Главная ветвь

– На молоке, господин Шульц, – поправил его Зеленский. – Обжегшись на молоке – дуют на воду, но как бы нам не пришлось дуть на раскаленное масло…

– Центр – ноль – три.

– Ноль – три на связи.

– Корректировка по плану действий. В двенадцать тридцать три блокируете серебристый «вевроле» номер шесть два пять на пересечении Кутузовской и Некрасова. Необходима солидная пробка до Вознесенской в течение семнадцати минут.

– Принял.

– Далее, с Вознесенской на набережную выскочит «рено» номер три три шесть. Напротив универмага привлеките внимание водителя. Он должен посмотреть влево, в сторону реки, лучше, конечно, остановиться.

– Сделаем.

– Без промахов, пожалуйста.

– Обижаете, Виктор Степанович!

– Алексей? Это ты, что ли?

– Нет, это Валерий.

– Еще один обидчивый, значит. Ладно, удачи! Отбой. Центр – ноль – один.

– Ноль – один на связи.

– Доложите результаты наблюдения.

– ЮБ движется в направлении Постышева. Отклонений от планируемого маршрута пока не наблюдается.

– Хорошо. Засекли вмешательство?

– Не удалось. Тонко сработано, с дальним прицелом.

– Понятно… О любых изменениях докладывать без промедления.

– Есть!

– Отбой.

Борис Сташевский. Крушение планов

Пробка на Некрасова, прямо у светофора, возникла внезапно. Загорелся зеленый, «шевроле», стоявший первым, резко рванулся вперед. Его правое переднее колесо попало на наледь, и машину повело вправо. Попытка выровнять машину привела к заносу, и «шевроле», внезапно заглохнув, перегородил дорогу. Три попытки завести машину не увенчались успехом.

У машины замигала «аварийка», и из кабины выбрался здоровенный верзила в кожаной куртке и с крайне недовольной физиономией. Огрызнувшись на нетерпеливые, режущие слух переливы сигналов других машин, он обежал машину вокруг, затем полез в кабину, открыл капот и принялся ковыряться в движке.

Пробка быстро удлинялась. Водители ближайших машин начали выбираться из прогретых салонов, вскоре окружив незадачливого хозяина «шевроле» полукольцоц и засыпая того вопросами, советами и просьбами поторопиться. Тот только отмахивался от советчиков огромными ручищами, словно от докучливой мошки, незлобиво огрызался и продолжал дергать провода и перещелкивать разъемы, до которых мог дотянуться. Периодически он усаживался за руль в очередной безуспешной попытке завести своего строптивого железного коня.

Борис издалека заметил скопление машин и, притормозив, взглянул на часы. Время поджимало. По Некрасова, конечно, гораздо короче, чем по набережной, но еще неизвестно, где будет дольше.

Включив левый поворотник, Борис через двадцать метров свернул в переулок и через три минуты выскочил на почти пустую Вознесенскую улицу, а еще через десять выехал на набережную и поддал газу.

Голые деревья, с обвисшими под тяжестью снежных шапок ветками замелькали мимо окна. Чугунная посеребренная ограда, установленная вдоль тротуара набережной, слилась в скачущую серебристую ленту. Машина шла мягко, изредка подпрыгивая на ледяных кочках и небольших выбоинах.

Попутных машин почти не было, лишь далеко впереди маячила парочка крутых иномарок, да позади, метрах в ста неслась следом старенькая «одиннадцатая» с наплывами льда на капоте.

Дорога на удивления была почти чистой от снега. Его свежие, еще не успевшие посереть рыхлые груды тянулись неровным невысоким увалом вдоль тротуара.

«А скинуть в реку – никак, – беззлобно подумал Борис. – Ну, хоть дорогу почистили – и то дело».

Тут из-за увала, метрах в тридцати впереди машины выскочила черная с белым кошка и бросилась стремглав через дорогу, забавно выкидывая передние лапы далеко вперед. Борис, упершись руками в руль, утопил в пол педаль тормоза. Машину повело влево и она мягко, на излете уткнулась бампером в свежный увал. Позади резанул уши нарастающий сигнал клаксона, и «одиннадцатая», нырнув вправо, ушла от столкновения. Кошка, избегнув первой опасности, в попытке резко остановиться выгнула спину, уперлась всеми четырьмя лапами в асфальт, и кинулась обратно, чудом вывернувшись из-под самых колес «лады». Шофер даже не остановился. Машина, набирая скорость, унеслась вперед.

