Ложь №250496

– Садитесь все, сейчас опоздаем.

– Ты посмотри, боится опоздать, – проворчала бабушка под нос, – Вов, иди быстрее, поехали.

Папа посигналил нам, и мы наконец покинули двор. Всю дорогу бабушка трогала мои банты, проверяя, ничего ли не растрепалось, и мне казалось, что она сейчас растрепет их намного быстрее, нежели я.

– Ну что, ты уже почти ученица? – подмигнул папа, и придерживая левой рукой руль, просунул правую на задние сидения.

– Элла Ивановна, помогите чуть.

Что-то зашуршало, и через секунду папа протиснул к моему сидению большой букет розовых пионов. От него пахло настолько замечательно, что я даже не могу описать этого.

– Спасибо, па, – улыбнулась я и, сжав букет крепче, уткнулась в окно. По улице шли толпы детей с гладиолусами, хризантемами и розами. Нескончаемый цветочный поток, который, судя по времени, опаздывал так же как и я.

– А почему Бабари не поехала? – спросила я у папы.

– Она не очень хорошо себя чувствует сегодня, но она от всей души просила тебе свои поздравления.

– Ну ладно, -я вздохнула.

Мы уже подьезжали к повороту школу, и я услышала, как дедушка ерзает на сидении.

– Вов, ты что, боишься в школу идти? -засмеялась бабушка.

– Ничего я не боюсь, скажешь то же глупости какие. Паркуйся здесь, Саш, оттуда потом не развернешься.

Папа поставил машину, и мы начали выходить. Сначала вышел дедушка, и помог выйти бабушке, а потом вышел папа, и помог выйти мне. Улица была еще шумнее, чем она казалась из окна машины. Мы двинулись к школе, вместе со всем этим суетящимся потоком, в одной руке я держала букет, а в другой папину руку, а потом он ее убрал, потому что ему стал кто-то звонить. Я спросила у него кто это, а он куда-то отвернулся и сказал куда-то в сторону «да это так, с работы». А может и еще что-то сказал, но я ничего не услышала, потому что было очень шумно, особенно по мере того, как мы подходили к школе. В воротах творилась суета, дети с родителями втискивались по очереди в калитку, и осматривали в панике школьный двор, желая отыскать табличку с буквой своего класса. Посередине школьного двора прямо перед клумбой стояло четыре микрофона, две женщины и два мужчины. Когда стихла музыка, они стали громко объявлять присутствующие классы, и показывать рукой направление, где строится та или иная шеренга. Наконец объявили.

– 1А!

– Это же твой! Ну ка быстро ищи их глазами, ну ка, – начала причитать бабушка и выглядывать во все стороны.

– Да успокойтесь вы, Элла Ивановна, вон же они все стоят, – сказал папа, встав на цыпочки, а потом взял меня за руку, и пригнувшись, провел к шеренге ребят.

Они все тут же на меня посмотрели, точнее на моего папу. Он у меня молодой и красивый, в ту минуту я им ужасно гордилась. Поставив меня рядом со светловолосой девочкой, он махнул мне рукой и посмотрел вперед, чтобы отыскать бабушку с дедушкой.

– Стой, ты куда? -шепнула я ему и схватила за рукав.

– Никуда я не ухожу, туда встану подальше, не с ребятами же мне стоять.

Он еще раз помахал мне, и стал пробираться сквозь толпу.

Я быстро оглядела всех ребят, что стояли рядом со мною. Они также как и я вглядывались в толпу, чтобы отыскать взгляд мамы или папы, чтобы не было страшно. Мальчик, который стоял от меня справа, постоянно чихал и вытирал нос рукавом белой рубашки. «Хорошо, что его мама этого не видит» – подумала я и вздохнула. Музыка затихла, и женщина, которая стояла посередине, взяла в руки микрофон. Я встала на носочки, чтобы разглядеть ее, но это никак не получалось, хотя мне она почему-то понравилась. Или ее голос, мягкий и приятный, не как у крикливой тетки из детского сада, о котором даже вспоминать не хочется.

Вдруг я услышала странный шорох прямо рядом со мною. Звук был очень знакомым и понятным. Это конфетные фантики. Я вытянула голову как жираф, и стала высматривать, что происходит. А происходило вот что! Мальчик в темно-зеленом клетчатом костюме, стоящий через пару ребят от меня, в разгар директорской болтовни, вытягивал из карманов своих брюк маленькие конфетки, и тихонько угощал всех девочек из нашего класса. И все бы ничего, но в конце у него осталась только одна конфета, и вертя ее в руках, он оглядел всех, кто стоял рядом с ним, и стал разворачивать конфету. «Сейчас он даст ее мне!» подумала я, и уже хотела было протянуть руку, но тут он взял и положил себе эту самую конфету себе в рот! Мне было ужасно обидно, я сделала шаг назад, и проследив, что никто из учителей на меня не смотрит, аккуратно сделала два шага в его сторону, прячась за спины детей, а потом тихо толкнула в плечо этого самого доброго мальчика.

– Эй! Ты почему мне конфету не дал! Я вообще-то тоже из твоего класса!

Девочка, стоящая впереди меня, обернулась ко мне и поднесла палец к губам, а тот самый мальчик сделал шаг назад и испуганно посмотрел на меня, а потом шикнул.

– Ты что орешь?!

