Брохо и его четыре стихии. Подземная Саконера. Книга первая

Решив, что бездумно точить каменные глыбы скучно, Фриа принялась за красивые силуэты. Так появился на свет новый Сапфировый народ[11 - Сапфировая эпоха длилась с 1800 по по 2124 гг.], заселивший плодородную долину: длинноволосые девы и сильные мужи. Одни были белокуры, и их волосы переливались на свету, подобно снежным пикам горных вершин под солнцем, а в глазах отражались лиловые лавандовые поля. Другие были огненно-рыжими и кучерявыми, как лучи яркого Ярла, озаряющего бурно цветущую долину, а их глаза орехового цвета были глубоки и вдумчивы. В глазах третьих отражались воды горной Фрии, а волосы были темны, как чёрное крыло ворона. Последние же носили вьющиеся волосы цвета древесной коры, а в их глазах отражалась изумрудная листва густых лесов.

Цветущие луга Сапфировых гор к тому времени уже простирались на тысячи километров. Они превратились в плодородную долину мира Света – с виноградниками и озёрами с одной стороны, водопадами и лесами с другой, полями и равнинами с третьей, холмами и горными реками с четвёртой. Но лощина всё ещё оставалась всего лишь маленьким освещённым кусочком всего бескрайнего тёмного мира.

Сапфировый народ всё так же жил по соседству с кромешной Тьмой. Никто не знал, обитали ли за пределами горных хребтов когда-либо люди, или их там никогда не существовало. Но даже высокогорные птицы избегали столкновения с пугающей до озноба холодной сыростью. Неведомый мир, куда никогда не попадал луч света и откуда не доносилось ни звука, был окутан для них мраком и тайной. Однако жители Сапфировой долины привыкли к такому загадочному соседству, ведь они здесь обитали уже более трёхсот лет, сменяя одно поколение другим. За эти века люди никогда не получали угроз со стороны Тьмы, поэтому спокойно взращивали посевные культуры, добывали драгоценные камни и вели лёгкую торговую и размеренную жизнь у подножия гор.

Бертрам

Кроме людей здесь же обитали и могучие снежные барсы. Их царство расстилалось на самых макушках заснеженных гор, но местный народ часто встречал их и в самых низинах, куда те спускались за пропитанием. Барсы были миролюбивы к поселениям Сапфировой долины и никогда не нападали на них, за что местные жители почитали благородных хищников и делали им особые подношения. А ещё они восхищались тем, что эти величественные животные поднимаются высоко в поднебесье и не боятся жить на границе с Тьмой.

Лишь один барс всегда оставался на вершине скалы, оглашая своим рыком всю округу.

– За-а-ро-о-н! – эхом разносился его рёв по долине, рикошетом отлетая от противоположных пиков гор и снова возвращаясь на острый выступ.

Хаммонд звал своего брата, но в ответ не было ни звука. Кромешная Тьма отвечала ему лишь безмолвием.

4. О Хаммонде и Заароне

В ту пору, когда братья ещё жили вместе с Бертрамом, их бытие текло размеренно и степенно. Дабы облегчить каждодневные заботы слабеющему с годами отцу, они помогали ему во всём: обустраивали жилище, изготавливая необходимые инструменты, крыли крышу свежим зелёным мхом, когда она протекала из-за обильных осенних дождей, варили рыбную похлёбку на обед, шили одежду из грубых отмоченных стеблей полевых трав и лисьих шкур и занимались охотой вместе с Гормом и Альвой. Вечерами же сидели они вместе с отцом на обтёсанных брёвнах у костра, попивая отвары из лесных трав и полевых цветов, вспоминая времена, когда были ещё совсем детьми.

Бертрам делился с сыновьями историями о создании Сапфирового мира, о жизни в долине до их рождения, о своём первом опыте в ловле рыбы и охоте на диких зверей, а также о помощи Горма и Альвы в холодные тёмные зимы. Знал он и много историй, которые ему нашёптывал Фьял или пела горная Фриа: о других обитаемых местах и живых существах, и о невообразимых мирах, куда ещё не ступала нога человека. Дивясь таким глубоким познаниям отца, Хаммонд и Заарон с упоением впитывали каждое его слово, наслаждаясь проведённым с ним временем.

