Затеряться в любви

Пожилая Флора Георгиевна проверяла работоспособность механизма дверного замка. Процедуру она проделывала каждый вечер в течение пяти минут, щелкая замком, как затвором боевого оружия. Прищемив, наконец, «язычок» замка, она заблокировала работу ключа снаружи. Все проживающие были на месте. Предохранив общую квартиру от взлома, Флора Георгиевна пошаркала стёртыми тапочками вдоль коридора в темноте, ибо экономия электричества – главная забота ответственного квартиросъемщика.

Надя, приложив ухо к замочной скважине, прислушалась. Кроме стрекотания счетчиков – ничего. Теперь можно. Надя не боялась соседей, просто, сталкиваясь с ними, не испытывала повода для радости.

Всегда уставшая соседка при встрече буравила маленькими глазками, пытаясь проникнуть сквозь Надины очки. Муж «Буравки», мужчина непонятного возраста и бессмысленного существования, обычно плыл по коридору, не замечая узости пространства и жителей этого общего пространства. «Киселеобразная медуза» – таким эпитетом определяла Надя образ соседа. Медуза в майке никого не жалила, атрофированные щупальца безвольно свисали вдоль желейного тела.

Звуки коммуналки улеглись по углам. Надя, накинув на плечи большую, не по размеру связанную кофту, открыла дверь комнаты. В пустующей ванной что-то загадочно звякнуло.

– Это сигнал. Пора!

Прикрыв дверь спящей «неиндивидуалки», Надя, осторожно перешагивая ступени, шла наверх. Воздух становился прозрачнее и легче. Смазанные петли чердачного окна не посвящали окружающих в её тайну. Пьянящее дыхание апрельской ночи наполняло легкие, истинное назначение которых трудновыполнимо днём в духоте и сутолочной пыли. Сейчас шёлковый воздух наполнял уставшие клеточки, возрождая тело и воскрешая душу.

Недалеко от края защищенной заборчиком крыши её ждал знакомый деревянный стул, бывшая принадлежность начальных классов. Продрогшая жёлтая поверхность по-родственному приняла Надю, подставив свою вогнутую спинку с размытой надписью – шк. №…

Впервые, около года назад, увидев на крыше стул, Надя с грустью подумала: «Мы с тобой будто одноклассники, закончили одну школу и встретились спустя много лет».

Достав из кармана продолговатую коробочку, Надя вздохнула.

– Если бы не это, то звезды были бы безграничны! И в тоже время, если бы не это – звезд не было бы вообще для меня.

Очки. Прозрачная преграда в чёрной оправе, препятствующая и одновременно поддерживающая иллюзию астрального контакта. Казалось, снимешь очки, и ласковый ветерок прикоснётся к лицу, дополняя ощущения нежностью, будто открываешь окно навстречу весеннему утру. Через стекло тоже чувствуется приветливость природы, но её дыхание остаётся за пределами очков, и ресницы в полном равнодушии остаются неподвижными.

Несколько лет назад мама предлагала денег на операцию, и Надя почти согласилась подставить глаза «под нож».

Но в клинике глаза заслезились обильным потоком. Надя расценила подобное поведение своего организма как некий знак.

«Буду ждать», – решила она и отказалась от глазной хирургии.

– Чего ты собираешься ждать? Этот светила только на несколько дней прилетел из туманного Альбиона, а ты, как дурочка, – не сдержалась мама.

– Вдруг я сама справлюсь… Говорят, взаимная любовь возвращает зрение, – осторожно протестовала Надя.

– Какая любовь?! С каждым годом твоё зрение только ухудшается. Скоро за линзами не будет видно твоих глаз. Не понимаю, чего можно ждать?

Звёздное небо распахнуло свои просторы, предлагая мечтам плыть в высоком направлении. Если бы нечастые весенние дожди, Надя приходила бы сюда каждую ночь. После долгой пасмурной зимы обнажённое, без туч, небо казалось особенным – юным, лучезарным, несмотря на отсутствие солнца, бездонным и бесконечным.

Сегодня полнолуние. И мощный телескоп был бы кстати. Мерцающий блинчик висел как раз над головой. Серьезная оптика позволила бы рассмотреть и кратеры, и горки. Звёзды при рассматривании в телескоп ближе и крупнее не становились. Возрастало их количество, а величина не изменялась. Это открытие было для Нади грустным и неожиданным. Однажды на даче у знакомых кто-то из гостей установил большой телескоп на деревянном балконе. Заглянув в жерло увеличительного стекла, Надя была досадно удивлена. Звезды остались прежними по размеру и далекими, как раньше. Единственное, что потрясает – заполненность неба! Будто разбилась большая елочная игрушка на песчинки и крошечки.

Стрелка часиков, округляя пространство, пошла на второй круг.

Каждый раз, забираясь на крышу, Надя брала эти странные часы с собой. Возраст механического недоразумения перевалил за шесть десятков, как сказал часовщик, восстанавливая пружинку. Отсутствие часовой стрелки удивило его, как и поразило желание молодой хозяйки починить «это старье».

Исторической и коллекционной ценности часы не имели, но оплаченная клиентом квитанция подарила вторую жизнь минутной стрелке.

Надя нашла часы на своем рабочем месте в библиотеке. Проходя мимо полок с архивными книгами, она заметила выступающий корешок из общей стройности книжной колонны. Она достала книгу, где вместо закладки лежали маленькие часики. Хозяина не нашли. Надя оставила находку себе, посчитав, что наличие только минутной стрелки говорило о том, что пора действовать сейчас, а не ждать своего часа.

