История демократии в Афинах. Рождение, взлет и падение

Прежде всего Солон, как сообщают наши источники, аннулировал все долги, чем несколько успокоил должников. Затем он «освободил от долговых столбов» заложенные земли должников, вернув их тем, кто их обрабатывал. Но землю Солон переделять не стал, чем немного успокоил и эвпатридов. Однако впредь он запретил им расширение земельных владений свыше определенной меры, чем надолго превратил Аттику в страну преимущественно среднего и мелкого землевладения. Кроме того, Солон ввел прогрессивное налогообложение, освободив при этом самых бедных от налогов вообще. Рабов-афинян, попавших в кабалу за долги, он приказал освободить без выкупа, а проданных за границу выкупил за государственный счет. Долговое рабство афинян отныне было запрещено, за обращение в рабство свободного афинянина закон назначал смертную казнь. Все это способствовало водворению в Аттике относительного мира.

Фюстель де Куланж считает, что Солон уничтожил не только и не просто долговую кабалу, но и само сословие клиентов (фетов). Он уравнял их с полноправными членами рода (младших и старших ветвей) и позволил им стать полноправными собственниками родовых земель. До этого феты могли быть только держателями этих земель, платившими оброк собственникам. А теперь они стали полноправными хозяевами. Именно так Фюстель де Куланж предлагает понимать знаменитое словечко «сисахтия» (букв.: «стряхивание бремени»), пущенное в ход самим Солоном в качестве эвфемизма для обозначения его радикального переворота.

«Трудно поверить, – пишет Фюстель де Куланж, – что во времена, предшествовавшие появлению Солона, в обороте был значительный объем денежных средств, вызвавший появление большого числа кредиторов и должников. В те времена торговля была развита слабо, никто не знал о долговых обязательствах и кредиты, скорее всего, были редким явлением. Что мог предложить в качестве залога человек, ничем не владеющий? Ни в одном обществе не принято давать в долг без залога. Правда, существует мнение, основанное на доверии к переводчику Плутарха, что заемщик закладывал свою землю, но, даже допустив, что земля была его собственностью, он не мог этого сделать по той простой причине, что в то время залог недвижимости еще не был известен и, кроме того, противоречил самой природе права собственности. В должниках, о которых говорит Плутарх, следует видеть бывших клиентов, в их долгах – ежегодную арендную плату, которую они были обязаны платить своим бывшим господам, а под рабством, в которое они попадали, если не могли заплатить арендную плату, надо понимать клиентелу. Возможно, Солон отменил арендную плату или, что более вероятно, значительно снизил ее. Кроме того, он ликвидировал долговое рабство и приказал снять все долговые камни, которые устанавливались ранее на земле должника.…

Но Солон, – продолжает Фюстель де Куланж, – на этом не остановился. До него бывшие клиенты, войдя во владение землей, не могли стать ее собственниками, поскольку на их полях продолжали возвышаться священные и неприкосновенные межевые знаки их бывших патронов. Для превращения арендной земли в собственную требовалось уничтожить эти знаки. Солон упразднил их. Свидетельством этой грандиозной реформы являются стихи самого Солона: «Это деяние превзошло все надежды, я сделал это с помощью богов. Я призываю в свидетельницы богиню-мать, черную землю, из которой я вырвал межевые знаки, ту землю, которая была рабыней, а стала свободной». Солон произвел серьезный переворот. Он отказался от древней религии, которая во имя непоколебимого бога Терма удерживала землю в руках небольшого числа людей. Он отобрал землю у религии и передал ее тем, кто работал на ней. Он уничтожил вместе с властью эвпатридов на землю их власть над людьми и потому смог сказать в своих стихах: «Я сделал свободными тех, кто на этой земле терпел жестокое рабство и трепетал перед господином». Вероятно, это освобождение современники Солона назвали «избавлением от бремени». Последующие поколения, уже привыкшие к свободе, не хотели или не могли поверить, что их предки были рабами, и объясняли, что выражение «избавление от бремени» всего-навсего означает отмену долгов. Позвольте, – говорит в заключение Фюстель де Куланж, – добавить еще одну фразу Аристотеля, который, не сообщая подробностей о деяниях Солона, просто говорит: «Он уничтожил рабство»[35 - Куланж Ф. де. Древний город. Религия, законы, институты Греции и Рима / Пер. с англ. Л. А. Игоревского. – М.: ЗАО Издательство Центрполиграф, 2010. С. 228—229.].

Если французский историк прав, то Солон уравнялво всех правах фетов и эвпатридов, то есть, фактически, он все-таки переделил землю (вернее, лишил земель многих знатных, передав их тем, кто ее фактически обрабатывал). Тем самым он создал множество новыхполноправных (мелких и средних) земельных собственников, бывших до него простыми держателями и арендаторами этих земель. Это вполне возможно.

Более того, возможно, Солон сделал такими собственниками и множество метеков, по крайней мере, – тех, кто трудился на земле, отдавая ее собственникам целых 5/6 урожая (даже в Лакедемоне илоты отдавали спартиатам только половину урожая!). Вероятно, переворот Солона для того времени был, действительно, грандиозным.

Но тем самым он породил и множество новых полноправных граждан, права которых нужно было теперь заново каким-то образом определить. Поэтому-то Солон и занялся разработкой новой Конституции.

Прежде всего он включил в нее закон Драконта об убийствах и на этом основании объявил всеобщуюамнистию, в результате которой Алкмеониды смогли вернуться из изгнания.