Горм

Несмотря на то, что братья родились в одни сутки, Хаммонд считал Заарона младшим, поэтому его любовь к нему была сильно оберегающей, а опека иногда чрезмерно настойчивой. В те беспечные дни Хаммонду казалось, что нет ничего ценнее братской дружбы и любви. Только вот Заарон с каждым годом становился всё более замкнутым, чувствуя мёрзлое дыхание смерти, спешащей со стороны царства Тьмы за отцом. Но об этом он тихо молчал, боясь растревожить брата своими предчувствиями. Со временем Заарон совсем отстранился и с покровом ночи старался покинуть жилище, чтобы тренировать свои навыки владения так сильно очаровавшей его Тьмой. Хаммонд грустил, когда брат покидал их с отцом. Больше всего на свете он любил их совместные вечера, но он понимал, что подаренные Йордом милостивые дары с каждым годом лишь разделяют их всё больше и больше. Пытаясь отвлечь себя от тоски, в ранние утренние часы он поднимался на самый верх Сапфировых гор, туда, где вершины почти соприкасались с невероятно голубым небом. На ослепляющих белоснежных пиках он играл с воздушными потоками Фьяла, превращая направления ветра в золотистые искры, то раздувая их до ярких язычков пламени, то снова заставляя затухать. Иногда золотые искры долетали до кромки Тьмы, тогда они вспыхивали особенно ярко, но через несколько секунд затухали.

В один из последних дней лета, когда солнце особенно припекало, братья выбрались на очередную охоту. Как всегда, их неизменно сопровождала ловкая волчица. Ступая по выгоревшей и пожухлой траве, Хаммонд делился с братом своими планами и желанием как можно быстрее завалить крупную тушку дикого зверя. Его волосы ярко переливались на солнечном свету, отчего следующему за ним Заарону приходилось щуриться или опускать глаза на землю. Но вот появились первые кустистые ели, и братья ступили в лёгкую тенистую прохладу леса, пахнущего ароматной хвоей и душистыми травами. То тут, то там пролетали крупные стрекозы и крохотные, но чрезвычайно громкие жучки. Как только величественный лес стал густеть, Заарон с облегчением выдохнул. Приподняв рукав плотной рубахи, он взглянул на свою кожу, на которой проступило очередное яркое багряное пятно. Проведя пальцами по нему, он сжал зубы, пытаясь справиться с невыносимой болью.

Но вот волчица заприметила дикого кабана и теперь выслеживала его вместе с братьями. Альва постоянно принюхивалась, пытаясь уловить запах ещё не пойманной добычи, то и дело опуская морду к земле. Следом за ней, держа в руках самодельный лук, шёл сияющий Хаммонд. Мягко ступая по земле, тот старался двигаться почти бесшумно. Отодвинув еловую ветку, он резко замер на месте и подал брату знак рукой остановиться. Заарон застыл, наблюдая в этот момент за Хаммондом, который аккуратно достал стрелу из колчана и ловко прицелился, а затем практически сразу запустил её в спрятавшееся за еловыми ветками животное. С места, где стоял Заарон, было трудно что-то разглядеть. Он лишь заметил, как волчица бросилась в крупнолистные кусты. Скрежет зубов, рёв – всё было кончено за доли секунды. Альва добила раненого кабана и вернулась к братьям с окровавленными клыками.

Альва

– Молодец, девочка, – похвалил её Хаммонд и погладил по носу, после чего двинулся в сторону добычи. – Заарон, помоги мне! – крикнул он и выдернул свою стрелу из бока убитого животного.

– Хорошая добыча, – вымолвил Заарон, помогая брату вытаскивать тяжёлую тушу из-под кустов.

– Ещё бы не мешало дотащить её до дома к ужину, – рассмеялся Хаммонд и вцепился в задние ноги убитого кабана. – Хватай! – и братья сделали усилие, чтобы приподнять его выше, а затем вместе потащили через лес в сторону дома.

