Юбилей Дьявола. Геноцид народов в КНР

– Нет, слишком рискованно. Застукают, расстреляют к чертям собачим. И тебя тоже расстреляют, как щенка.

– Может аккуратно получится передать. Попробуйте, вдруг получится.

Мужик задумался.

– Эх, молодой, был бы в моей шкуре обосрался от страха. Попытаюсь, но не обещаю. Ладно, пиши, но только пять строк напиши, чтоб маленькая бумажка была. Смогу ее быстро проглотить.

Чак вырвал кусок страницы от тетради и написал:

Привет, Халима. Я очень рад, что

Чак снова вырвал часть другого листа. Решил, что лучше начать текст по-другому.

– Что делаешь?

– Хочу переписать.

– Поэт что ли, дописывай то, – грубо произнес мужчина.

Чак продолжил текст на первом клочке: ты жива. Со мной все отлично. Я у себя дома. Знай, что тебя очень ценю и переживаю. Все сделаю, чтоб тебя освободили и мы будем вместе. На веке люблю тебя. Очень жду.

– Достаточно!

Мужик свернул клочок текста и всунул в задний карман.

– Послезавтра снова на той скамейке в это же время будь.

– Понял! Заранее большое спасибо вам, – Чак отблагодарил еще тысячей юанями. – Когда примерно состоится суд?

– Обычно в СИЗО два месяца чалятся до суда. Бывает и по году. Как карта ляжет. Она в красной камере содержится, значит по терроризму уйдет в колонию.

– Много случаев, что оправдывают?

– Террористов не оправдывают.

– Если докажут, что невиновна. Суд же отпустит?

– При мне такого не было. Тяжелая статья. Врагов народа никогда не оправдывают.

Чак не стал дальше мусолить тему.

– Пора прощаться. Будь аккуратен. Если заподозришь слежку, не приходи на встречу. Понял? Тебя и меня пристреляют без суда.

Пройдя метров пятьдесят, Чак задумался о письме Халимы. Тяжело дышалось, вокруг мутнело. В каждой букве он ощущал непереносимые страдания. Словно бутылку в дребезги разбили об бетон и теперь собрать ее некому. До остановки было невмоготу идти. Недолго думая, развернулся и направился в магазин. Там, не поздоровавшись с продавцом, попросил налить ему полстакана водки и стакан компота.

– Малой, не многовато ли?

– Нет, я так пил уже, – соврал Чак продавцу, прикинувшись так, что с ним все в порядке.

– Ну, как знаешь.

Продавец немного не долил водку до полстакана и положил перед ним квашенную капусту с маринованным помидором.

– Помидором лучше закуси.

Чак лихо опрокинул в горло огненную жидкость и закусил помидором.

– Еще можно долить? – глубоко выдохнул из себя.

– Нет, вполне хватит тебе. Плохо станет, стошнит.

– Не стошнит, налейте еще.

Чак снова глубоко выдохнул. Продавец на отказ обрубил в просьбе.

– Что стряслось?

– Все хорошо.

Он поправил лямку сумки, расплатился с продавцом и вышел ошарашенным из магазина. Продавец сказал ему в след, что если плохо станет, чтоб вернулся обратно. Но Чак этого уже не слышал. Моментально полегчало. Прошелся бесцельно ближе к полям и присел на сумку глядя на горы. На тот момент морально сломался. Жизнь обесценилась. Окончательно решил совершить суицид если Халиму не оправдают. Верил, что есть другой мир, в котором царит только доброта и счастье. Где не существуют кровь и горе, где не нужно мириться с произволом подлости и остального зла, что напоминало бы об этой жизни.

– Не знаю теперь, как узнать о ее родителях.

Чак с Джетом прогуливались в парке после учебы.

– Судя по тому, что народная прокуратура не имеет доступ к подобным делам, думаю не возможно узнать. Узкий круг типа твоего отца владеют информацией.

– Самое плохо, когда к близкому тебе человеку не можешь обратиться.

– По сути твой отец решает их судьбы. Тяжелый случай. На днях обдумывал, что если бы уйгуры имели полноценную власть, они бы с нами также поступили?

– Вряд ли, просто у нас законы и традиции через чур жестокие. Политика партии на крови и страхах построена.

– Ошибаешься. Не только у нас – это практикуют и другие нации ради сохранения своей идентичности и суверенитета. Фашисты в Германии истребляли же евреев. Японцы истребляли наших предков. Сколько жаждали нас захватить. Чингизхан захватывал наши империи. В истории круговорот войн происходил за превосходства нации над другими нациями. Пришлось великую стену построить от захватов колонизаторов.

– Это раньше было в каких веках, варварские понятия тогда были. Сейчас та уже современный мир.

– Не скажи, всего лишь семьдесят лет прошло с того времени, когда фашисты сжигали евреев. Думаю тюрки поступили бы с нашей нацией также. Другое дело, что категорически нельзя трогать невинных. С этим я солидарен.

Чаку быстро поднадоела национальная дискуссия.

– А что думаешь, что ждет после смерти, есть ли другая жизнь?

– В это особо не вникал. Реинкарнация наверняка произойдет. Эту жизнь прожить бы для начала.

Была теплая погода, Чак подстриг газон и обильно полил яблони и розы. Пока поливал, плохие мысли не давали покоя. Поднялся к себе в комнату и снова вспомнил каждую букву в письме. Представлял небольшую сырую камеру. Железная кровать, тусклое освещение, решетка на окошке, сквозящий холод, замученные арестанты. За суровой дверью дежурят надзиратели с дубинками. Он задумался, почему Халима должна испытывать страдания, когда китайцы радуются жизнью и даже не представляют какой сущий ад творится в этой Богом забытой стране. Казалось, что радость – временный обман, который непременно рухнет. Можно сказать, что ее в реальности не существует. Люди внушают себе радость, стараются украшать мир вокруг себя, верить в прекрасное будущее. Но в конце концов их ждет глубокое разочарование. Настанет настоящий мир мучений. Чак так запутался в себе, что голова разболелась.

Накормив птенца, Чак решил, что стоит заняться спортом, тем самым как-то отвлечься и устать. Пропотел на скакалке, отжимался, подтягивался на турнике и брусьях. Но это ни сколь не помогло. Направился в бассейн. Окунувшись головой в довольно мягкую воду, он ощутил внезапный покой. Весь негатив моментально растворился в пузырьках. Каждым движением рук, он как бы хотел обхватить не передаваемое словами наслаждение. Мир снова засиял надеждой. Появилось твердое убеждение, что после испытаний, обязательно произойдет непоколебимое счастье.