Свободное падение

– Хреново… – с пониманием вздохнул Никита. – А в Москву не хочешь вернуться?

– Не знаю… Пока эта заваруха, лучше уж здесь, – уклончиво ответил Максим.

Хотя никаких особых причин отсиживаться в Турции у него не было, и вышло так совершенно случайно, не от хорошей жизни, о чём его друг, конечно же, догадывался.

– Там видно будет. Думал в Дубай перебраться, предлагают одну штуку… Может, попробую в следующем году, – выдал Максим для пущей убедительности, чтобы хоть немного пустить пыль в глаза.

– А жена как?

Он не сразу, но всё же ответил как можно более равнодушно:

– Развелись. Два года назад. Ты что, не знал?

– Не, не знал… Вот ведь… – Видимо, Никите хотелось сказать что-нибудь позитивное, одобряющее, и он долго держал паузу, чтоб найти подходящие слова, но так и не смог. – Да, кстати, про твоё «Кто? Где? Когда?»… Представляешь, кто там недавно пел в музыкальной паузе, между раундами?

И снова пришлось принять равнодушно-ироничный тон:

– Смотришь этот карнавал зверей?

– Да ладно! Короче, выступала… Твоя… Ну, ты знаешь…

Никита говорил так, будто хотел сделать другу приятное, однако Максим понятия не имел, о ком речь.

– Да кто ещё?

– Тьфу… Эта, как же её?..

– Да какая разница, кто там пел, бог с ней! Мне тут мусульманские молитвы поют по пять раз на дню, и то ничего. Ты лучше скажи: как твоя яхта, жива?

Благодаря этому манёвру Максим вывел друга на любимую тему – яхтинг, которым Никита увлёкся ещё в то время, когда перемещаться по Европе было проще простого, и они даже пару раз вместе оправлялись в походы под парусами по Средиземному морю.

Оказалось, Никита, пытаясь закрыть многочисленные кредиты, давно продал яхту, зато переключился на дайвинг: уже получил лицензию и собирался этой зимой погружаться в Египте.

Едва вслушиваясь в увлечённые тирады приятеля, Максим продолжал свою неспешную прогулку. Нужно было поскорее выйти на широкую пешеходную дорогу у моря: на узких, мощённых камнем улочках, где едва могли разъехаться две легковушки, было некомфортно болтать на ходу.

Уже на повороте на набережную Кеннеди (он всегда задавал себе вопрос, чем именно так угодил туркам американский президент), Максим остановился и механически опустил руку с телефоном.

Прямо на него смотрели два огромных глаза, и он сразу узнал их.

Дело заключалось не в изменчивом цвете, который сложно было передать на фото. И не в редком восточном разрезе, придававшем им едва уловимую томную нотку. Взгляд! Её взгляд! Слегка надменное и одновременно непосредственное, живое выражение глаз, означавшее то ли «я знаю о тебе всё», то ли «ты ничтожество, даже если я с тобой сплю»…

Сбросив новый звонок Никиты, пытавшегося возобновить прерванный разговор, Максим повернулся и, вместо того чтобы продолжить прогулку на набережной, пошёл обратно.

Рекламный плакат, который он только что увидел, не представлял собой ничего особенного. Более того, Максим уже не раз видел её лицо на афишах в Москве, Лондоне и Париже. Новая постановка «Аиды», «Богемы» или «Травиаты» – и то и дело на телевидении, в метро или в блогах мелькало её имя и так хорошо знакомое ему необычное, не идеально красивое, но очень притягательное лицо.

Но сейчас, сейчас… Думать об этом не хотелось. И почему-то Максим вдруг явственно ощутил, что только что вышел из дома в куртке, в которой было не менее двух солидных дыр, что он второй день не брит и что курит он теперь не модные когда-то Rothmans, а какие-то второсортные турецкие сигареты, и… Да, именно поэтому женщины, которые раньше вешались ему на шею пачками, теперь смотрят на него совершенно равнодушно, невидящим взглядом, словно ему не сорок восемь, а восемьдесят четыре.

Притормозив около весёленького рыбного ресторана, оформленного в традиционной бело-синей гамме, он снова отвлёкся на афишу (почему она вдруг оказалась ещё и здесь?) и вдруг, как назло, споткнулся о кошку, бросившуюся ему прямо под ноги. Чёрт! Надо же так неуклюже растянуться на мостовой! Знакомый зазывала из заведения напротив подскочил и предложил помощь, но Максим, сразу проверив очки (слава богу, не пострадали!), лишь махнул рукой и ограничился дежурным Problem Yok[4 - Нет проблем (тур.).]. Уж что-что, а подняться с земли самостоятельно он ещё в состоянии.