– Будто повода нет! -передразнила его я, -всем девчонкам конфету дал, а мне нет! А теперь они у тебя и вовсе закончились! Отличная история, получается!

– Да не ори ты, сейчас поищу. Он полез в карманы и начал искать, а я все это время стояла и выжидающе глядела на него, изредка посматривая, не смотрит ли кто на нас. Тут он все-таки достал маленькую барбарисовую конфетку с изрядно выцветшим фантиком.

– Держи, нашел, -довольный сказал он и протянул мне конфету.

– Ну, спасибо, а тебя как зовут-то? – спросила я, разворачивая обертку.

– Сережа, а тебя?

– Меня- Аксюта, я сюда с папой пришла! -гордо сказала я, и посмотрела на него.

Он шмыгнул носом.

– Понятно, а я не знаю, где мой папа, мама про него никогда не говорит. Мы живем с мамой и бабушкой. Они тоже очень хорошие.

– И ты не хочешь узнать, кто твой папа? – удивленно спросила я.

– Может хочу, а может и нет, не знаю. А твой папа хороший?

– Хороший, но, -я замолчала на минуту и опустила глаза вниз, – он тоже со мною не живет. Я с бабушкой и дедушкой, у нас огород большой, и кот.

Он улыбнулся.

– Я люблю котов, только у мамы аллергия на них, потому она не разрешает заводить.

– Уу, жалко.

– Наверное.

Тут все начали аплодировать, и заиграла музыка. Я испуганно протиснулась обратно на свое место, и под музыку вышел высокий мальчик, старшеклассник, а на его плече сидела маленькая девочка, которая держала в руках колокольчик, и звенела им так, что его было отчетливо слышно даже на фоне музыки. Они сделали круг вокруг клумбы, и потом все стали им хлопать. К каждому первому классу подошли учителя, и мы все вместе пошли наверх. Наша учительница показалась мне очень доброй, она все время улыбалась, поправляла девочкам банты, прямо как моя бабушка, а мальчикам одергивала галстуки и бабочки. Наверное, она хотела, чтобы в этот день мы были очень красивыми. А потом она сказала тихо и спокойно:

– Ребята, идем за мной, наш кабинет на втором этаже. Постарайтесь не шуметь, и не сбивать друг друга с ног, потому что мы с вами не одни.

Так, нестройным рядом, мы пошли наверх, а в кабинете сразу сели парами. Я села с Сережей. Учительница обвела класс глазами, а потом сказала, что пока мы можем сидеть так, а потом она рассадит по-своему, если вдруг решит, что чье-то соседство мешает уроку. Надеюсь, это будет не наше. Потом она еще раз сказала, какие учебники приносить в понедельник, и сколько будет уроков, а еще написала на доске, что номер нашего кабинета 14, и мы будем учиться в нем целых четыре года. Потом она сказала, что ее зовут Эмма Борисовна, и что если мы будем хорошо себя вести, то обязательно подружимся с ней, а потом каждый из ребят по очереди сказал ей свое имя. У нас были и Никиты, и Маши, и Насти, и Саши.

Когда знакомство подошло к концу, мы подарили Эмме Борисовне наши огромные букеты, и я сразу подумала, как же она пойдет с ними домой? Было бы хорошей идеей оставлять все цветы в коридоре, стройными рядами, в больших вазах. Тогда у школы бы на один день появлялся собственный цветочный коридор, разве это не здорово?

Наконец, дарение цветов закончилось, и мы стали спускаться вниз по лестнице. Я видела из окна, что папа стоит рядом с бабушкой и дедушкой у клумбы. Бабушка и дедушка смотрят в окно, и наверное, высматривают меня, а папа то оборачивается и бросает быстрый взгляд на ворота, то на часы. То, что он такой занятой, можно простить или нет? А оправдать?

После школы бабушку с дедушкой мы отвезли домой, а с папой поехали в кафе. Правда, всего лишь на час, но мне и этого хватило. Мы ели пиццу, и папа рассказывал школьные истории, говорил, что он хорошо учился, и что я должна равняться на него. А я рассказала ему о том, как год назад в диване нашла его дневник за восьмой класс, и там не было ни единой страницы без красной учительской ручки. То он разбил стекло, то подложил кнопку учителю, то во время доклада про собак начал лаять на уроке естествознания. Словом, Бабари вызывали в школу так часто, что им следовало бы жить хотя через дом от нее. После моей истории, папа посмеялся, и больше не говорил про примерное поведение.

Когда я оказалась дома, то сразу собрала на понедельник портфель. В одном отделении был пенал с ручками и карандашами, в другом- тетрадки и учебники, а в третьем пока было просто свободное место. Хотела положить туда тетрис, но бабушка категорически запретила его брать, потому в школе надо учиться, а не в игры играть. Может она и права.

Когда мы уже спали, я что-то слышала. Только не знаю, нужно ли мне было это слышать.

Сначала ночью кто-то позвонил в звонок. Я высунула голову из одеяла так, чтобы меня было не видно, а мне было видно все, и посмотрела в коридор. Дедушка наскоро надев плащ, выбежал на улицу, его не было около десяти минут, потом он вернулся, и минуты две спустя снова вышел, и сразу же пришел обратно. А потом позвал бабушку, и они пошли на кухню. Вот тогда я и услышала голоса.