Привычка изменять

Дни летят, как один. Видя мою тревогу, подмечая перепады настроения Марк окружил заботой. В доме постоянно свежие цветы, вкусности. Букеты меняются с завидной периодичностью, стоит лепесткам слегка потемнеть, утром я замечаю новый букетик, пленяющий нежным ароматом. За окном ранняя весна, а в доме её разгар.

Мои любимые десерты каждый день появляются на полках. Причем Марк будто предугадывает, что сегодня мне может захотеться чего-то ягодного, а завтра сливочного. Для полного счастья не хватает, пожалуй, только заверения врача, что рисков для доченьки больше нет. Да постоянного присутствия мужа.

Сейчас, когда я все дни предоставлена самой себе, каждая его задержка с работы выматывает.

Я понимаю, что у него руководящая должность, множество контрактов, требующих внимания, но безумно скучаю.

Когда он приходит вечером, вроде понимаю, что он устал и хочет отдохнуть, но не могу иначе. Маленькая капризулька Мурёнок, пробуждается и требует внимания, заботы.

Но Марк стойко переносит мои закидоны, не ворча едет в магазин, когда в двенадцать ночи мне становиться грустно, от того что за окном не лето и привозит мне лукошки ягод, привнося в дом желанный сезон.

Или терпеливо везет в парк, не смотря на время суток, и выгуливает под светом фонарей, будто и не устал на работе.

Потом целый день, находясь в одиночестве, я вынашиваю план, чего бы захотеть ещё. Ведь так приятно, когда поморщишь носик, прикроешь глаза в "глубокой печали", а желание бац и осуществляется.

Жалко, так не со всеми желаниями…

Без секса, без близости практически умираю, особенно когда Марк дома. Так и хочется прижаться к нему, скользнуть пальчиками под рубашку, пробежаться по рельефу мышц. Но нельзя. От одной мысли растет возбуждение, а если позволю себе прикосновение, предел кипения, кажется, будет преодолен в одно мгновение. Муж понимает это и дистанцируется. Это правильно, но так обидно, что нельзя. Ведь я хочу…

Всё-таки подсадил Марк меня на интимную составляющую жизни… И как с этим справляются одинокие люди?.. Не понимаю. Прошло пару недель, а я уже на стенку лезу, и готова выгибаться, как гуляющая кошка, едва рядом оказывается муж…

Сегодня решаю разнообразить свой день прогулкой. Но серая не по-весеннему погода быстро загоняет меня в теплую, уютную квартиру, подальше от холодного ветра и чавкающей кашицы на асфальте.

Ведь дома у меня совсем другая, куда более приятная атмосфера. Весенние цветы радуют глаз, будоражат ароматами, а в холодильнике еще осталась аппетитная малинка.

Снова большую часть дня провожу на диване, обложившись подушками. От нечего делать болтаю со своей крошкой, рассказывая какой чудесный папка ей достанется. Что моей Викульке можно будет даже расти капризулькой, ведь мама за период беременности подготовила почву и приучила папочку принимать капризы как должное.

Нет-нет поглядываю на часы, которые упорно отсчитывают минуты моего одиночества, привнося в душу тоску. Дело к ночи, а мужа нет.

Сегодня он бьет все рекорды опозданий. Наверное, что-то не ладится с контрактами… Возможно стоит расспросить, поддержать, но вредное состояние обиженной, брошенной на произвол судьбы беременной девочки вновь набирает обороты.

Сев на диване и поглядывая на экран, где близится к завершению очередная мелодрама, думаю чего б мне захотеть в отместку за ожидание? Сливочное мороженое или шоколадный коктейль? А может пожаловаться, что подаренным Марком на прошлой неделе сережкам одиноко, как и мне, и им срочно требуется аккомпанемент в виде колечка?

В прихожей хлопает дверь, и я торопливо встаю с дивана, нацепив на лицо выражение страдалицы и обиженно надув губы, выхожу в коридор.

– Мой Мурёнок опять загрустил? – с улыбкой спрашивает муж, считав моё пусть и слегка наигранное настроение.

– Ага… – подаюсь к мужу, привычно  утыкаясь носом в шею.

Уже планирую жаловаться на свою тяжкую судьбу затворницы, как вдруг обостренные беременностью  рецепторы улавливают едва заметный аромат духов.

Это женские духи от Lancome, у меня были такие, но уже давно я ими не пользуюсь… Откуда взялся этот запах? И почему он пропитал рубашку Марка?

Глава 4.

– Где ты был? – непослушные губы с трудом произносят эту фразу, а я всем телом подаюсь назад, буквально вырываясь из объятий.

