– На вот, переоденься. Последний писк от этого, как его… Деда Мороза. Есть тут один модельер знаменитый.
– Дед Мороз? Модельер? Погодите, вы ничего не путаете? Он же подарки выдает детям и только!
– Так, а ты за один рабочий день в год много ли получаешь? Вот и Дед Мороз подрабатывает, – с этими словами бабка хитро подмигнула девушке, – Одевайся давай быстрее, чай стынет, а тебе еще путь-дорога предстоит!
– А куда мне идти? – Лена растеряно вертелась перед большим зеркалом, пытаясь понять, хорошо ли ей в этом сарафане.
– Ну ты совсем уже! – снова хохотнула Старуха, – Тебе надо идти к Ивану Царевичу, в темницу. Там свиданку выпишут, потрындишь с ним, спросишь, как Сказочницу найти. А уж Сказочница тебя домой и отправит!
– Спасибо. Я как-то уже забыла, – Лена наконец пришла к выводу, что в просторном сарафане ей куда комфортнее, чем в узкой юбке и синтетической блузке. Напившись чаю с плюшками, Лена благодарно обняла Старуху, – Ладно, бабушка, спасибо тебе за хлеб-соль… И самогон… И сарафан.... Я пошла!
– На вот тебе клубочек. Куда он покатиться, туда и ты иди. Он тебе путь укажет! – Старуха кинула на дощатый пол клубок ярко-зеленых ниток.
Клубок тут же нетерпеливо начал скакать у двери. Уже отойдя от избы метров на пятьдесят, Лена услышала, как вслед ей Старуха крикнула:
– А увидишь этого хрыча старого… Рыбака моего, скажи, пусть возвращается… Прощу ему все!
Идти вдоль моря было тяжеловато, ноги вязли в песке, клубок тоже еле катился вперед и был грязен неимоверно. Но море внезапно, вместе с прибрежным песком, кончилось, и Лена вступила в небольшой городок, весь украшенный разноцветными флагами. Строения преимущественно были каменные, хотя, тут и там проглядывали ветхие избенки, как у Старухи на Синем море. Вытряхнув из лаптей остатки песчинок, отряхнув клубок и засунув его в пакет (авось пригодится), Елена Алексеевна решила идти в ту сторону, куда шло больше всего народу. А народ, как оказалось, шел на центральную площадь, где стояли наспех сколоченные подмостки для какого-то представления. За ширмой слышалась возня и ругань. Время шло, однако представление по каким-то сказочным причинам задерживалось. В толпе все отчетливей разносился ропот недовольства. Наконец, не дождавшись ничего, люди стали расходиться по своим делам. Лена решила все-таки остаться. Когда площадь опустела, на сцену вышел какой-то толстый мужчина в клетчатых штанах размера ХХХХ и с бородой до самого пола. Толстяк подошел к краю сцены и уселся, свесив кривоватые ноги вниз. Он был необыкновенно печален. Елена была уже стрелянным воробьем, поэтому сразу догадалась, что это Карабас-Барабас.
– Товарищ Карабас – Барабас? – официально начала она, – А где Мальвина или Буратино?
Девушка отлично помнила эту сказку и ей хотелось пообщаться либо с умненькой Мальвиной, которая, возможно, знает, как найти Ивана Царевича, либо с добряком Буратино.
– Там, в подсобке, – устало ответил мужчина и вдруг огромные слезы покатились по его лицу.
Лена настолько была поражена плачущим мужчиной да еще, если верить сказке, жутким тираном-садюгой, что остановилась перед ним как вкопанная.
– Так чего вы плачете? Добрее надо быть и тогда все куклы бы вас слушались и выступали. Что, Буратино сбежал, да? – Лена участливо заглянула в лицо толстяка.