В какой-то день после нахождения часов она возвращалась домой и, задумавшись, поднялась на пятый этаж, где отсутствие замка на дверце чердака подсказало, что пора осуществить давнюю мечту – побывать на крыше своего дома, как в детстве.

Её первое свидание и первый поцелуй случились на крыше двенадцатиэтажного дома. Влюблённая восьмиклассница Наденька и мальчик из параллельного класса.

Сегодня это была крыша не высотного дома, а простенькой пятиэтажки, в которой жила Надя после института.

Крыша и необъятное пространство вокруг.

Первые мгновения она не могла отделаться от мысли, что сейчас появится Димка, что мир вновь окрасится в разноцветное сияние, что она зажмурит свободные от очков глаза, прячась от яркого солнца, и в этот миг он поцелует её губы.

Понимая нелепость и несбыточность своего желания, она тем не менее стала приходить на крышу, но только ночью, когда краски дня тают и не мешают растворяться в мечте.

Разглядывая звезды, она вела неторопливый монолог, рассказывая крошечным с земли друзьям о своём прошедшем дне, о таинственных знаках, случающихся с ней постоянно.

Знаки или подсказки судьбы. Считывая окружающее пространство, Надя трактовала виденное по-своему. Черная кошка не предвещала неприятностей, а лишь сигнализировала «будь внимательной на дороге, не зевай!». Рекламные щиты с надписями «Счастливого пути» или «Всё будет хорошо!» – она непременно адресовала себе, считая их девизом сегодняшнего дня. Убежавшее молоко соседей на общей кухне ни разу не подвело, сообщая о дожде или снегопаде. Если утром автобус отставал от графика, и Надя приезжала на работу с опозданием, значит, в этот день кто-нибудь в срок не вернёт книгу или будет мало читателей, хотя библиотека по книгосодержанию была значительной и посещаемой. Считая подобные расшифровки событий правильными, Надя верила, что и часы с минутной стрелкой, и случайное прохождение мимо своего этажа, когда она впервые попала на крышу – два связующих события в её жизни.

Сегодня понедельник. Наденька, выскочив из ванной, прошмыгнула в свою комнату, игнорируя завтрак. На кухне в течение часа воцарялась атмосфера нервозности с запахом подгоревшего сала или яичной, наспех приготовленной, суматохи.

До первого посетителя библиотеки Надя успеет заварить ароматный зеленый чай, а овсяное печенье, любимое с детства, ждёт её пальчиков в уголке выдвижного ящика.

Пробегая мимо вахтера, Надежда заметила элегантного мужчину в чёрном пальто. Шляпа в тон верхней одежды закрывала его лицо от внимания посторонних. Красивая гордая посадка головы и идеально прямая спина рассказывали о его принадлежности к танцевальному искусству. Легким полушагом он отвернулся, показав милый хвостик из-под края шляпы.

– Так вот она, – с опозданием проскрипел пожилой охранник. – Она вам и нужна, – обращался он к первому посетителю библиотеки.

Мужчина быстрым шагом дошёл до центральной лестницы вестибюля, на которую только что вспорхнула Надя, но кроме лёгкого аромата парфюмерной свежести никого не нашёл. И вместо того, чтобы подняться вслед за девушкой, безызвестный, сделав круг приставным шагом балетмейстера, вышел из здания библиотеки.

– Непонятный и подозрительный, – повторял вахтер, пересказывая утреннюю историю по пятому разу.

Обычный рабочий день закончился. Надя вышла из здания библиотеки, и её взгляд поймал рекламное воззвание: «Скоро весна! Переобуйся!». Она не заметила шипованных шин на глянце, призывающих водителей обратиться за услугами в автосервис, когда её буквально понесло попутным ветром. Не отдавая отчёта в своём порыве, она уже сидела на банкетке в отделе обуви.

– Примерьте эти туфельки, – консультант очередной раз опускался перед Надей на одно колено и осторожно обувал её ножку. Надя краснела от подобной услуги, неловко пытаясь проявить самостоятельность, но продавец, отстраняя её руки, успевал надеть очередную модель обувного изящества.

– Куда я пойду в такой обуви? – бормотала она.

– Неужели вам ничего не понравилось? – консультант выпрямился в полный рост и немного угрожающе, как показалось Наде, стал постукивать подошвой стильной туфельки по своей ладони.

В итоге она купила красные лаковые на тонкой шпильке.

– С такой обувью вас точно найдёт счастье!

Прохладный апрельский ветерок остужал накалённые щёки.

– Поставлю одну туфельку на трюмо и буду складывать в неё резиночки и заколочки. Удобное местечко, вместо шкатулки.

Особой прически Надя не придумывала своим вьющимся волосам, но любила радовать их весёленькими безделушками в виде зажимчиков, меховых бантиков и «крабиков».

Сегодня за окном лил противный нудный дождь. Надя сидела на подоконнике и смотрела, как быстрые капли, ударяясь о металлический карниз, отпрыгивали в сторону. Она решила пробраться на кухню и добыть кипяток, чтобы согреть озябшие пальцы и унять дрожь.

Квартира, тихо посапывая, видела свои причудливые коммунальные сны.

Она помнила 40-е годы застройки, молодых, охотливых до девушек, строителей. В своих памятных снах квартира перебирала образы всех ранее живущих, всех покинувших и ныне здравствующих, даже забавного кота Герасима, проведшего здесь без малого двадцать лет – долгожителя и хитреца, прятавшего по углам украденную у соседей еду.

Гер, как почтительно называли его домочадцы, пережил своего старика, композитора-пианиста, который давал уроки музыки всем желающим вне зависимости от возраста, который в последний год своей жизни делал из прозрачного шнура капельниц виртуозных чёртиков, держащих в лапках различные музыкальные инструменты.