Тот, кто придёт за тобой

Происшествие с зеркалом можно бы считать ерундой, если бы оно не кольнуло болезненно сердце и не прогнало по спине волну невольного испуга. Меня никогда ещё так не предавали вещи – а тут налицо настоящее предательство. Могла выпасть из рук и разбиться чашка, мог сломаться телевизор, могли потеряться носки – но чтобы зеркало забредило?!..

Странности на этом не закончились. Выходя из дома, я заметил тень, метнувшуюся у дальнего перекрёстка. Чужие в этот окраинный квартал не забредали, вокруг частные дома, все свои, все знакомы. Так что кто обосновался на перекрёстке, оставалось непонятным. Но особо приглядываться было некогда, и без того уже опаздывал, до работы быстрым шагом четверть часа. Мало ли кто там топчется без дела – я успокоил себя тем, что это кто угодно, но не вор. И взламывать мой домишко он уж точно не рискнёт. Замок на двери хлипкий, но, как-никак, соседи рядом, а они рано начинают копошиться в своём дворе.

Но это был явно не вор. Потому что вместо того, чтобы весело кинуться за ломиком, он решил меня проводить. Шагая по ещё сумеречным утренним улочкам, я слышал, как снег поскрипывает под его ногами. Это почему-то раздражало. В другой раз я бы остановился, подождал сопровождающего и выяснил, в чём, собственно, дело, но сейчас душу сковывала какая-то непонятная тревога. И даже чувство юмора не помогло – мысль о том, что меня принимают за резидента гвинейской разведки, только добавила раздражения. Соглядатай не приближался, но и не отставал, не сворачивал в проулки, словно задался целью довести меня до порога редакции. Может, он, как и я, просто спешит на работу, и нам по дороге?.. Раза два я всё же украдкой оглянулся. Он был довольно далеко, в чём-то длинном и тёмном, высокий и неясный в утренних сумерках. Не знаю почему, но его уверенная поступь вновь и вновь вызывала в памяти зеркальные видения, и по загривку пробегал озноб.

Человек отстал от меня на последнем повороте к редакции. Я даже не заметил, когда он исчез. Звук его шагов неожиданно прекратился, как не был. И почему-то сразу отпустила тревога, так что к обеду я уже почти забыл – заставил себя забыть – об утреннем происшествии.

На работе царила запарка. Ответственный секретарь вдруг вспомнил, что к моей статье должен идти фоторяд, а жёсткий диск неделю назад полетел, а с ним и все файлы, а фотограф два дня назад начал встречать Новый год и теперь его не доищешься, а снимки нужны позарез, и хорошо ещё, что можно переснять, так что, мол, ты сам этим и займёшься. На первой полосе обнаружилась незапланированная дыра, вынь да положь информацию. Редактор изуродовал мою статью об успехах автопредприятия так, что при виде её меня перекосило… В общем, часам к двум у меня кончились сигареты, и я выскочил на морозный воздух отдышаться и сбегать до ближайшего киоска.

Я столкнулся с этим типом на тротуаре и каким-то внутренним чутьём сразу понял – теперь от него просто так не уйдёшь, как ушёл утром. В одежде, похожей на старинный плащ, с непокрытой головой – и это на ледяном северном ветру! – он загородил мне дорогу, и под локтем его блеснуло что-то круглое и металлическое.

– Поторопись, – негромко сказал он. – Они уже близко.

– Что, простите?

– Верь нам. Будет слишком поздно, когда тебя найдут они. Торопись, кони застоялись.

Я смотрел на него, моргая, и спрашивал себя, кто из нас двоих спятил. Невероятно, но я не мог разглядеть его лица. Черты расплывались, казались зыбкими, как утром в зеркальной дымке. Голова незнакомца была наголо обрита, и кости черепа бугристо выпирали – только это я и сумел различить, зато видел совершенно чётко. Наверное, мельком подумалось мне, если бы сейчас шёл снег, то снежинки, облепляя этот череп, не таяли бы и оставались крохотными белыми сугробами среди его бугров. От незнакомца явственно веяло чем-то холодным, хотя куда ещё холоднее на зимнем ветру. И голос – голос доносился внятно, но глухо, будто сквозь оконное стекло.

– Темнеет, – сказал он.

– Светло пока, – ответил я учтиво. Стоило бы осведомиться, давно ли он посещал психиатра, и посоветовать отвалить. Однако на меня вновь накатила утренняя оторопь, и где-то на задворках сознания опять проснулась неуместная мысль о происках гвинейской разведки. А этот тип моё возражение всерьёз, кажется, не принял. И, по-моему, усмехнулся. И сообщил:

– Свет – это дело такое, сейчас он есть, а потом нет.