– Ё мое, вот же дурное животное! – Борис в сердцах саданул ладонью по рулю, включил аварийку и, отстегнув ремень, выбрался из машины.

Осмотрев бампер, Борис несколько успокоился: царапин, вмятин и, тем более, трещин не было. Снег под бампером был лишь немного примят.

– Повезло, – с облегчением выдохнул он и направился к распахнутой двери, поправляя пушистый воротник куртки, но тут со стороны реки раздался глухой треск и сдавленный вскрик.

Кричал ребенок. Слышался шумный плеск воды.

Борис обернулся в сторону реки, и не сразу заметил меж припорошенных снегом кустарников, росших за оградой, мелькавшее синее пятнышко шапки. Шапка то исчезала из виду, то вновь появлялась.

Не раздумывая, Борис перемахнул через увал снега, сходу перескочил через ограду, опершись одной рукой, и почти скатился по отлогому берегу реки, выложенному серыми, с шероховатой бугристой поверхностью бетонными плитами. С трудом остановившись у самого льда, замахав руками. Метрах в десяти от берега, в полынье с рваными ледяными краями во все горло вопила девочка в синей шапке и белом свитере. Она безуспешно пыталась выбраться из воды на лед, но тот только трескался и крошился под ее весом.

Борис скинул пуховик и завертелся в поисках чего-нибудь, чем можно было бы вытащить ребенка на лед. Ничего подходящего вокруг не было, зато рядом обнаружилась куртка девочки и розовый полурасстегнутый рюкзак. Из рюкзака свисал кончик пушистого белого шарфа.

Борис рванулся к рюкзаку, схватил конец шарфа и потянул на себя. Шарф оказался достаточно длинным – как раз то, что нужно!

Борис медленно ступил на лед, проверяя его прочность – торопиться было нельзя, – однако девочка уже заметно выбивалась из сил. Она уже не кричала, а лишь бессильно хваталась за скользкий лед пальцами, с трудом удерживая голову над водой. Глаза ее были расширены от ужаса и молили о помощи.

Пройдя шага три, Борис лег на живот и пополз по-пластунски к ребенку. Лед под ним предательски потрескивал, но пока держал. Когда до полыньи осталось метра полтора, Борис подтянул шарф, скатал его и резко выбросил руку вперед.

– Держи! – крикнул он.

Шарф развернулся во всю длину и, скользнув по руке девочки, вытянувшейся ему навстречу с широко растопыренными пальцами, шлепнулся в воду. Девочка, молотя рукой по воде, вновь попыталась ухватиться посиневшими от холода пальцами за конец шарфа и с третьей попытки ей это наконец удалось, но при этом ее голова скрылась под водой. Однако Борис уже тянул шарф на себя, работая обеими руками.

Голова девочки показалась из воды. Распахивая рот, словно рыба, выброшенная на берег, она одной рукой держалась за конец шарфа, а другой пыталась уцепиться за ломкий край полыньи.

– Держись двумя руками! Слышишь? Намотай на руку и держись двумя руками! Я вытащу тебя, только не дергайся!

Девочка схватила шарф двумя руками, и Борис, медленно отползая назад, потянул шарф на себя, стараясь не допускать рывков.

Выбраться на лед у девочки не получалось. Стоило ей немного взобраться на него, как тот с хрустом проламывался под ней, и девочка вновь оказывалась в воде. Но Борис продолжал тянуть, и вскоре девочка сначала по пояс, а затем и с ногами оказалась на льду.

На девочке были шерстяные рейтузы и шерстяная же толстая кофта, насквозь пропитанные водой. На ногах влажно поблескивали коньки. Стоило только удивляться, как вся эта тяжесть сразу не утянула ребенка на дно.

Борис прекратил ползти назад и теперь только быстро подтягивал девочку к себе. Наконец он схватил ее за руки и, с трудом затащив  себе на спину, развернулся к берегу и пополз, работая коленями и одной рукой. Другой рукой он придерживал ребенка за воротник кофты. Девочка тяжело дышала и даже не делала попыток помочь или хотя бы удержаться на спине Бориса. Ее руки и ноги бессильно свисали, волочась по льду.

Выбравшись на плиты берега, Борис подхватил девочку на руки и полез наверх, к дороге. Девочка мелко дрожала, и Борису отчетливо слышался стук ее зубов.