Утопи свои обиды

– Может, сразу к Давиду?

– А звонок к Гольдману?

– По дороге. Всё равно ехать придётся.

Из города мы выбрались спокойно, никто нас не преследовал. По крайней мере, мне так казалось. И лишь отъехав километров на пятнадцать, мы притормозили на пустынном участке дороги, где вперёд и назад всё просматривалось километра на полтора, и я принялся названивать Сашке. Но результат был прежний: его сотовый телефон был выключен. Можно, конечно, позвонить в полицейское управление, но я не знал, в каком отделе Сашка работает, и что мне отвечать, если поинтересуются, с какой целью я его разыскиваю.

Однако едва мы тронулись, мой телефон зазвонил, и номер опять не определялся. Не обращая внимания на бурные протесты Софы, я поднёс трубку к уху.

– Напрасно скрываетесь, – даже не поздоровавшись, отчеканил голос, уже знакомый мне, но никакого раздражения или обиды в нём не было, только уверенность и скрытая сила. – В ваших интересах пообщаться с нами.

– Какой у меня может быть интерес к вам, если мы не знакомы?! – наконец, взорвался я. – Вы даже своего имени назвать не хотите!.. А мне мама в детстве говорила, чтобы я остерегался незнакомых людей!

– Ваша мама была права, но одной вещи не учла, – похоже, мой собеседник решил поиграть со мной в кошки-мышки. – Если предложение выгодно – а оно выгодно! – то совсем не важно, от кого оно исходит.

– Я ещё не услышал никакого предложения!

– Ваш приятель Гольдман вам ничего не обещал?

– Только в общих чертах… У нас была назначена встреча, но не с ним, а с человеком, которого вчера вечером у кафе сбила машина. Может, вы в курсе, по какой причине это произошло?

Мой таинственный собеседник даже усмехнулся в трубку:

– Вы, видимо, решили, что мы к этому имеем какое-то отношение?

– Во-первых, повторяю, мы не знакомы, и я не знаю, на что вы способны. Во-вторых, вы начали звонить мне сразу после этого случая. В-третьих…

– Хватит! – оборвал меня собеседник. Чувствовалось, я уже достал его. – Все эти вещи при встрече. Я знаю, что вы сейчас едете к Давиду Бланку. Пожалуйста, общайтесь с ним, заводите дружбу и всё прочее. А на обратном пути мы пересечёмся и всё обсудим.

– А вам не интересно знать, хочу ли я пересекаться с вами?

– Нет, не интересно, – обрубил собеседник, – и не вздумайте выкидывать какие-нибудь фортели и играть в прятки. Вам же хуже будет.

– Угрожаете?

– Нет. Но от вашего поведения зависит сумма вашего будущего вознаграждения.

Я невольно усмехнулся:

– И какова же эта сумма, если я буду пай-мальчиком?

– Сначала станьте им… А сейчас – счастливого пути!..

Вот так и поговорили. Весь разговор Новикова прослушала, затаив дыхание, и лишь когда мы тронулись и поехали дальше, еле слышно сказала:

– Они от нас не отвяжутся, я же говорила.

– Знаете, что я думаю по поводу всей этой бодяги? – Я неотрывно следил за дорогой, но краем глаза всё-таки поглядывал на Новикову. – Самое лучшее, наверное, плюнуть на всё и никуда не ехать. Надоело играть в угадайку, когда тебе ничего не говорят, а за твоей спиной творятся странные вещи. Может, сказать этой публике сразу, что никаких денег мне не надо, и я выхожу из игры? Не убьют же они меня за это!

– А вдруг… убьют? – Новикова поёжилась, будто в машине было холодно. – Тем более, они уже знают, что я с вами. Теперь и от меня не отвяжутся…

Некоторое время мы ехали молча, потому что говорить было не о чем, а прикидывать, во что может вылиться мой категоричный отказ, как-то не хотелось. Новикова безучастно смотрела в окно на пролетающие мимо холмы и далёкие крыши арабских деревень и наверняка ничего этого не замечала.

А я раздумывал, что помимо того, что сам влез в неприятную историю с поездками к Давиду, ещё и втянул в неё эту девушку, за которую теперь, хочу того или нет, вынужден нести ответственность. Понятно, что я не тащил её за уши, но… не смог противостоять её напору и желанию поиграть в детектив. А теперь она и сама, видимо, поняла, что романтики в этом маловато, и основательно струсила. Вон каким затравленным мышонком сидит на соседнем кресле…

Был бы я жёстче, давно бы уже послал всех домогающихся моего общения по известному трёхбуквенному адресу, а заодно и эту бодрую мисс. Так ведь нет, грубить незнакомым людям я не мог по определению, а в отношении с женщинами старался вести себя старомодно и, по возможности, галантно – держал марку и изображал джентльмена. Правда, моя бывшая жена наверняка другого мнения… Сегодня же выяснялось, что Джеймс Бонд из меня никудышный, ведь аналитических способностей у меня нет и в помине. Хотя… никто их от меня и не требует. Что нужно от болванчика? Верно, покачивать головой, когда по ней настучат… Тьфу ты, совсем чепуху нести начал!