Тут я окончательно опомнился. Ёшкин кот! Получалось какое-то недоразумение и разговор двух идиотов. Он явно насмотрелся всякой мистической чепухи по телику и воображает себя… Да мне без разницы, кем он себя возомнил! Но я-то хорош – выслушиваю его бредни да ещё и покорно топчусь на холодном ветру. С какой стати?

– Тебе чего надо? – неласково спросил я.

– Твоё согласие. Я за тобой.

– Да пошёл ты! – я обогнул его по дуге и отправился дальше. И услыхал в спину:

– Ярослав!..

Этот чудик знал моё имя. Откуда? Или я с ним встречался раньше, когда собирал очередной материал? Отчего-то меня в тот миг совсем не удивляло ни происходящее, ни сам незнакомец, ни то, что лица его рассмотреть так и не удалось. А вот то, что он знал моё имя, насторожило.

– Ярослав, – донеслось сзади. – Торопись, мы ждём. Надо ехать.

«Мы ждём»??.. Так он не один, в нашем сонном городке окопалась целая шайка любителей «Властелина колец» – от этой мысли мне и впрямь захотелось поторопиться. Фанатов и ролевиков я всегда сторонился. Что за шутки? Хватит с меня и этого урода с застеклённым голосом. Я ждал, что он и сейчас пойдёт следом, но ошибся. Он исчез вместе с плащом и круглой металлической штукой под локтем, которую я задним умом определил как шлем. Исчез – ну и замечательно, чертовщина мне совсем ни к чему. Однако озноб вернулся и прочно угнездился где-то в районе лопаток.

«Ты сегодня много куришь», – заметил кто-то из коллег. Закуришь тут!.. Знай они, отчего я такой дёрганый, любопытно, что бы сказали? Вероятнее всего, посоветовали бы обратиться к врачу. А то и сразу «Скорую» бы вызвали – народ в редакции был добрый и отзывчивый, а во всякую фантастическую чушь у нас не верили. Но я-то твёрдо знал, что человек без лица не выдумка, а зеркало без отражения не бред записавшегося репортёра.

Остаток дня прошёл спокойно. Если не считать того, что на всём пути домой меня сопровождало тихое, но явственное цоканье копыт. Причём невидимый конь был явно не один – не менее трёх. Вот и погнали лошадей. И это было тем более странно, что копыта даже целого табуна могут цокать по камням, по асфальту, но уж никак не по снегу. Поначалу я оборачивался, потом плюнул и не торопясь дошёл до своего крыльца. Цокот стих на углу моего квартала.

Мне пришлось взять работу на дом. Статью о достижениях местного фаянсового предприятия я по понятным причинам днём в редакции закончить не успел. Но редактор настоял, чтобы статья завтра утром лежала у него на столе. Предприятие желало начать год с рекламы своих успехов в районной газете.

Моя избушка стояла нетронутой. Ну правильно – потенциальный взломщик предпочёл пойти за мной и, судя по всему, весь день караулил у редакции. Оставалось надеяться, что хоть вечер пройдёт спокойно. Бутылку шампанского для завтрашнего праздника я сунул в холодильник. Натаскал дров, выслушал последние новости по телевизору – в мире взрывы, наводнение, делёж власти, хорошенький будет Новый год! – заставил себя успокоиться и сел за ноутбук.

Статья не клеилась – это я понял через час бесплодных мучений. Приходилось выдавливать слова, чтобы получилось хоть что-нибудь связное. Сегодня произошло столько необъяснимых вещей, что производство фаянсовых изделий не шло с ними ни в какое сравнение. Промаявшись попусту, я понял, что надо отвлечься. Темнота за окнами пугала – а раньше я никогда не боялся темноты. К зеркалу старался вовсе не поворачиваться. И, сам не желая, ожидал чего-то – таинственного, небывалого, может быть, даже ужасного.

Но всё было спокойно, только северный ветер гудел за стенами дома. Чтобы стало веселее, я затопил печь, включил чайник. Сполоснул лицо холодной водой, постарался выбросить из головы все глупые мысли. Снова сел за стол и сосредоточился на проклятой статье.

