Ветер – в лицо (сборник)

* * *

А однажды так вышло: по улице шёл, «на свет» заглянул…

Зайдя же, пригласил на танец. И – слова жданные, как пароль, произнёс…

И – узнан был. И узнал сам. И внимал…

– На Красоту не смотри всуе, – наставляла танцующая. – А как? С восторгом лишь. Чтобы Красоту не умалить, не растлить душу… от невозможного исходя: могло б и не быть…

Сходимся-то по стечению обстоятельств, на ощупь, минуя притягивающие орбиты… Главное же – чтоб Красота тебя не теряла – сам не теряйся…[3 - Автор оставляет за собой право датировать не все свои очерки (эссе).]

Andei i ritorno

Южная оконечность Италии[4 - Название местности «Italia» в древности применялась лишь к южной части Италии, современной провинции Калабрия, где предположительно в VIII веке до н. э. у кочевников-энотров был царь по имени Итал.]. Калабрия. Турне по Ривьере цитронов

От рожденья луны до её круглоликости было у меня время – обойти берег, о котором грезил я ещё той весной, будучи севернее – в Скарио, на юге Кампании.

«ЧУДНЫЙ ВИД»

Впровинцию Ривьера-дей-Чадри, на север Калабрии (на контуре Апеннинского полуострова – подъём «носка» «сапожка», омываемого водами Тирренского моря), летел я с пересадкой в Риме, где обогнал свой чемодан (хотя позже, когда уж приноровился без… он меня благополучно нагнал)…

Ламецио встретил парами терм и трансфером… Несясь далее на авто в сумерках вдоль моря к отелю, я пел… Всё ж приятно, когда дожидаются и везут!..

Поутру же, когда вышел к завтраку, обнаружил, что я – один на отель, пляж, ресторан, округу…

В документах, которые выдали мне в Москве, значилось: место, где я обосновался (как и мой отель), зовётся Бельведере, что означает «Чудный вид», – аккурат посреди Ривьеры-дей-Чадри, иначе говоря – «Ожерелья цитронов», растянувшегося по побережью на семьдесят километров…

– Бонасэра, сэр! – «безъязыкого» меня с какой-то стати приняли за американца. Я же ощущал себя глухонемым среди словоохотливых мачо. А если и разумел что-либо из «итальяно-речитатива», меня, странного русского, подолгу плавающего и путешествующего неизменно в шортах, не понимали…

Пока «оголённостью» моей и языком жестов и сами вскоре не «заразились»…

С опаскою (не сезон) иные, косясь на меня, стали «распаковываться», входить (по колено) в воду… И это надо было видеть!..

Вообще, бельведерцы неторопливостью и неизменной «бонжорностью» (приветливостью) своей восхищали… и в то же время оставляли ощущенье покоя: вальяжность, как и сиеста, для них – образ жизни…

Притом сомневаться не приходилось – построившие столько дорог (безукоризненных), мостов (изящных), тоннелей (пронзивших едва ли не все горы) – заслужили (в итоге) такой «вечный праздник».

Невозмутимые утром, шумели они вечерами из проезжающих мимо авто, с велосипедов, агитируя за «candidate partite»… А ещё издали угадав намерение моё перейти улицу, притормаживали (заведомо), не преминув – из радушия – гуд-нуть (радостно)… Гудят же тут – вместо приветствия, как я вскоре убедился, – все… И даже – купающимся – ещё и радостно помахивая рукой – машинист поезда…

ЗАСТАЛИ!

В первый же («бесчемоданный») свой день дошёл я до маячащей на горизонте набережной Диаманты, что в переводе – «алмаз», или «бриллиант», – городка, похожего издали на крепость, с галереей под открытым небом – с 1980-х прекрасно расписанных в стиле «муралес» стен бывших рыбацких хижин, с узкими улочками и чудной набережной…

На обратном пути – захлёстнутый солнцем – то и дело купался – что уж греха таить (никого ж!) – в чём мама… Хотя ни встречающийся мне позже задумчивый падре с посверкивающими из-под рясы голыми пятками, ни улыбчивый карабинер и не думали меня осуждать…

На следующий день, осушив за завтраком восемь (отто!) чашечек «чокола-та», рванул в Скалею (на «лестницу») – город на вершине 25-метровой скалы.