Короче, подытожил я свои невесёлые размышления, последний раз съезжу к Давиду Бланку, честно выложу ему, какая возня развернулась вокруг моих встреч с ним, и пускай он решает, что дальше делать. А я умываю руки. Если поначалу мне было интересно выяснить, чем же таким загадочным он заинтриговал окружающих, то теперь мне это по барабану. Меньше знаешь – крепче спишь.

А что делать с этой детективной официанткой? Я покосился на Новикову и даже усмехнулся. Вообще-то она ничего, при другом раскладе можно было бы с ней пообщаться и даже проверить, насколько она сильна в Кама-Сутре, однако сегодня…

Наконец, на горизонте показалось поселение, в которое мы ехали. Вершина холма с черепичными крышами домов, утопающих в зелени деревьев. В этих краях деревья сажают и ухаживают за ними только в еврейских поселениях, в арабских деревнях они нафиг никому не нужны, а на открытых местах просто не приживаются без полива. Приглядевшись к воротам поселения, я обратил внимание, что там происходит что-то непонятное, но что, издали разглядеть не смог. И Новикова в соседнем кресле напряглась, пристально вглядываясь вперёд. Ну, да ладно, сейчас подъедем поближе, всё станет понятно…

11

    Израиль, Сентябрь 2011

Большую часть дня у этих ворот почти никого не бывает, разве что солдат в будке проверяет въезжающих и открывает тяжёлые, натужно разъезжающиеся на колёсиках створки. Однако сегодня издалека было видно, что у ворот что-то не так. По обе стороны стояли полицейские машины с работающими мигалками и поодаль в тени под деревьями зелёный армейский броневичок. Будка охранника была огорожена полосатыми пластиковыми лентами, и вместо солдата в каске и с автоматом, прохаживающегося вдоль ворот, деловито сновали туда-сюда какие-то люди в военной форме и гражданские.

– Неисповедимы пути господни! – почему-то громко прошептала Софа, не отрывая взгляда от этих людей. – И тут какая-то чепуха.

Наверное, лучше всего было бы развернуться и подобру-поздорову убраться, но я медленно подъехал к воротам и притормозил.

– Стой! – К нам приблизился мордатый пожилой полицейский и угрожающе повёл автоматом. – Выйти из машины и предъявить документы.

– Что случилось? – Новикова выбралась наружу и принялась копаться в рюкзачке, разыскивая документы.

– Откройте багажник и отойдите в сторону!

– Что случилось? – повторил я.

– Теракт…

В принципе, теракты в поселениях вещь довольно редкая. Живёт здесь публика в основном религиозная, большой любви к арабам не испытывающая и настороженно относящаяся к любому чужаку. Арабские соседи, живущие вокруг, платят взаимностью. А за что им, спрашивается, любить поселенцев? И тем, и другим государство выделяет деньги на развитие, но на фоне чистеньких и ухоженных поселений, где следят за дорогами и на каждом свободном пятачке разбивают цветочные клумбы, арабские деревни выглядят натуральными свинарниками. В поселениях фермы и небольшие заводики, у соседей же только загоны со стадами прожорливых и беспрерывно гадящих овец. Ни на что отпускаемых государством денег им не хватает, потому что к ним традиционно прикладывают руку собственные мухтары и муллы.

Но арабы не любят хозяйственных соседей не только из-за несовпадающих взглядов на чистоплотность. Ненависть к иноверцам – отличительная черта их характера, и очень несладко приходится соплеменнику, который вдруг решится подавить в себе этот пещерный инстинкт. Теракты, которые арабы совершают с завидным постоянством и с тупой жертвенной обречённостью, давно перестали быть чем-то из ряда вон выходящим, и всё равно каждый раз, когда сталкиваешься с очередным проявлением этой бессмысленной дикости, сердце чугунными ударами колотит в грудь, и хочется верить, что это в последний раз. Больше такого не повторится. Но… повторяется.

– К кому едете? – спросил полицейский, внимательно изучив наши документы.

Новикова аккуратно оттеснила меня плечом в сторону и затараторила:

– К подруге, с которой мы учимся в университете. Мне нужно забрать у неё книги и конспекты, а этот человек, – она ткнула в меня пальцем, – мой приятель, который согласился меня подвезти.

Я удивлённо глянул на Софу, и она мне незаметно подмигнула.

– Как зовут подругу? – хмуро поинтересовался полицейский и поднёс переговорное устройство к губам.

– Рахель, – без зазрения совести соврала Софа.