Литораль

Вольно – как в армии. Анна заходит в кабинет и закрывает дверь. Прижимается лбом к холодной шершавой поверхности. Если бы кто-то из учеников сейчас дернул ручку, Анна вылетела бы в рекреацию головой в аквариум, но ученики, как было сказано, линейку не прогуливают. В отличие от нее.

Никаких распечаток Анна сегодня делать, конечно же, не планирует. Она просто садится в свое офисное кресло (родительский комитет в начале года сказал, что так будет меньше болеть спина) и закрывает глаза.

3

…Как твое имя? – спрашивает он.

Мое имя?

Да, скажи свое имя.

Меня зовут Хлоя.

Хм. И что это за имя такое?

Имя. А что?

Странное.

Ну.

Хочешь выпить, Хлоя?

Я вроде пью.

Хочешь еще выпить?

Почему бы и нет.

Я закажу.

Окей.

Хлоя нервно собирает свои волосы в хвост, вспоминает на минуту, как утром вытряхивала их с балкона – опаздывала на работу, за окном уже вовсю гремел гимн. По понедельникам она всегда приходила на час позже. Волосы стекали по перилам, а муж толстожопой коровы, как всегда, окликал ее, чтобы она нахрен не вывалилась. Муж толстожопой коровы – Душнила – все время нудел: перила низкие, а она оборачивалась к нему и хотела спросить: твое какое дело?

И спрашивала.

Делить жизнь с толстожопой коровой и ее мужем было делом хлопотным и неблагодарным, поэтому Хлоя – а это было ее имя, без дураков – любила вечером пойти в замызганный бар в торце дома и пропустить стаканчик, чтобы после только упасть в не заправленную с утра постель и не слышать ни шагов Душнилы, ни голоса толстожопой, которая взывала к ее совести над самым виском. Совести у нее давно уже не было, как и иллюзий.

Толстожопую звали Анной. Ну а как бы еще ее могли звать? Машей, Катей – выбора у таких женщин нет. «Простая русская баба» как приговор. Хлоя морщилась каждый раз, когда думала об этом, и Анны стыдилась. Анна тоже к Хлое относилась с презрением, как и Душнила. «Ты сейчас прямо как шваль», – говорил он иногда жене с отвращением, под швалью имея в виду никого иного, как Хлою, и Анна кривила и без того кривое лицо. Это вот выражение – застывшего уныния и безразличия – уголками рта вниз – сопровождало Душнилу все долгие годы их брака, и даже когда, казалось бы, все было хорошо, его терзали смутные сомнения, что Анна несчастна.