Птицелов

Автомобиль влился в нескончаемый поток транспорта.

– Кстати, как полное имя твоей супруги? – поинтересовался я у Касаева.

– Лариса Борисовна.

– Звонкое сочетание… Кем она работает?

Он вздохнул:

– К сожалению, Ларочка – безработная. Смех! Великолепный переводчик с английского, ощущает тончайшие нюансы текста, в совершенстве владеет технической терминологией и – безработная!

Я изобразил на своем лице неподдельное изумление:

– Но английский же – самый ходовой!

– В том-то и штука! – скривившись, как от зубной боли, воскликнул он. – Переизбыток предложений. Я регулярно пристраиваю в колонке услуг ее объявления. И что ты думаешь? За целый год – всего три звонка. Разовая работа. Однажды, правда, подыскал ей местечко. Она обрадовалась, тут же побежала… Отказали! И знаешь почему? – Мефистофелевская усмешка тронула его тонкие губы. – Возраст! Им нужен специалист не старше тридцати пяти! Идиоты! Ну я понимаю: каскадер, молотобоец, балерина – здесь да, важен, возраст. Но переводчик?! Неужели этим болванам не ясно, что опыт и мастерство приходят с годами?! Да и какой это возраст – пятьдесят!

– Нонсенс, – поддакнул я.

– А для Ларисы важен не столько заработок, сколько ощущение своей полезности, – продолжал он с затаенной болью. – Она тяготеет к общению, умеет выкладываться, любит свое дело. А ее загнали в угол, к плите, к швабре – вот где трагедия, Димка! Нет, она не жалуется, но я-то знаю ее мысли! Она считает, что у меня огромные связи, но я не пытаюсь устроить ее только из-за ложно понятой порядочности. – Он придвинулся ко мне, дыша в самое ухо: – А какие у меня связи? Я просто классный газетер! Все! Даже в застойные времена, когда нашу профессию уважали, у меня не хватало духу нажать, к примеру, на телеателье, чтобы мне без волынки починили телевизор. Я непрактичный человек, Димка! Но на колени меня не поставит никто!

Я с чувством сжал его руку:

– Гарик, ничего не могу обещать, но, возможно, «Ингоде» понадобятся услуги переводчицы с английского. Во всяком случае, наш генеральный не считает, что в пятьдесят хороший специалист годен лишь на то, чтобы собирать справки для пенсии.

– Ди-имка! – пропел он. – Хотя бы намекни Ларочке на это! Если бы ты знал, как она переживает свой вынужденный простой!

– Дай мне время, Гарик. Переговорю с генеральным, что-нибудь придумаем. Кто у тебя еще дома?

– Дочка, Яночка… И два кота – Бонифаций и Маркиз. Правда, с нами живет Ларочкина мама – Зинаида Германовна, но дачный сезон она всегда проводит у подруги в Сестрорецке. Собственно, сезон-то заканчивается. В воскресенье поеду ее забирать.

– А дочка, вероятно, уже взрослая?

– Двадцать три.

– Учится?

– В Ветеринарной академии.

– Женихи, наверное, проходу не дают?

Он помрачнел. Похоже, я ненароком задел какую-то больную струну.

– Понимаешь, Дима… Яночка – очень своеобразная натура. Глубокая, сильная, воспитанная на настоящей литературе и хорошей музыке. Она многого добьется. Я горжусь ею… – Голос его задрожал и неожиданно он круто переменил тему: – А у вас в Забайкалье уже, наверное, белые мухи летят?

Впереди показался пестрый базарчик. Я попросил водителя ненадолго остановиться.

Тот припарковался у обочины.

Касаев вопросительно посмотрел на меня.

– Скромный сюрприз… – Я выбрался из салона и нырнул в толпу.

У разговорчивой старушки я купил два вместительных и прочных пакета и, пробежав вдоль торговых рядов и ларьков, наполнил их первым, что бросилось в глаза. Сюда вошли две большие грозди бананов, по килограмму апельсинов и помидоров, палочка копченой колбасы, упаковка ветчины, коробка шоколадных конфет, коньяк, шампанское и двухлитровая емкость с малиновым лимонадом. Надеюсь, пакеты выдержат? Что-то я еще забыл… Ах да, Бонифаций и Маркиз! Я прихватил банку «Вискас» и в завершение, не торгуясь, купил у бойкой цветочницы букет красных роз.

(Или – «рож»? Нет, все же для северного уха «роза» звучит приятнее.)

Касаев, завидя мою поклажу, пришел в ужас.

– Дима, это слишком! Ты ставишь меня в неловкое положение.

– Перестань, Гарик. Все нормально. Тем более что я трачу представительские.

– Хорошо, коли так, – смирился он. – За мной не заржавеет. Но давай условимся, за машину плачу я.

– Хозяин – барин.

Хмель из него выветрился, минимум на две трети.

Порывшись в кармане, я протянул ему пакетик.

– Что сие?

– Мятные таблетки.

– А! Давай!

Он задумчиво повертел пакетик в руках.

– Да, Дима, слово надо держать! У меня осталось около ста сорока тысяч. Сто отдаю Ларочке – решено!

Наверное, с такой экспрессией Галилей восклицал: «И все-таки она вертится!»

Еще немного, и машина притормозила у девятиэтажки, как две капли воды напоминающей ту, в которой обитала Алевтина.

Первым на тротуар выбрался Касаев.

– Давай мне пакеты.

Он бережно, как младенцев, прижал их к себе, но, заметив, что я расплачиваюсь с водителем, снова полез в салон.

– Димка, мы так не договаривались!

– Перестань, Гарик, это же представительские…

– Все равно! Ты пользуешься тем, что у меня заняты руки. Ладно, но учти, что теперь я твой должник.

Мы обогнули дом, вошли в один из центральных подъездов и в урчащем лифте поднялись на восьмой этаж.