Твоя маленькая ложь

– Отличный тост, девочки! – громко восклицает герцогиня, поднимая свой бокал. Через мгновение она за считанные секунды полностью осушает его и устремляет взгляд на звезды. – А ведь у всех у вас есть шанс зажить той жизнью, о которой вы даже и не мечтали…

На секунду мы затаиваем дыхание, в животе ощущается невообразимый трепет, и только спустя пару секунд я понимаю, о чем идет речь.

– Отбор … – устало выдыхаю я.

Вокруг раздаются разочарованные вздохи подруг.

– Девочки, нужно во всем искать свои плюсы, – проговаривает Изабелла, наклоняясь вперед, чтобы стать чуть ближе к нам. – Да, возможно, я презираю этот отбор, но подумайте сами, как повезет той девушке, которую выберет принц! Она будет первой женщиной королевства, все будут валяться у ее ног, целовать ее руки! А сколько нарядов и украшений будут в ее распоряжении! А самое главное … тот маленький принц, о котором мечтают все маленькие девочки – будет ее. И поверьте мне, он совсем не плох…

Карен резко вскакивает со своего места, чуть было не проливая вино на прохладный кафель.

– Не может быть! – кричит она и тут же принимается очень быстро уничтожать содержимое своего бокала. – Ты видела принца?!

Изабелла надменно покусывает губу с интригой в каждом движении, наблюдая за тем, как изумительно переливается красное полусладкое в ее бокале, специально поддерживая неловкую, искушающую паузу.

– Да, – ненарочито говорит она, – было пару раз.

И я с удивлением осознаю, что она говорит чистейшую правду.

– И какой он? – загорается Грета, подаваясь вперед. – Высокий? Красивый? Властный?

– Моя дорогая, – заговорщицки улыбается Изабелла, – и не только.

– А где ты могла его увидеть? – спрашиваю я, тут же удивляясь своему неподдельному интересу. – Я всю жизнь думала, что принц исключительно скрытая личность, который не появляется на всяких вечеринках и мероприятиях.

Герцогиня долго смакует вино, устремляя загадочный взгляд карих глаз в ночное небо.

– Так и есть, дорогая моя, – с нежностью в голосе произносит она. – Но это вовсе не означает, что он живет в четырех стенах, никаким образом не социализируясь, – герцогиня бросает убедительный взгляд в мою сторону. – Я видела его на закрытой частной вечеринке для отдельного круга лиц.

Я ловлю себя на мысли, что мы с подругами сидим как привороженные, уставившись на герцогиню, и, раскрывая рты, впитываем каждую информацию о принце словно губки.

– Что, заинтригованы? – злобным шепотом проговаривает Белла. – Держу пари, уже мысленно отправили заявки на отбор?!

Она явно ожидает, что мы в тот же момент рассмеемся и напряженная обстановка разрядится сама собой. Но ее саркастичный вопрос сталкивается лишь с оглушительной тишиной. Каждая из нас сейчас осознает, что видит вживую человека, который также, как и мы сейчас друг друга, видел собственными глазами будущего короля нашей страны.

Глава 4

Я просыпаюсь с невыносимой головной болью и непреодолимым желанием уничтожить все звуки, которые продолжают звенеть вокруг меня, провоцируя мигрень.

– Я же просил тебя, Белла, – раздается сердитый голос Чака, – и что я вижу в итоге? Разбросанные бутылки из-под вина и страдающие от похмелья школьницы?

– Прошу заметить, уже не школьницы, – умирающим голосом пытается произнести Карен.

Я чувствую, как правая рука затекает под тяжестью чьей-то головы с густой шевелюрой. Открывая глаза, я обнаруживаю, что мы с девочками втроем лежим на огромной мягкой кровати с невероятно белоснежным пушистым и мягким одеялом. Напротив нас располагается сердитый Чарли, нервно наматывающий круги вокруг кузины, а она в свою очередь, беззаботно плывет по комнате, стараясь и вовсе не замечать кузена.

– Мой маленький Чарли, – воркует она, приближаясь к нему, а парень в ответ угрюмо хмурит брови, – прошу тебя, не будь таким занудой. Тебе ужасно не идет.