После чего Солон занялся реформой государственного строя.

Ареопаг и архонтов он оставил почти без изменений. На эти должности по-прежнему могли избираться только самые богатые эвпатриды. Солон даже ввел для них специальное новое название «пентакосиомедимнов». Неизвестно, вошли ли в этот класс супербогачи-метеки. Судя по тому, что Солон выделил этот класс на основе мер урожая, собираемого с земли, метеки тогда еще не могли числиться пентакосиомедимнами. Так что, архонтами по-прежнему могли быть только эвпатриды (самые-самые богатые из них).

Однако архонтов теперь должны были выбирать не члены Ареопага, а жребий, производимый среди 40 кандидатов, выдвигаемых по 10 человек от каждой из четырех фил, где они отбирались уже голосованием. (Считалось, что жребием выявляется воля Зевса). Но, поскольку всеми делами в филах заправляли те же эвпатриды из Ареопага, то их власть от этой перемены практически не пострадала.

Зато другими своими нововведениями Солон подорвал их власть более серьезно. А именно – рядом с древними аристократическими учреждениями он создал целых три новых – демократических – органа власти.

Во-первых, он возродил Народное собрание («Демос»), угасшее, видимо, еще в эпоху царей (или уже в эпоху архонтов). Доступ в него он открыл для всех полноправных, включая и самых бедных. Солон увлекался поэзией и Народное собрание он возродил, видимо, под влиянием поэм Гомера и в подражание его славным героям. Но, возможно, он ориентировался в этом и на соседнюю консервативную Спарту, в которой этот институт сохранился со времен Гомера и действовал под именем «Апеллы». Однако участвовать в работе афинского Народного собрания Солон разрешил, по-видимому, только полноправным геннетам, составлявшим, как уже отмечено выше, не более 20 процентов от всего населения страны. Только они составляли тогда «народ», по аттическим понятиям. Метекам же и другим неполноправным доступ в Народное собрание был закрыт. Тем не менее, по замыслу этот орган был именно демократический.

Во-вторых, Солон создал еще один постоянно действующий Совет («Совет Четырехсот»), в который избирались также по жребию, но в кандидаты не допускались феты. (Да они и не смогли бы там заседать на постоянной основе, поскольку работа членов Совета, как и любых должностных лиц в Афинах, тогда еще не оплачивалась). Членами Совета 400 могли стать геннеты с цензом от зевгита и выше. Совет предварительно рассматривал все вопросы, выносимые в Народное Собрание, руководил его заседаниями и т. д.

В-третьих, Солон учредил Народный суд («Гелиэю») численностью в 6 тыс. человек. Доступ в него (по жребию) получили все те, кто имел доступ в Народное собрание, но Гелиэя должна была работать на постоянной основе. По существу, это было второе Народное собрание, но специализированное на судебных разбирательствах. Гелиэе было поручено рассмотрение всех гражданскихдел (уголовное, религиозное и судопроизводство по государственным преступлениям осталось за Ареопагом). При этом Солон разрешил возбуждение дел в Народном суде любому полноправному гражданину по любым делам (а не только по своим личным). Это нововведение породило не только знаменитую афинскую страсть к сутяжничеству, ставшую у греков притчей во языцех, но и знаменитое племя сикофантов, дружно ненавидимое с тех пор почти всеми слоями аттического общества.

Аристотель считал, что именно Народный суд оказался наиболее сильным оружием в руках народных низов. И, по-видимому, он прав. В то же время нужно учитывать, что и работа членов Гелиэи по конституции Солона не оплачивалась, поэтому поначалу в ней вряд ли могли заседать на постоянной основе даже зевгиты, не говоря уже о фетах. Но начало, конечно, было положено.

Таким образом, параллельно с органами власти богатых и знатных (Ареопаг, архонты) Солон создал органы власти средних (Совет 400) и бедных (Народное собрание, Гелиэя) жителей Аттики. Тем самым он сделал бедняков и середняков настоящимигражданами и вложил им в руки легальное политическое оружие против их классовых противников. С тех пор оставалось только вопросом времени, когда это оружие будет обращено против старинной родовой аристократии и других богачей. По существу, Солон создал в Афинах систему классового двоевластия, чем заложил в фундамент этого государства бомбу замедленного действия.

Законодательная деятельность Солона продолжалась около 20 лет – с 594 по начало 570-х гг. до н. э. И все эти годы он занимал экстраординарную должность, по-видимому, эсимнета, о которой Аристотель сообщает нам следующее: «Она (должность эсимнета – Л.П.), так сказать, представляет собой выборную тираннию; отличается она от варварской монархии не тем, что основывается не на законе, а только тем, что не является наследственной. Одни обладали ею пожизненно, другие избирались на определенное время или для выполнения определенных поручений; так, например, граждане Митилены некогда избрали эсимнетом Питтака для защиты от изгнанников, во главе которых стояли Антименид и поэт Алкей. О том, что митиленяне избрали Питтака именно тиранном, свидетельствует Алкей в одной из своих застольных песен. Он укоряет их за то, что они „при всеобщем одобрении поставили тиранном над мирным несчастным городом Питтака, человека худородного“. Такие виды правления, с одной стороны, были и являются тиранническими, как основанные на деспотии, с другой стороны, относятся к видам царской власти, потому что эсимнетов избирают, причем добровольно»[36 - Аристотель. Политика // Сочинения: В 4-х т. Т. 4. – М.: Мысль, 1983. С. 475—476.].