Девушка в золотом

– Доченька, тебе надо общаться с другими детьми. У тебя должны быть друзья. Без друзей в жизни плохо. А самыми лучшими друзьями являются те, с которыми ты выросла, друзья детства, – настаивал Спаргап.

– Согласна, отец, – перебила его внимательно слушавшая Кунке. – Но у меня уже есть два друга. И больше я не хочу. Я точно знаю, что они меня никогда не предадут, – раскрасневшись, заключила она.

– Интересно-интересно. Это кто же? С кем ты уже успела подружиться, а я этого не знаю? – притворно обиженно спросил Спаргап.

– Одного друга ты точно знаешь. Я тебя с ним знакомила, – улыбаясь, ответила Кунке и внимательно посмотрела на отца. – Это Жел. Да-да, жеребёнок, сын твоей любимой кобылы. Только, пожалуйста, не возмущайся, – быстро проговорила она, заметив, как Спаргап изменился в лице, на котором заиграли желваки и потемнели глаза. Кунке знала, что это результат надвигающегося недовольства.

– Ладно. А кто второй друг? – с усилием, в котором сквозила ярость, поинтересовался Спаргап. – Надеюсь, это не заяц, – передёрнув плечами, спросил он с лёгкой издёвкой.

– Со вторым другом я тебя познакомить не могу, – тихо прошептала Кунке. – Он, вернее она, невидимый.

– Доченька, я тебя не понимаю. Что значит «невидимый»? – с волнением тоже прошептал Спаргап. Он чувствовал нечто загадочное, необъяснимое и тревожное в этом непонятном друге дочери.

– Я знакома с ней очень давно, ещё до моего появления на этот свет она была со мной, – тихо, с невероятной нежностью проговорила Кунке.

Её глаза, казалось, были обращены внутрь неё, – по крайней мере, Спаргап не мог смотреть в них, он не чувствовал в эту минуту связь между ним и дочерью. Ему почудилось, что Кунке разговаривает не с ним, а с ней, той, что внутри неё. Это испугало Спаргапа и вызвало в нём ревность. Но вдруг его пронзила мысль, что это, может быть, его мать спустилась с небес, чтобы помогать его дочке. Ведь не зря Кунке так похожа на неё.

– Кунке, ты можешь описать свою невидимую подругу? – с дрожью в голосе спросил Спаргап.

– Я… я не знаю, мы только разговариваем друг с другом, – смятенно ответила девочка. – Но я, наверное, могу просить её показаться мне, – нерешительно произнесла она и начала быстро-быстро говорить что-то непонятное для Спаргапа. Затем внезапно остановилась, закрыла глаза, и Спаргап услышал размеренный, еле знакомый голос дочери, повторяющей за кем-то: – Меня зовут Милиса. Мы с тобой очень похожи. Но я старше тебя. – Кунке открыла глаза и ясным взглядом посмотрела на отца. – Знаешь, отец, мне очень интересно с Милисой. Она многому меня учит. Лучшего друга мне не найти. И она всегда со мной, – подытожила Кунке.

Спаргап был в оцепенении. Он решил посоветоваться со жрецом. Сейчас же он не нашёл что сказать, просто обнял дочь, посмотрел в её глубокие синие, почти чёрные, такие же, как у его матери, глаза, поцеловал и поспешил из шатра.

Вечером состоялась встреча Спаргапа со жрецом. Спаргап сам пришёл в его шатёр. Тот был занят рассматриванием какого-то большого плоского камня с неясным свечением.

Увидев гостя, жрец встал и предложил тому сесть на мягкую серую кошму. Спаргап молча сел, думая, с чего начать. Жрец сидел напротив него и внимательно всматривался в царя. Он ни разу не видел Спаргапа столь удручённым. Всегда энергичный, напористый, знающий, что надо и чего не надо делать, Спаргап выглядел потерянным. Жрец решил взять инициативу в свои руки.

– Что-то случилось, царь? Тебе нужна моя помощь? – тихо, почти шёпотом, спросил жрец. – Я слушаю тебя.

– Ты прав. Мне нужна твоя помощь, – быстро ответил царь. – Но не знаю, как тебе всё рассказать.

– Я так думаю, ты пришёл поговорить о Кунке, – неожиданно вымолвил жрец. – Мне известна её необычная особенность разговаривать с самой собой.