Запах духов забивается в нос, и хочется его оттуда выскоблить. А еще больше услышать правдивый ответ на свой вопрос, но муж удивлённо смотрит на меня, не понимая перемены моего настроения. И молчит. А вот я соблюдать тишину не могу. Вспыхиваю как спичка, от бесконтрольной ревности, а гормоны лишь подливают масла в огонь.

– Ты был с женщиной? Ты мне изменяешь? Да? – спрашиваю громко, эмоционально, но голос предательски дрожит, звеня в воздухе прихожей.

– Что за глупости, Поль? Я был на работе.

Ну да, конечно, верю, верю… В сегодняшнем кино обманутая жена слышала почти ту же фразу… Неужели измена коснется и меня? Нет! Не хочу! Не хочу даже мысли такой допускать… Но других объяснений просто не нахожу…

– И над чем же ты работал, что от тебя несет женскими духами? – выпаливаю я, поморщившись, будто этот запах мне противен.

Хотя да. Противен. Пусть эти духи мне когда-то нравились, но когда ими пахнет от мужа после работы, аромат воспринимается совсем иначе, не благоуханием, а терпким запахом измены.

– Поль, ты забыла, где я работаю? Сколько у нас в офисе женщин? Даже не знаю, где успел провоняться. У нас же цветник, и у каждой "клумбы" свой аромат, – в отличие от меня Марк сохраняет самообладание, хотя глаза отражают некоторую нервозность и брови сошлись на переносице, обозначив морщину над носом.

– Ну, видимо, у какой-то "клумбы" – злобно передразниваю слова мужа, – Ты задержался. Как от пребывания в одном помещении ворот твоей рубашки, мог пропахнуть духами?

– Ворот? – переспрашивает муж.

Я не понимаю какая разница, от какой части рубашки воняет, но все-таки подтверждаю.

– Ворот! Как ты это объяснишь?

Марк шумно выдыхает, и его напряженное выражение лица сменяется на спокойное, будто эта ситуация самая обычная, и совершенно ничего не произошло.

– Легко, – спокойно и даже слегка лениво отвечает муж. – У меня было важное совещание.

– С блондинкой или брюнеткой? – не удерживаю жгучей ревности, что заполняет грудь.

– Исключительно с мужчинами. Один был лысым, второй, кажется, брюнет, я не помню точно, но если это важно, могу уточнить у Елены Петровны, она возможно и запомнила, – с ухмылкой отвечает муж.

Закатываю глаза,  вот точно зубы заговаривает… Хочется развернуться и дать деру. Прям очень хочется. Все равно голову морочит… Даже делаю шаг в сторону, но Марк продолжает говорить.

– Перед встречей Елена Петровна завязывала мне галстук, – зачем-то рассказывает он, и я останавливаюсь, забыв  мысли о побеге. – Вот и "пометила", – видимо, на моём лице вырисовывается непонимание, и Марк, будто нерадивому ребенку, разжевывает информацию.  – Галстук, Поль, при этой процедуре, хочешь не хочешь, касаешься воротника. Так к кому будем ревновать, Мурёнок? К лысому? К предположительно брюнету или к Елене Петровне?

Муж смеется  разводя руки, демонстрирующие габариты его помощницы.

Да… Из этой троицы к ней ревновать точно не стоит, несмотря на традиционную ориентацию мужа, вероятнее, всё-таки брюнет…

Может, я действительно навожу шорох, где не нужно?

– Ты, правда, не врешь? – осторожно спрашиваю я, расслабляясь под действием его открытых эмоций.

– Ну, может, добавил, Елене Петровне лишних десять сантиметров, – оценивающе смотря на свои, все еще разведенные руки, смеется муж.

Он выглядит таким уверенным, что я почти отпускаю ситуацию. Ощущаю себя малолетней дурочкой, что ревнует своего избранника к каждому столбу.

– Ладно… Поверю… – потихоньку выдыхаю. – Но если ты мне врешь!.. – смотрю на Марка, демонстрируя всю свою серьезность.

– Нет, ты сегодня  не Мурёнок, ты самая настоящая дикая пантера. – улыбается он, его явно не раздражает, а, скорее, веселит моя сцена. – А знаешь, Поль, мне даже нравится, что ты меня ревнуешь, – Марк сгребает меня в объятия. – Я бы с удовольствием сейчас показал, насколько "проголодался" за эти дни, чтоб у тебя отпали последние сомнения, – шепчет муж, зарываясь носом в мои волосы. – Но увы пока нельзя…

Я расслабляюсь в его руках, совершенно не сопротивляясь, пока обоняния вновь не касается аромат духов.