И не ищи её следы

– Значит, – Олаф Хандерсон – так звали владельца ломбарда – сидел за небольшим столом в тёмной душной комнатке без окон, теребя длинные рукава бесформенного свитера. – вы – сыщики. И пришли из-за жены посла, – голос его был таким же серым и выцветшим, как и глаза.

Когда он только услышал зареченскую речь и слово «дело», то оживился, пустил незваных гостей к себе. Даже предложил чай. Детективы, конечно же, отказались. Однако, как только Чарли раскрыла, что пришли они за информацией, а не за покупкой ювелирных побрякушек, интерес вампира резко поубавился.

– В утреннем выпуске писали, что княгиня нашлась, – продолжил Олаф, флегматично переводя взгляд с одного детектива на другого. – Что же вы хотите от меня?

– О, не беспокойтесь, – мягко проговорила Чарли, улыбаясь. – Вы наверняка прочитали и то, что княгиня ударилась головой, поэтому у неё проблемы с памятью. – Вампир кивнул, а детектив продолжила: – Князь хочет вернуть драгоценности, которые пани Врацлавская успела продать. Разумеется, он готов заплатить любую цену.

Эту маленькую ложь Чарли говорила уже не первый раз. Официальную версию о похищении и «убийстве» княгини местные СМИ ещё не успели растащить на сенсации. А значит, можно немного приврать, чтобы вытащить из торгаша нужную информацию.

Ложь подействовала. Вампир оживился. На сухом лице заиграла ухмылка, отдающая некоторой надменностью. Он одернул рукава растянутого свитера – те почти закрыли кисти, сцепил пальцы в замок и опустил голову так, что остались видны только прищуренные глаза, в которых играл огонёк азарта. Он несколько мгновений метал взгляд с одного детектива на другого, вглядываясь в их лица и пытаясь уловить что-то одному ему ведомое.

– Любую цену, говорите? – наконец проговорил он. В этот раз голос звучал не так серо, в нём чувствовались настороженность и заинтересованность.

Чарли коротко вздохнула.

«Ну конечно, какое бы дерьмо в мире не случилось, торгашам лишь бы бабок срубить», – пронеслось в голове.

Однако вслух она ответила:

– Разумеется.

– А княгиня помнил, что именно она мне продала?

– Послушайте, – вмешался, Никор, решительно поднимаясь. Стул под ним жалобно скрипнул. – Мы тут не в кошки-мышки пришли играть. Если княгиня была здесь, так и скажите. Нет – не тратьте наше время.

Зажав край рукава в кулаке, Олаф метнул на чародея холодный колкий взгляд. От прежней флегматичности в нем ничего не сталось. Только презрение. Всё под тем же нетерпеливым взором Никора вампир медленно перевел взгляд на внушительную металлическую дверь за спиной. Как догадалась Чарли, там торгаш хранил свои сокровища.

– Да, она была здесь, – произнёс он, выпрямившись и излишне резко одёрнув рукава длинного бесформенного свитера. – Продала брошь. Единственная неогербованная вещица. Получила за неё две тысячи рейнтских домициев. – Он снова повернулся к детективам всё с той же надменной улыбкой. – Я готов вернуть её князю всего за пять тысяч.

***

Пять с половиной тысяч рейнтских домициев, и детективы унесли с собой не только брошь, но и информацию о дальнейших передвижениях княгини. Как выразился Олаф: «Я сказал ей, что, если свернуть на тридцать пятую, можно найти пару хостелов».

– А предыдущий торгаш нам всё бесплатно рассказал, – недовольно проворчал Никор, сунув руки в карманы.

– Спасибо, что вообще хоть что-то сказал, – парировала Чарли, сверяясь с картой. До поворота на тридцать пятую им ещё идти и идти.

«Прямо: до моста через канал, а там сразу направо. Удобно».

– Не нравится он мне, – продолжал чародей, шаркающей походкой направляясь в сторону нужной улицы.

– Ты говоришь так после каждого ломбарда, – невозмутимо ответила Чарли, убирая карту под куртку.

– Этот особенно, – не унимался Никор. – Нервный он: вечно эти рукава теребил. Ты видела ожоги на его ладонях?

– Видела, – она кивнула, оборачиваясь назад. – Почувствовал магию?

– Совсем немного, – признался чародей. – Впрочем, от броши тоже. Возможно, просто остаточное.

– Хорошо. Позвоню в управление, пускай пришлют кого-нибудь последить за ним. А сейчас, – Чарли остановилась, беря брата под руку, – давай порасспрашиваем местных… – Взгляд метнулся к «Розе Ветров». – Девиц.