С ношей в руках время тянулось гораздо медленнее, а дорога назад, как всегда, была тяжелее. Спустя полчаса ходу было решено сделать привал, но в непроглядном густом лесу Хаммонду виделось с трудом, чего, естественно, нельзя было сказать о Заароне. Плотный лес не давал проходить солнечным лучам, из-за этого здесь было гораздо темнее, чем на открытых полях. Приподняв руки над головой, Хаммонд прочитал заклинание, отчего его фигура засеребрилась ещё более яркими искрами, и он огляделся по сторонам, радуясь, что сейчас их временное место отдыха видно как на ладони. Да, этого света было достаточно, чтобы передохнуть, да и озарить дальнейший путь домой.

– Ты светишься, как светлячок, – ухмыльнулся Заарон, прикрываясь рукавом, – до сих пор не могу привыкнуть к такому ослепительному сиянию.

– А мои глаза больше не реагируют на яркий свет. Даже высоко в горах, когда я запускал огни, я не заметил отражения солнечных лучей, – ответил Хаммонд.

– А они там самые сильные, снег слепит неимоверно, – и Заарон отвёл глаза в сторону темноты.

– Зато теперь ты хорошо видишь во тьме. Поэтому нет повода для грусти, – подбодрил его брат.

Заарон промолчал и закрыл глаза. Так он чувствовал себя в безопасности. Каждый день ему хотелось поделиться с братом своей болью, которая уже несколько месяцев терзала его в дневные часы, но никак не решался этого сделать.

– Близится осень, и уже стоит начать делать запасы вяленого мяса и рыбы, – начал Заарон. – Мы могли бы охотиться ночами в облике барса и тигра, – сразу же предложил он. – Это ускорит нашу подготовку к зиме.

Сапфировая долина

– Не торопи времена года, – ответил ему Хаммонд и уселся на ствол упавшего дерева, а Альва легла рядом с ним у его ног.

Заарон понял, что намёки ни к чему не приведут, и наконец решился на серьёзный разговор. Он поднял рукав и устремил на брата свой взгляд, полный боли и отчаяния. Глаза Хаммонда расширились от ужаса. Вскочив с места, он подошёл к Заарону.

– Ты… ты должен был сказать, что солнце тебя обжигает, – и Хаммонд прижал брата к себе, но тот сразу же оттолкнул его, ощущая нескончаемую пылающую боль от прикосновения. – Прости… – прошептал он и отошёл к развесистому дереву.

Облокотившись на него спиной, Хаммонд медленно съехал вниз.

– Я чувствовал, что с тобой что-то не так. Ты изменился. Если бы я знал раньше, то не брал бы тебя с собой, – с горечью сказал он.

А затем в воздухе повисла многозначительная и звенящая тишина.

– Скоро я не смогу выходить из хижины днём, – прервал затянувшееся молчание Заарон и наклонился, чтобы снова поднять тушу.

Хаммонд удручённо покачал головой. Ему было мучительно сознавать, что по незнанию он заставил Заарона чрезмерно страдать. Всю дорогу назад он только и думал о мучениях брата, о его силе тела и духа, а также о том, что никак не может ему помочь.

Природа преподнесла им дары, но при этом забирала что-то взамен, отягощая их бессмертное существование.

5. О неравной схватке

Слова Заарона стали сбываться не по дням, а по часам. С каждым разом ему становилось всё сложнее выходить на дневной свет. Теперь каждую ночь он выбирался на охоту в облике чёрного тигра, но как только первые лучи солнца поднимались над землёй, возвращался в их родной дом. Выжидая наступление очередного вечера, он снова исчезал из него. Порой Заарон поднимался на угрюмые тёмные вершины гор и скрывался за покрывалом Тьмы до самого утра. Временами он не возвращался оттуда и по несколько дней. Что было в её тёмных чертогах, он никому не рассказывал. Тьма, как и следовало ожидать, медленно завладевала им, приглашая в свою мрачную цитадель навсегда. Находясь в её объятиях, Заарон чувствовал себя в безопасности и не испытывал мучительной боли, которая теперь появлялась во всём теле даже при виде сияющих волос родного брата. Но только не в тот печальный день. День, когда сам владыка Морна шёл по каменным тропам обители Тьмы за отцом братьев в Сапфировую долину.