Спаргап удивился, покраснел. Он не предполагал, что ещё кто-то, кроме него, может знать об этом. Его беспокоило, что Кунке, его кровиночку, могут признать не в себе, другими словами, странной, а потому неспособной принимать в будущем необходимые правильные и справедливые решения. А она должна со временем стать царицей, продолжательницей его дел.

– Ты проницателен, жрец. Я действительно хочу поговорить с тобой о Кунке, – не сразу отреагировал Спаргап. – Скажи, ты разговариваешь с духами, знаешь их мир. Могут ли они связываться с нами, живыми, и можем ли мы их чувствовать и разговаривать с ними?

– Когда-то давно в роду твоего отца у воина по имени Сатар родился мальчик, которого назвали Исар. Ты его знал. Он был одним из старейшин нашего племени, – после некоторого раздумья начал жрец. – Так вот, его отец стал замечать за ним аналогичную странность. Исар любил одиночество, но при этом всегда говорил, что у него есть друг. Он, так же как и Кунке, часто уходил в степь и там с кем-то невидимым вёл беседы. Однажды его отец, не понимавший и не желавший понять Исара, решил его наказать. Когда он подошёл к семилетнему сыну с камчой в руках, тот посмотрел на него так, что отец пал на колени, а после того как Исар заговорил, пал ниц. – Жрец сделал небольшую паузу и продолжил: – Другом Исара был его дед, дух которого всегда незримо сопровождал его. Кстати, ты помнишь, что Исар возглавлял совет старейшин? Он слыл самым мудрым и справедливым из них. Это во многом благодаря тому, что Исара направлял дед. Полагаю, что Кунке общается с твоей матушкой. Ведь она так на неё похожа, – подытожил жрец.

– Я тоже так думал. Но Кунке назвала имя своего внутреннего друга, и это не имя моей матери. Оно нехарактерно для нашего племени. Это имя – Милиса, – с некоторой тревогой произнёс Спаргапис.

– Интересно. – Жрец задумался, а потом встрепенулся. – Ты знаешь, вполне возможно, что твоя матушка поменяла имя в том, другом мире. В любом случае тебе не стоит пугаться. Кунке находится под защитой наших богов и наших предков, – торжественно заключил жрец.

– Ну что же, мне остаётся только радоваться этому. – В голосе Спаргапа чувствовалось облегчение. Он быстро встал и вышел из шатра.

Глава 7

По степи мчались молодые всадники. Впереди всех на высоком, стройном и сильном жеребце, чья белая, как снег, шерсть переливалась в лучах яркого солнца, скакала Кунке. Она была одета так же, как и все остальные наездники. Со стороны и не скажешь, что это двенадцатилетняя девочка. Казалось, что тело Кунке плавно перетекает в тело её четвероногого друга Жела и они составляют единое целое. Каждое движение наездницы моментально улавливалось скакуном и служило командой для его крепких мышц. Голова Кунке приникла к мускулистой шее коня. Он чувствовал её горячее дыхание и в такт ему раздувал ноздри. Оставив позади всех соперников, принцесса, как стрела, выпущенная ловким и сильным лучником, быстро приближалась к финишу.

– Поздравляю, доченька. Ты, как всегда, первая. В очередной раз утёрла носы юношам, – смеялся довольный Спаргап. – Ты быстра и ловка, как я в твои годы, – удовлетворённо заметил он.

– Спасибо, отец. Я тоже довольна сегодняшними скачками. Тем более что в них участвовал Марлух. – Кунке зарделась после этих слов.

– Кто? Это тот, что из рода тырау? – недовольно спросил царь, глядя на опустившую глаза дочь.

– Да, – тихо произнесла принцесса.

– У него, конечно, есть чему поучиться, – задумчиво заметил Спаргап. – Он прекрасный наездник, ловко владеет оружием, смел, когда чувствует за спиной поддержку, как я слышал. Пожалуй, и всё, чем он может похвастаться. – Царь обнял дочь и легонько встряхнул её. – Выбрось его из головы. Рано заглядываться на юношей, – отрубил отец.

– Почему рано? Все мои сверстницы уже просватаны, а многие и замуж вышли. А ты говоришь «рано». – В голосе Кунке слышались нотки недовольства.