***

«Роза Ветров» занимала целых две квартиры на втором этаже десятой башни. Здесь было темно, душно и сыро. Воздух пропитался запахом дешевых сигарет, алкоголя и пота.

«Девочек», как ни странно, было не много. То ли они работали в основном на выезд, то ли просто решили поискать клиентов на улице. У каждого борделя свои особенности. Обо всех сразу и не узнаешь. Однако, те «девочки», что остались, стояли в дверях комнат по двое или трое и, приветливо улыбалась, высокими голосами зазывали к себе. Чарли не понимала, откуда взялась мода на это пищание. Почему-то в Рейнте каждая женщина, считающая себя женственной и сексуальной, специально делала голос на несколько тонов выше, чем он должен быть. Это раздражало.

Никор не обращал никакого внимания на окружающих. Заложив руки в карманы и смотря строго перед собой, он шёл по коридору широким шагом. Чарли представилось, как в голове брат прокручивает фразу «Я женат. Я не Арно». Детектив всегда восхищалась его верностью и принципиальностью.

Двести пятьдесят рейнтских домициев открыли сыщикам возможность поговорить с самой маман. Теперь Эсфаритэль в лёгком местами протёртом пеньюаре, позволяющем в деталях рассмотреть нижнее бельё, сидела перед детективами, покуривая длинную тонкую сигарету. Её чёрные, собранные назад буйные кудри открывали небольшие заострённые уши. Полуэльфийка. Для Рейнта это неудивительно. После выхода закона о сохранении эльфийской расы (словно они зверюшки какие-то), детей, рождённых от союза эльфа и человека, изымали из семей и помещали в специальные интернаты. Говорят, их там стерилизовали, чтобы избежать дальнейшего рождения полукровок. Было ли это правдой, детектив не знала. Но знала другое: общество таких детей презирало. Как итог, слово «полуэльф» стало синонимом слова «отброс».

Чарли глянула на брата. Он смотрел на Эсфаритэль гораздо мягче, чем на всех, кого они встречали в порту. Чародей даже не возмущался, когда эта немолодая женщина, выйдя к ним в полупрозрачном халате, потребовала немалую сумму за информацию. В конце концов, он, пожалуй, понимал полуэльфийку как никто другой. Чёрт. Его выдавали рога. Таких обычно убивали сразу после рождения.

Эсфаритэль разглядывала фотографию княгини, вертя её в руках.

– Блондинка… – протянула она, выдыхая облачко дыма. – Блондинкам здесь делать нечего.

– Почему? – Чарли подалась вперед.

Женщина посмотрела на детектива из-под длинных чёрных ресниц.

– А вы, Шерия, я посмотрю, не местная. – Она стряхнула пепел с сигареты. – Хотя и пытаетесь таковой казаться.

Чарли пожала плечами.

– Допустим.

Эсфаритэль откинулась на спинку кресла и ещё раз с удовольствием затянулась.

– Скажу так: есть у нас несколько ублюдков, которые питают к светловолосым женщинам особую любовь. – Она перевела взгляд в потолок. – Среди проституток быть прирезанной каким-нибудь больным ублюдком – дело нередкое. Особенно в порту. Особенно на тридцатых улицах. Здесь живут моряки. Да, может показаться, что тут чище, лучше, но… – Она резко выпрямилась и впилась взглядом в сыщиков. – Вы даже не представляете, какие жестокие твари здесь живут.

– Могу представить, – глухо ответил Никор.

Полуэльфийка быстро смерила его взглядом, а затем, кивнув, снова откинулась на спинку кресла, делая очередную глубокую затяжку.

– Есть ли среди местной клиентуры такие любители блондинок?

На вопрос Чарли женщина ответила искренним удивлением.

– Милая, ко мне заходят самые уважаемые вахцы в районе! Как вы думаете, узнай они, что я выдаю их предпочтения, продолжат ли приносить мне деньги?

«Вахцы – словечко на старозареченский манер, – отметила про себя Чарли. – Но у неё ни акцента, ни даже говорка нет».

– Пожалуйста, – вмешался Никор, – человек, которого мы ищем, может быть опасен в том числе и для ваших девочек.

– Про своих клиентов я ничего вам не скажу, – с вызовом вздёрнув подбородок, ответила полуэльфийка. – Но могу сказать про одну занозу в заднице. Билл Хамеш с тридцать пятой. Если ваша блондинка болталась ночью по улице, наверняка наткнулась бы на одного из его ребят.

***