– Добрее?!!! – взвизгнул Карабас и вскочил так стремительно, что чуть не упал со сцены, – Да куда уж добрее! Они творят что хотят! Получают бешенные гонорары… А я?! Я – режиссер! Мне нужно всего лишь, чтобы шло действие! Чтобы народ видел, какими глазами я смотрю на то или иное произведение! Я хочу признания, понимаете?! Я хочу Гамлета в оригинале поставить!
Тут Карабас-Барабас ловко схватил Огурцову за руку и поднял на сцену,
– Пойдемте!!! Пойдемте, и вы увидите своих кумиров воочию.
Лена послушно заглянула за кулисы, которые перед ней распахнул бородач… На полу, в обнимку с бутылкой пива, лежал Буратино. Полосатая его шапочка съехала ему на одно ухо, курточка была расстегнута, впрочем, как и ширинка на бумажных шортиках. Рядом сидел Пьеро и читал для Мальвины рэп. Мальвина, не слушая своего вечного почитателя, курила "Беломор" и красила ногти алым лаком.
– Вот, полюбуйтесь! – жаловался Карабас-Барабас, тыча пальцем в свою горе-труппу, – И это артисты? Буратино так нажрался, еще неделю назад, а древесина плохо сохнет, тут климат сырой. Короче он не просыхает… Мальвина без него отказывается на сцену вылезать. Ну, а Пьеро, жук еще тот, ему стихи велено читать, Пушкина там, Цветаеву… А он.... А он… Вы послушайте только!
Лена послушала. Пьеро, раскачиваясь из стороны в сторону и периодически наминая то место, где у брюк находится молния, монотонно бубнил:
Еще тобой пахнет постель,
Еще дымиться кофе, сваренный тебе с утра,
И это в первый раз…. без запаха, без вкуса,
И давят серой массой дни,
И корабли оставят свои гавани,
И что-то дальше пусть происходит где-то…..
Я измеряю время в сигаретах.
После речитатива, Пьеро подбежал к Карабасу и уткнулся ему головой в живот, требуя похвалы.
– Вот молодец. Только не понимаю я твоего творчества. Но, талантище! – Барабас ласково погладил поэта по голове, одетой в рэперскую шапочку.
– Постойте, это не он сочинил! – возмутилась Лена, – Это группа «Т-9». Я знаю эту песню!
Карабас-Барабас вопросительно посмотрел на Пьеро. Кукла не выдержала его укоряющего взгляда и, разрыдавшись, бросилась к Мальвине за утешением, споткнувшись по дороге о лежащего Буратино. От толчка Буратино очнулся, обвел всех мутным взглядом и произнес:
–Ту бии, ор нот ту биии… Вот из зе квещенс? – после чего воткнулся своим длинным носом в землю и захрапел.
Лена сидела рядом с Карабасом-Барабасом на краешке сцены и пила чай с мятой. Чай им с Карабасом заварила Мальвина, после чего, заявив, что у нее давно кончилась краска для волос, куда-то усвистала. Пьеро остался с Буратино, на случай, если тот очнется.
Настроения у Лены совершенно не было, так же как и перспектив выбраться отсюда. Карабас-Барабас признался, что они – бродячая труппа и он совершенно далек от политики данного государства, как впрочем, и всего остального. Он ездил от деревни к деревне, из города в город с выступлениями строптивых актеров-кукол, тем и жили. Где находится Кощей, Иван Царевич и, тем более, Сказочница, он не знал. Он просто хотел стать великим режиссером, а из-за недоразумений в виде алкаша Буратино, стервы Мальвины и плагиатора Пьеро, все идет прахом. Лена в задумчивости ковыряла краешек чашки ногтем, как вдруг радостно хлопнула себя по лбу:
– Карабасик! Я знаю, что надо сделать!
