Волчьими тропами

– Это что еще такое? – грозно спросил он у меня.

– Она не признается!

Ашша, заметив, что я обезврежена, притормозила и сдала назад.

– В чем не признается?

– Она хочет знать, почему я по тропе ходить не могу, – меня одарили ехидным взглядом, – и требует показать во что превращаюсь.

– А она не хочет! – встряла я.

– О тебе же забочусь, – возмутилась Ашша, – вы, люди, слишком впечатлительные.

Берн вздохнул, посмотрел на меня с мукой во взгляде, и проворно ухватив Ашшу под руку, потащил нас обеих к реке.

Пару раз вяло взбрыкнув, но так и не сумев освободиться, я присмирела и позволила дотащить себя до небольшой тихой заводи, где молодые изящные ивы, спустив свои ветви к воде, слегка шуршали листвой, волнуясь под порывами летнего ветерка.

– Покажи ей, – велел Берн, подведя меня к гнутой, словно прижатой к земле, березе.

Ашша нерешительно на него посмотрела.

– А зачем было из деревни выходить? – полюбопытствовала я, вытянув шею, чтобы разглядеть едва видневшиеся отсюда крыши домов. В этой тихой и уютной низине было спокойно и безмятежно, и если бы не близкое соседство капища, что находилось меньше, чем в километре на север, я бы считала это место своим любимым.

– Чтобы твой визг никто не слышал, – Берн был совершенно серьезен, и это настораживало.

– А зачем мне визжать? – осторожно спросила я.

– А сейчас узнаешь, – расплылся в нехорошей улыбке этот медведище и скомандовал, – Ашша.

Она покорно скинула на землю плетеные босоножки и в одно мгновение резко вытянулась вверх. Из-под длинной юбки вместо точеных девичьих ножек выглянул длинный змеиный хвост, зеленый и пятнистый. Чешуек на скулах словно стало больше, они спускались по щекам и шее вниз, выглядывали из-за коротких рукавов, переливаясь на пальцах и подбираясь вплотную к отросшим, черным с явной прозеленью, когтям.

Дернув этими когтями завязки на платье, Ашша выскользнула из одежды, представ передо мной во всем своем чешуйчатом великолепии. Шею, высокую грудь и бока укрывала чешуя, где-то она была плотной и непробиваемой на вид, где-то нежной и едва заметной, и только живот белел совершенно обычной кожей.

Темные волосы, рассыпавшиеся по плечам, зашевелились, и на меня зашипели две зеленые змейки, показавшиеся по обе стороны ее головы.

Я не орала, только тоненько взвизгнула и зажала рот ладонью.

Одно дело предположительно знать, что вот этот вот бородатый дядька мрачного вида может в медведя превращаться, или что Свер – волк-оборотень, но увидеть все своими глазами…

Медленно осев на землю, я смотрела на их змейшество и не знала, что сказать.

– Верните меня домой, пожалуйста…

Глядя на преобразившуюся Ашшу, я не могла понять только одно: почему создания, способные превращаться в такую-то жуть, считают опасной меня? Нечисть, блин. Волосы у меня красные. А у нее вон чешуя по всему телу.

– Яра?

Она еще и разговаривает.

Я промычала что-то малопонятное и продолжила сидеть на земле, опираясь о ствол березы.

Наверное, только сейчас, глядя на этот длинный чешуйчатый хвост я окончательно поняла, что все взаправду. Они все тут действительно оборотни. И выходцы – не просто напуганные звери. И вообще…

– Берн?

– Что?

– А оборотни пьют? В смысле, самогон или что-нибудь такое?

– Еловица есть, но женщины ее не жалуют.

– Почему?

– Крепкая очень.

– Вот и хорошо. Мне срочно нужен литр этой вашей еловицы. Буду мириться с действительностью.

Ашша растерянно переводила взгляд с меня на Берна, и между ее чуть приоткрытыми губами белели кончики острых клыков.

– Два литра, – исправилась я, решив, что распивать крепленые напитки со мной будет эта растерянная змеевица. В ее компании я не буду чувствовать себя совсем уж потерянной.

Наги, оборотни, странные шаги в темноте и порталы в другие миры… лучше бы светлячок был простым инопланетянином, честное слово.

Еловицей оказался ядреный самогон, настоянный на еловых шишках. Мне хватило всего двух стопочек, чтобы перестать печалиться и вырубиться счастливым, абсолютно пьяным человеком.

Зато на следующий день я страдала от головной боли, а не от осознания своей печальной участи.

Глава 3

Йола была человеческой женщиной.

Тридцать лет, ранняя седина, почти невидная в светло-русой, толстой косе, въевшийся в руки запах трав и тяжелый, холодный взгляд голубых глаз. Словно две льдинки на белом гладком лице, с единственной суровой морщинкой между прямых бровей.

– Чего тебе?

Грудной, сильный голос отдавался нервной дрожью в пальцы рук.

– Ашша послала, – стоя на крыльце ее дома, одноэтажного и маленького, находящегося на краю деревни, ближе всего к капищу, я уже жалела, что сама не послала змеевицу, когда узнала, что ей от меня надо, – за корзиной, мы в лес идем, травы собирать.

В доме Свера имелось множество корзин, разного размера и формы, но Ашше почему-то понадобилась именно корзина Йолы, будто других на свете не существовало. Это не выглядело странным, пока я не оказалась втянутой в эту подозрительную, нелогичную причинно-следственную цепочку. Но спорить с созданием, способным разорвать меня на мелкие кусочки голыми руками, было боязно, и я, без вопросов и возмущений, отправилась выполнять поручение.

Йола несколько мгновений молчала, смущая меня странным взглядом. Показалось даже, что она сейчас просто закроет дверь перед моим носом, и уйду я ни с чем, не имея понятия, как объяснять свой провал Ашше.

Но нет, знахарка отмерла и сухо велела:

– Жди здесь.

Я была рада остаться на улице, под теплыми лучами солнца, и не заходить в пропахший полынью полумрак ее домика. Это жилище, как и сама его хозяйка, вызывали безотчетный страх. Словно ничего этого на самом деле нет. Вернее, есть, но не здесь. В другом мире. За какой-то невидимой чертой. Словно что-то странное и страшное притаилось за тонкой завесой, готовое в любое мгновение атаковать, оплести липкой паутиной и утянуть за собой в холод и тьму.