В тот траурный час Заарон горделиво восседал на холодном камне в её чертогах и, завидев издалека тёмную устрашающую тень, резко вскочил с места. Он вытащил из кожаных ножен, прикреплённых к поясу, острый кинжал и направился навстречу путнику. С каждым своим шагом в его сторону, Заарон всё больше и больше чувствовал запах тлеющих углей, исходивших от приближающейся фигуры. Он махнул рукой, отправив вперёд своих верных помощников – ледяных виндов, чтобы те разведали о незнакомом путнике абсолютно всё. Но и без них он знал заранее, с кем предстоит ему эта роковая встреча, и от этого его сердце щемило как никогда. Страхи, многие дни терзавшие его душу, теперь предстали перед ним воочию.

Деревенька в Сапфировой долине

Колкие порывы ветра обогнули фигуру в чёрной мантии и, вернувшись к Заарону, окружили его со всех сторон, словно дикий тайфун, шепча на ухо имя прибывшего. Заарон бросился бежать вперёд, одолеваемый обжигающей яростью, а его сверкающий клинок острым лезвием разрезал кромешную темноту. Уже находясь почти в полуметре от мрачной фигуры, он занёс над ней своё устрашающее оружие. Но в этот момент чёрный путник поднял голову, и Заарон увидел костлявое лицо, обтянутое тонкой голубоватой кожей. Мутные болотные глаза в тот же миг загорелись зелёным пламенем, и из них вдруг посыпались искры нещадного огня. Заарона резко ослепило и, вонзив в его пустое тело острие клинка, он тут же вытащил его обратно, а затем упал навзничь на острые камни. Вскрикнув от боли, он закрыл лицо ладонью, пытаясь защититься от обжигающих огненных искр, сыплющихся невероятно быстрым потоком на его тело. Но не тут-то было. Чёрный путник не стал терять времени даром и накалил докрасна рукоять кинжала, отчего тот выскользнул из правой руки Заарона, оставляя на ладони проедающие до мяса ожоги. А затем он сразу же наступил на его кисть ногой, со всей силы придавливая пальцы к камням, тем самым причиняя невыносимую боль.

– Не борись со своим покровителем! – зашипел глухой голос, проникающий в каждую частичку тела и разума, вызывая предательскую дрожь.

Заарон застонал, но собрав силы, откинул стопу врага и, схватив лежащий рядом кинжал, снова вскочил на ноги. Винды мгновенно окружили его, защищая от огненных струй и охлаждая полученные ожоги.

– Ты идёшь за отцом, но я не отдам тебе его! Ты не заберёшь его в город мёртвых! – закричал он, и в ответ услышал пронзительный вопль, который заставил немедленно закрыть уши руками.

От этого дикого воя остановилось вращение ветра, преграждающего чёрному путнику его давно протоптанную дорогу. Он ступил вперёд и завладел глазами Заарона, вовлекая его в гипнотическую дрёму, после чего снова прошептал:

– Ты не справишься со мной! – и тонкие ледяные пальцы вытащили из руки Заарона его кинжал и отбросили в сторону.

Снова повалив его на землю, путник встал своей правой ногой на его грудь, придавив всей своей неодушевлённой массой сильнее любой скалы, отчего душа Заарона затрепетала.

– Я Хёскильд[12 - H?skild – вымышленное имя, от H?skuldr (исл.) – седовласый], – услышал он сквозь пелену всей своей боли, – покровитель мёртвых душ! Я Владыка города мёртвых и хозяин твоей души! Йорд дал тебе магические способности, но они не сильны надо мной. Я не живой и не чувствую боли! Тебе не уничтожить меня, потому что я уже уничтожен! Ты…

Чёрный путник не успел закончить фразу, как Заарон вдруг очнулся и хлестанул его по ноге, очередной удар он нанёс в область живота, подкосив противника. Запрыгнув на его спину, он непрерывно молотил кулаками по его спине. Это продолжалось несколько минут и, казалось, что Хёскильд сломлен. Но когда Заарон нанёс очередной удар, то услышал душераздирающий хриплый смех.

– Ты не пройдёшь в долину, уходи обратно в город мёртвых! – взвыл Заарон и со всей силы ударил врага по голове рядом лежащим камнем.