На этот раз толпа на площади собралась еще больше. Все стояли в предвкушении представления. Наконец раздался свисток и импровизированные кулисы разъехались в разные стороны. На сцене был изображен старинный зал, посреди которого стоял Буратино. К рукам и ногам его были привязаны веревочки, уходящие куда-то к потолку. Рот его был залеплен скотчем и на нем нарисована улыбка. Голосом Карабаса-Барабаса Буратино вещал трагедию Шекспира. При этом сам Буратино дико вращал глазами и мотал головой. Мальвина, Пьеро и прочие куклы так же появлялись на сцене с веревочками на конечностях и заклеенными ртами. Мальвина "пищала" голосом Огурцовой…
Спектакль прошел на ура! Зрители долго рукоплескали и кричали "Браво!". Когда все разошлись, Карабас и Лена отлепили от лиц кукол пластыри, развязали веревки. Начался невообразимый гвалт. Мальвина материлась, Пьеро вообще залил всю сцену слезами, а Буратино, впервые протрезвев, смотрел на все происходящее с искренним недоумением. Карабас-Барабас, между тем, старательно что-то писал на бумаге, не обращая внимания на орущих кукол. Наконец, дописав, он встал и громовым голосом зачитал написанное. Текст в сокращенном варианте содержал информацию о том, что ввиду систематических нарушений дисциплины, пьянства, непослушания, срывов концертов, вся труппа актеров уволена из театра, а сам театр перестает существовать. Наступила тишина. И вдруг все куклы бросились к Карабасу, стали его обнимать, плакать и проситься обратно. Оказалось, они все вдруг поняли, что жизнь вне театра не имеет никакого смысла, что Карабас – лучший режиссер, гений и вообще им как папа родной. Карабас с плохо сдерживаемым ликованием позволял куклам целовать носки своих ботинок.
Лена покинула их в тот момент, когда Буратино самолично выливал в землю водку из бутылки, Мальвина смывала свой кричащий макияж, а Пьеро что-то старательно сочинял на листе бумаге. Карабас-Барабас сидел на стуле с таким счастливым видом, словно только что выиграл деньги в игре "Кто хочет стать миллионером". Лена помахала счастливому Карабасу на прощание рукой и вновь отправилась в путь дорогу.
Огурцова смотрела в сторону леса, который начинался сразу за городом. И хоть в лес идти совершенно не хотелось, так как она имела свойство теряться даже в городском парке в три сосны и четыре березы, однако клубочек, который Елена предварительно достала из сумочки, настойчиво катился именно в ту сторону. Вздохнув, девушка отправилась вслед за настырным клубком. Лес, как ни странно, был совсем не сказочный, а очень даже обыкновенный, больше елово-сосновый. Там и сям торчали хилые березки, пытающиеся глотнуть света среди многочисленных колючих и пушистых веток. Темный был лес, мрачный. Как назло, клубок, прокатившись несколько метров, наглухо застрял в кустиках брусники. Вздохнув, Елена пихнула свой допотопный "Джи-Пи-Эр-Эс Навигатор" в сумку и пошла прямо. Чтоб не было так скучно, она решила запеть песню. Однако ничего, кроме "Не плачь" Т.Булановой, на ум не приходило. Так, напевая во все горло, Лена двигалась в неизвестном ей направлении, как вдруг услышала над головой:
– Ну и чего разоралась – то?
Лена ойкнула от испуга и стала крутиться на месте, пытаясь обнаружить говорившего. Вокруг никого не было.
– Наверное, мне послышалось, – решила наша путешественница и снова запела, правда, уже без былого задора и громкости.
– Я говорю, чего орешь-то? – снова раздалось за правым ухом Огурцовой.
– Кто тут? Кто со мной разговаривает? – девушка испуганно вглядывалась в чащу, пытаясь хоть кого-то увидеть.
– Как это кто?! Я -Леший… Это ты кто?
– Елена… Не из премудрых и не из прекрасных – представилась Огурцова
– Хе-хе. Нашла чем гордиться… То есть, ты дура и к тому же и страшная?
– Как вам не стыдно так с женщинами разговаривать? И совсем я не страшная… И не дура, – обиделась Лена.
– Полно тебе дуться, я пошутил, – миролюбиво заметил Леший и вышел к Елене.