– Не забывай, что ты дочь царя, – резко остановившись, ответил Спаргап. – У меня нет сына, зато есть ты, – строго, даже строже, чем следовало, закончил он.

– Слушайся отца. Он знает, что говорит, – услышала Кунке голос Милисы.

– Хорошо, – прошептала она и, опустив голову в знак покорности, пошла за Спаргапом: Кунке привыкла подчиняться голосу своей подруги, которая никогда не подводила её.

Отец, заметив шевеление губ дочери, сначала усмехнулся, а потом довольно улыбнулся.

Кунке к своим двенадцати годам славилась и красотой, и умом. Светлые, чуть волнистые волосы и синие с чернотой глаза, выгодно оттенявшие её слегка матовую кожу, унаследованы были от Адель. От неё же досталась Кунке необыкновенная проницательность и чувственность. Она часто вглядывалась в маленькое бронзовое зеркальце, подаренное ей отцом. Она искала общие и необщие черты со Спаргапом. Однажды Кунке стала расспрашивать о матери.

– Отец, можно мне задать тебе вопрос? – тихим голосом спросила она за ужином.

– Спрашивай, доченька. Надеюсь, я знаю ответы на все твои вопросы, – улыбаясь ответил Спаргап.

– Почему у меня нет мамы? У всех детей есть, а у меня нет. – Глаза Кунке были наполнены слезами.

– Понимаешь, доченька, – после длительного молчания стал говорить Спаргап, – женщина, которая родила тебя, – его голос вибрировал от нервного напряжения, – оказалась плохой матерью.

– Что значит «плохой матерью»? Не понимаю, – сглатывая слёзы, спросила Кунке.

Спаргап молчал. Он не знал, как рассказать дочери, что женщина, родившая её, невзлюбила своё дитя, оказавшееся не того пола. Он боялся, что дочь не поймёт его и возненавидит за то, что лишил её матери. Он молчал. А Кунке с волнением ждала ответа. На помощь пришла Милиса.

– Кунке, послушай, что я тебе расскажу. – Голос подруги звучал требовательно и таинственно. – Я помню, с какой нежностью и любовью ждала твоя мать рождения своего дитя. Я помню её руки, гладившие твои ножки и ручки, когда ты вытягивалась в её чреве. Но я также помню, с какой неприязнью она смотрела на тебя, только что родившуюся, красненькую, сморщенную, с какой ненавистью швырнула тебя на пол только потому, что её дитя, которое она носила под сердцем и которое тогда любила, оказалось девочкой. Ей нужен был сын, чтобы Спаргап взял её в жёны и она стала царицей. – Милиса перевела дух и продолжила: – Я помню, с какой любовью твой отец впервые взял тебя на руки и не мог налюбоваться на тебя. Это он поднял тебя, кричащую от боли, с пола, с нежностью обнял и дал клятву любить за двоих – за отца и за мать. И он выполнил и выполняет своё обещание. Разве ты когда-нибудь ощущала себя обделённой любовью? Ты купаешься в ней. Не так ли?

– Да, ты права.

Глубокая нежность, любовь и благодарность объяли сердце Кунке. Она бросилась к Спаргапу и стала его обнимать, шепча:

– Спасибо, отец, спасибо за твою любовь.

В глазах Спаргапа появились слёзы – впервые после ухода его отца Арлана. Но это были слёзы радости. Он в который раз благодарил свою мать, которая, по его разумению, приняла имя Милиса, за помощь.

С того времени Кунке ни разу не возвращалась к разговору о матери. Она решила стать достойной продолжательницей дела своего отца. С всепоглощающим упорством Кунке получала навыки наездника, овладевала умением пользоваться луком, поражая цель на всём скаку. Вместе с мальчишками Мермер обучал её и борьбе.

– Скоро мне нечему будет учить твою дочь, – обращаясь к Спаргапу, не без гордости говорил Мермер накануне тринадцатого дня рождения Кунке. – Эта девочка превосходит по ловкости всех юношей. Я удивляюсь, как она при её хрупком телосложении умудряется их побороть. Я уже не говорю о скачках, и стрельбе из лука, и метании копий. – Голос Мермера звучал восторженно и победоносно. – Кунке превратилась в настоящую воительницу.

– Благодарю тебя, друг, – с широкой радостной улыбкой ответил Спаргап. – Ты меня порадовал.