Ступая там среди ветхих построек, взбирался я в одиночестве по запылённым многовековым ступеням – с ощущеньем: застал… пока не забрёл, как к себе, в церковь Святителя Николая, возраст которой перевалил за семьсот лет.

На рекламном щите у дороги – крупно, по-русски: «Продам жильё…»

А что, может, пустить корни?

– Нет, лучше – аndei i ritorno («туда и обратно»)!

В «СТОЛИЦУ УКРОПА»

– Аndei i ritorno! – выпаливаю, вскакивая в «бус»: так дешевле…

Скатал «… и обратно» также на третий день – в Паоло, где в пещере Покаяния за пять веков до меня жил Франциск Ассизский.

Святой, памятников которому в Калабрии – не меньше, чем у нас не так давно – Ленину, известен своим милосердием – Charitas, и тем велик.

В четверг – вспять от растревоженного моря – еду в Маратею, «столицу укропа», где у края подступающей к морю горы обращает на себя внимание видимый отовсюду – простёрший длани Христос – Christo Redentore (общая высота горы и скульптуры – 666 метров).

За Его статуей, имеющей размах рук – 19 метров, – ощутимо источающая благодать базилика Власия. (Или – Святого Бьяджо… А ранее – задолго до эры Христа – в эпоху Великой Греции, там был храм Минервы…)

Сюда, к стыку трёх регионов, тянуло меня ещё прошлой весной. Тогда, правда, – вместо памятника Избавителю – увидел я издали силуэт раскинувшей руки Девы Марии (поначалу даже показалось – Венеры).

Но так ли и важно – кто? Бог!..

«Избавитель ли, Женщина, Природа, Красота!.. Не есть ли всё это – составляющие Единого?» – философствовал я в тени пинии, сбежав с горы к Stazion «Maratea».

В ГРОТЕ МАДОННЫ

Но наступил – морем омытый – день следующий, в который раскатывал я по разбросанным в горах – густо источающим дух Средневековья – городкам со звучными именами – Четраро, Чирелло…

Заехал и в пропахший сероводородом Термо-Луиджиане (в термы, куда ещё предстояло вернуться)… и в основанную задолго до нашей эры Казенцу – столицу Ривьеры-дей-Чадри, где, путаными переулками гуляя в исторической части города, задирал голову – то на замок норманнов ХIII века, то на романский Дуомо (век ХII)…

В путеводителе по этому поводу: «Ещё и ноги не успеют устать, как голова закружится…»

В воскресенье – в Прайя-а-Маре. В город, где всего-то тысячелетие назад шла торговля невольниками, а ныне – умиротворённо, птицы…

В море напротив – остров, именуемый Дино, с руинами храма Венеры (Venustus – «очаровательный»!)…

Но мне – к Деве другой – к Madonna della Grota, в сантуарий, где с ХIV века в естественном гроте – помимо икон – два изваяния Девы Марии – мраморное (Снежной Девы) и деревянное.

В гроте, куда торжественно вверх вели марши «страстной» лестницы, – полумрак, тихо. Слышна капель с потолка… За сталактитами (в углублении) – алтарь, фигурка из дерева. Поодаль – из мрамора высеченная Снежная…

И – никого! Пустующий посреди епископский трон… сноп света с террасы, на которой кустится усыпанная плодами шелковица…

Вкусно!.. Некто, «зверь лесной, чудо морское», благосклонно «даёт» отведать волшебных ягод… (Гляжу – вместо «господина честного» – изваяние.)

ТАМ, ГДЕ ВЕТРЫ

Поблагодарив Так-и-не-показавшегося, – в пекло дня, к морю…

А чуть свет – с наступлением календарного лета – в Фускальдо – город на холме, облюбованный мной по пути, – в Казенцу…