«В ушедшем году объёмы производства впервые достигли уровня объёмов начала перестроечного периода. Несомненно, это говорит о возрождении славных традиций районной промышленности, которая в прежние времена всегда была на высоте. Но что стало причиной подъёма?.. Ответ хорошо известен руководителю предприятия…»

Боже, какая чушь. Чем это сочинять, лучше зарыться в Интернет. Порыться на форумах в поисках идей да начать раскручивать сюжет. Придумывать новые сюжеты интереснее всего. Там ты хозяин, и не нужно плясать под дудку фаянсового директора, там ты заставляешь героев делать то, что хочется тебе, – ну, может быть, порой милостиво позволишь им поступить по собственному усмотрению. А в печке потрескивают поленья, и чайник уже вскипел. Мишура на ёлке в дальнем углу, там, где раньше стоял бабкин сундук, струится и вспыхивает серебряными искрами от света настольной лампы. Ага, вот и часы захрипели, чтобы сообщить время. Вообще-то, я засиделся. Бряк, бряк, бряк… Шесть, семь, восемь… Девять.

И погас свет.

Глава 2

Это было неожиданно. Темнота упала сразу со всех сторон, и вместе с нею сердце моё бухнулось куда-то гораздо ниже поджелудочной железы. Тем более что ноутбук, который уже давно работал исключительно от сети, вырубился тоже, похоронив надежду на удачное завершение статьи. Если бы ко всему исчезли ещё и звуки, я бы, наверное, тут же свихнулся. Но огонь по-прежнему бился в печной топке, и на улице завывал северный ветер. Хотя, возможно, в этот миг он взвыл сильнее, перекрыв оглушительные удары моего сердца. И позвонки мгновенно продрало ознобом. Потом наваждение схлынуло.

Я отдышался, призывая на помощь разум. Будем надеяться, что свет погас по естественной причине – где-нибудь оборвало провода. Немудрено при таком-то ветре. А может быть, на подстанции вырубили электричество – и очень просто, ровно в девять, только никого не предупредили. Эта подстанция никогда не отличалась особой благонадёжностью.

Первой мыслью было позвонить туда и разъяснить проблему. Однако мобильника в кармане куртки не обнаружилось. Ну конечно – моё обычное ротозейство, что тут скажешь. Трубку на работе я частенько забывал, тем более что звонить по вечерам приходилось редко. Жаль, жаль – телефон сейчас ой как пригодился бы… Сунулся к окошку – во всём ли квартале свет отключили? И тут же выяснилась вещь чрезвычайно неприятная: у соседей напротив квадраты окон светились привычно и ровно. Что за чёрт, неужто пробки полетели?..

Увы, пробки были в порядке. Пришлось преодолеть неуютное чувство опаски, выйти во двор и, ёжась под ветром, посветить фонариком за угол в поисках возможного обрыва проводов. Это была моя последняя надежда на благополучный исход дела. Если ветер оборвал провода, то всё проще некуда – придёт завтра мастер и починит. Но обрыва не было. Я нахмурился. Неприятность со светом оправдывала самые худшие подозрения.

Пока искал свечи, в памяти всё всплывали слова незнакомца: «Свет – это дело такое, сейчас он есть, а потом нет». Выходит, знал, прохвост. Чего доброго, сам же и подстроил шуточку с электричеством. А можно отключить один дом, оставив целую улицу со светом? Да легко – с распределительным-то щитком, для этого даже к проводам лезть не нужно. Тем более что лысый урод в плаще, карабкающийся на столб у дома, – это уже из фильма ужасов. Ужастиков я не признавал принципиально.

Ничего, теперь признаешь. И что за день такой проклятый!..

Свечи обнаружились в верхнем ящике ветхозаветного комода. Жёлтый огонёк затеплился на кончике фитиля, окреп и осветил комнату рваными бликами. Тьма немного рассеялась – и то дело. Подсвечников, конечно, не было. На перевёрнутых блюдцах я прилепил сразу три свечи, чтоб стало светлее. Поставил всё это на письменный стол и понял, что статья осталась в умершем ноутбуке. Хорошо, что недавний текст ещё не выветрился из головы. Придётся продолжать по старинке, на бумаге от руки. Дописывать-то всё равно надо.

«Снижение темпов работы за предыдущие годы, к сожалению, дало себя знать. Но со многими проблемами предприятие уже справилось. И сейчас коммерческая служба прилагает все усилия, чтобы…»

Над головой скрипнуло. Ещё раз и ещё. Ветер шутит или и вправду кто-то осторожно передвигается по чердаку?

