – не помню.

– Может, домработница? Или няня?

– Может быть… Не перебивай, пожалуйста, пока не забыла, что я видела… Папа понёс меня в комнату, где стояла роскошно разряженная ёлка.

„Завтра новый год, дочка, – говорил он, – и дедушка Мороз принес тебе ёлку. А ночью, когда ты будешь спать, он принесет и положит тебе под подушку подарки…“

„А я его увижу?“ – спросила я.

„Нет. Ты будешь крепко-крепко спать“.

Я сморщила носик.

„Я его тоже не видел, – успокаивал он. – И мама его никогда не видела… Тётя Даша, а ты с дедом Морозом когда-нибудь встречалась?“

„А как же! – отозвалась женщина. – Намедни. Я наказала ему, чтобы он обязательно пришёл к нашей Инночке и от меня принёс ей хороший подарок“.

Потом папа хлопнул в ладоши, и ёлочка вспыхнула розовыми, зелёными и голубыми огоньками. Он поставил меня на ножки и, взяв за пальчики, стал вместе со мной кружится возле ёлки. И пел: „Зелена, зелена. Хлоп – царица зелена…“ Пел и приседал. И я вместе с ним…

А в это время ты безжалостно вырвал меня оттуда…

Но как я тебе благодарна, Микуля! Ты подарил мне кусочек детства, которого я не помню…»

Выключив диктофон, Караев потянулся к телефону и набрал номер тёщи. Она подняла трубку, как будто ждала звонка. Услышав голос зятя, она с ходу в карьер, не дав произнести ни слова, доложила:

– О своем шкоде беспокоитесь?.. Всё в порядке. Я его вижу в окно. Футбол гоняет, – и, не делая паузы, принялась жаловаться:

– Совсем заниматься не хочет. От рук отбивается… На скрипку смотреть не хочет. Струну на ней порвал.

– Вот как?! Приду, задам трёпку, – пообещал Караев.

– Кроме «трёпку» другие слова у тебя есть? – возмутилась тёща.

Профессор улыбнулся. Бабка есть бабка. Ей, видишь ли, позволительно замечать во внуке недостатки и говорить о них, а вот наказывать его она никому не позволит…

Поговорив ещё немного о сыне, он, наконец, перешёл к тому, ради чего позвонил.

– Елена Марковна, я вот по какому поводу, – остановил он её. – Когда Инна была совсем маленькой, лет пяти приблизительно, вы не нанимали ей нянь?

– Жила такая у нас. Чудная, пожилая женщина. Одинокая. Её муж и дети не вернулись с войны. Она присматривала за Инночкой и помогала мне по хозяйству. Она у нас прожила недолго – два года… Скоропостижно скончалось… Вот беда, запамятовала её имя.

– Её не тётей Дашей звали? – спросил Караев.

– Да! Да! – обрадовано воскликнула тёща. – Тётя Даша… Откуда ты знаешь?

– Простите, Елена Марковна, я перезвоню позже. Ко мне пришли, – соврал он.

Немного поразмыслив, Караев придвинулся к машинке.

«Эксперимент № 2. Выводы и возникшие вопросы» – застучал он, —

«а) наблюдаемая переместилась в прошлое;

б) звуковая и визуальная связь отсутствовали;

в) следов её пребывания в реальности не обнаружил;

г) наблюдаемая запомнила увиденное и подробно, логично, с естественными эмоциональными реакциями рассказала о них;

д) принесла с собой информацию, утраченную в памяти за давностью лет.

Примечание. Почему я, неотрывно следящий за испытуемой, в момент включения на „старт“ – отвлёкся? В самый ответственный момент поймал свой взгляд не на ней, а на регуляторе… Случайность?.. (Необходимо проверить!)»

Главка третья