Однако падением дело не ограничилось: Максим обнаружил, что телефон выпал из кармана и теперь лежал на камнях в нескольких шагах от него. Неужели разбил? Он немедленно подобрал аппарат и выдохнул: всё в порядке, экран цел. На нём немедленно показалось сообщение от Никиты с похабно подмигивающими смайликами:

«Вспомнил твою певицу: Анна Тельман. В «Кто? Где? Когда?» пела – видимо, нехило отвалили».

Вот ещё, пожалуйста!

Собственно, пора было ехать в проклятый коворкинг и созваниваться с начальником, благо он и так сибаритствовал всё утро. Но слово «пора» давно вышло из его лексикона. «Придётся», – подумал Максим и, закурив сигарету, плюнул и тут же бросил её в сторону, не затушив.

***

Плотно задёрнутые шторы. Тусклый отельный ночник. Длинные кожаные перчатки, картинно лежащие на спинке кресла…

Она не любила яркий свет. Устала от ослепляющих софитов? Возможно. А скорее, чего-то стеснялась – однако выяснить это было невозможно.

Эта женщина казалась даже не идеальной, а нереальной, неземной, созданной не только не для него, но и не для скучной обыденной жизни. Её руки – когда-то тонкие, девичьи – теперь с непривычной силой то властно прижимали его к себе, то яростно отталкивали. В движении волосы – роскошные, мягкие – струились вокруг них двоих, словно чёрный водопад. В темноте её кожа казалась даже белее, чем при свете дня, как будто она, словно кореянка или японка, пряталась от любого солнечного лучика.

Но всё это было лишь дымкой, видением, сном, прологом к мягкому падению в пропасть. Настоящим, реальным было другое: тёплый, слегка терпкий, горьковатый запах её кожи, который хотелось пить. И он пил, пил, жадно вбирая в себя губами запретный аромат, теряясь в вихре её иссиня-чёрных волос, уносящем в желанные далёкие дали…

– Эй, Макс… Ты чего, спишь, что ли?

Над экраном его компьютера появилась знакомая небритая физиономия – Варгик по прозвищу Армян (он действительно был наполовину армянином). Армян формально работал администратором коворкинга, а на деле трепался по поводу и без со всеми, кто говорил по-русски. Словно рыба-прилипала, он ни минуты не мог прожить без собеседника, будь то официант, владелец бизнеса или стриптизёрша. Однако Максим не раз отмечал, что болтовня Варгика не совсем бесцельная: он не только знал Стамбул вдоль и поперёк, но и лучше всех ориентировался в разномастной русскоязычной тусовке.

– Отключился, твоя правда, – признался Максим, только сейчас осознавший, что так и не зашёл на рабочий портал: на экране маячила очередная реклама с турецким пляжем. – Вообще я занят сейчас, Варгик, ок? – добавил он, чтобы сразу пресечь разглагольствования.

– Да я так, проверить. Типа не то. Вид кринжовый у тебя сегодня. – Варгик любил всякие модные словечки, хотя зачастую не понимал, что они значат. – Нормально всё?

– Проблем йок, слышишь? Все хорошо! – отмахнулся Максим.

– Ну ладно, тогда давай, гоу ту вок[5 - От англ. go to work – иди работай.], – примирительно ответил Армян и уже отправился искать себе другую компанию, однако Максим неожиданно окликнул его:

– Подожди, Варгик! Знаешь что… В оперу билеты дорогие здесь?

Всеведущий знаток Стамбула чуть не подпрыгнул на месте:

– Чего? Опера?

– Да, только не браузер, а театр. Где спектакли дают, шоу музыкальные.

– Ага… – На минуту проныра задумался. – Бабу поведёшь?

– Да какую бабу… Билет хочу купить. Себе.

– Не знаю, буду смотреть. Когда надо?

Максим задумался: дату он не запомнил, только название.

– «Тоска». На «Тоску» мне нужен билет, в партер. «Тоска» – что, не слышал?

– Это чего? Так называется, типа? – не сразу врубился Армян. – А, знаю, у кого спрошу! Олесь, украинец, у одной тётки работает – в общем, билеты мне достаёт разные со скидкой. Я, конечно, не скажу, что тебе: сам понимаешь, русским он не устроит, сволочь такая… Слушай, на шоу «Золотая клюква» в том году ходил – вот бомба!..