Вот тогда мне стало по-настоящему жутко. Я вдруг до конца осознал, что всё произошедшее за день – не сон, осознал, что я один-одинёшенек в этом старом доме, не имею ни света, ни телефона и, по-видимому, даже не рискну выйти на улицу. Потому что там может поджидать незнакомец с лысым бугристым черепом, а я не понимаю, что происходит.

Нет, на новогоднюю сказку это никак не походило.

А статья? К чёрту статью! Я прикурил от свечи и откинулся на спинку стула. Нужно успокоиться. И как-то это объяснить. Объяснить можно всё, даже чудеса. Ты взрослый человек, будем считать, что умный, и уж, безусловно, практичный. В совпадения, сказки и святочные рассказы не веришь. Тем более что до Святок далеко, завтра ещё только Новый год, и у тебя, между прочим, в холодильнике шампанское и пара мороженых куриных окорочков. Хочешь – встречай праздник сегодня. Никто тебя не видит и не слышит, можешь сплясать или спеть песню про ёлочку. Можешь читать сам себе вслух собственные опусы – в лицах и с выражением. Можешь… можешь стихи декламировать или просто упиться шампанским – чтоб опьянеть, тебе не много надо. Впрочем, вместо шампанского сейчас бы хлопнуть водки, а окорочка жарить долго, лучше отварить сардельки с вермишелью, пока печь топится. Да ты, кстати, и не ужинал. Забавно, но есть не хочется…

Я затушил окурок и снова потянулся к сигаретной пачке. Будем считать, что меня не разыгрывают. Ибо что если это розыгрыш, то он дурно пахнет. Всё замечательно, света нет, поскольку отошёл какой-нибудь контакт, завтра приглашу мастера. Скрип на чердаке прекратился – правильно, это ветер и только ветер. Зеркало? А что зеркало?.. Ну вот, посмотрел ты на него, в нём смутно отражается ёлка и любимый диван – смутно потому, что свечи не лампа. Незнакомец в плаще? Ну и что? Обычный псих, в нашем городке хватает и психов, и дельцов, и замордованных жизнью пенсионеров. Колокольный звон и стук копыт?.. А курить надо меньше или вовсе бросить. И сходить к врачу. И завести собаку.

Мысль о собаке малость приободрила. И вообще, стоит разложить всё по полочкам, как становится легче, понимаешь, что напридумывал больше, чем есть на самом деле. Надо лечь спать, а утром всё пойдёт как обычно. Вот жаль только, света нет, включил бы телевизор, там вот-вот начнётся какой-то фильм. Не важно, какой, главное, там будут говорить и смеяться. Да, но ещё статья… Статью нужно дописывать. Или, может, плюнуть? Скажу редактору, что прихворнул. Не зверь же, в конце концов, простит. Тем более что новогодняя вёрстка всё равно уже в типографии, а моя чушь о фаянсе появится в следующем номере, лишь после праздника.

И тут в дом постучали. Вот так – тук-тук-тук. И ещё раз – тук.

Впервые в жизни у меня буквальным образом перехватило дыхание. Я просто забыл, как дышат. Никогда не считался бесшабашно отчаянным, но и в слабаках сроду не ходил. А сейчас… Сейчас мгновенно ощутил себя ребёнком, который боится страшилищ в закрытых шкафах. Все мысли о «не верю» испарились в секунду, а разум подло спрятался неизвестно куда. Это он, урод лысый. Или смерть моя пришла. А может, он – это она и есть. Пусть стучит, не открою. Имею право. Скажу, что дома нет. Гос-споди, как же плохо без света-то! Отдал бы всё и душу заложил бы за то, чтоб сейчас вспыхнула лампочка.

Стук между тем повторился. Снова послышались три негромких удара и спустя мгновение ещё один. Я успел засомневаться, плохо это или хорошо – что стучат осторожно, а не грохочут в двери кулаком. А потом какая-то неведомая сила подняла меня и неудержимо потянула к входу. Ноги деревянными костылями передвигались помимо воли. А уж когда в руке оказалась свеча – лучше не спрашивать.

Я опомнился лишь у самой двери и ужаснулся тому состоянию, в котором только что пребывал. Голова вдруг стала очень ясной, необъяснимый страх быстро уступил место рассудку. Ещё оставалось время, чтобы выбрать – открывать дверь или нет. Я мог отказаться от своего решения, и, наверное, многое тогда пошло бы по-другому. Но я сказал себе «да» и мысленно поклялся, что завтра же, если ничего не случится, схожу к врачу. Надо обследоваться на предмет неврастении. Срочно.

– Кто?