– Доброе утро, – вяло проговариваю я, усаживаясь на огромной кровати, стараясь не умереть от головной боли.

– Буди подруг, – Чарльз бросает сердитый взгляд в мою сторону, – мы уезжаем.

Герцогиня лишь пожимает плечами и направляется на балкон, предварительно отворяя прозрачные французские окна.

– Почему мы так рано едем домой? – сонно спрашивает Карен, когда мы с божьей помощью усаживаемся в автомобиль Чарли.

– Рано? – раздраженно бросает он, настраивая зеркало заднего вида. – Сейчас почти полдень и ваши родители наверняка волнуются.

Я смотрю на Чака и понимаю, что давно не видела его в подобном состоянии. А если быть точнее – никогда. А самое ужасное то, что я до сих пор не могу понять причину его раздражительности и нервозности, но точно могу сказать, что завелся он явно не от вопроса Карен и от проделок кузины. Причина явно лежит где-то глубоко внутри, и я срочно должна принять участие в раскопках. Я терпеливо жду пока Чак отвезет подруг по домам, прежде чем накинуться на него с вопросами.

– Что случилось? – тихо произношу я, как только мы начинаем отъезжать от дома Греты.

Он хмурится, тщательно подбирая слова, словно ведет внутреннюю борьбу с собственными мыслями.

– С чего ты взяла? – не отводя взгляд от дороги интересуется он, крепче сжимая руль обеими руками так, что костяшки пальцев начинают бледнеть.

– Что я сделала не так? – игнорируя его вопрос, продолжаю я. – Вообще-то это я должна сердиться на тебя, а не наоборот.

Чарльз останавливает машину, паркуясь возле очередной придорожной забегаловки.

– Эли, – тихо произносит он, впервые за все утро глядя мне в глаза, – могу я попросить тебя?

Я нервно сглатываю. Никогда прежде не видела Чака в таком состоянии и уж тем более не слышала от него подобных вопросов. Пару раз я неуверенно киваю, он тяжело вздыхает. Его губы плотно сжаты в одну сплошную линию, пальцы левой руки нервно барабанят по кожаному рулю, глаза цвета безоблачного неба блуждают по моему лицу.

Ему трудно об этом говорить.

– Прошу тебя, – тихо продолжает он, прикрывая мою ладонь своей, – в ближайшее время не заводи знакомств с подозрительными людьми. Это … может быть опасно.

Мой взгляд падает на его ладонь, прикрывающую мою, и я хмурю лоб.

– Ты не хочешь со мной поделиться? – я отстраняю от него руку. – Почему ты никогда ничем со мной не делишься? Почему я все должна узнавать исподтишка?

– Прости, я знаю, тебя это обижает … – медленно проговаривает он, смотря перед собой, – но я ничего не могу сказать тебе прямо сейчас.

– Прямо сейчас? – от собственного бессилья я вскидываю руки. – А что изменится, если ты расскажешь сегодня? Или завтра? Или может быть через неделю?

Он громко выдыхает и, прикрывая глаза, откидывается на спинку сиденья.

– Понимаешь, меня угнетает тот факт, что с тобой явно что-то происходит, и я не могу понять, что именно. А еще хуже всего осознавать, что я ничем не могу тебе помочь, – проговариваю я на одном дыхании, почти забывая дышать. – Ведь ты все время помогаешь мне, спасаешь из разных передряг, прикрываешь меня … А я что? Подарю тебе подарок на день рождения и то раз в год?

– Мне нравятся твои милые подарки, честное слово, – он выдавливает еле заметную улыбку, чтобы хоть немного разрядить обстановку. Но, похоже, до него доходит, что все это бесполезно и от едва заметной улыбки не остается и следа.

Закатывая глаза от раздражения, я молча открываю дверь автомобиля и выхожу, чтобы подышать свежим воздухом и избавиться от этой нагнетающей атмосферы. Я знаю, что он тут же последует моему примеру, и водительская дверь автомобиля моментально закрывается вслед за моей.

Сегодня на улице необычайно прохладно и с новым потоком ледяного ветра я плотнее укутываюсь в кардиган. Слышу, как Чак произносит мое имя и говорит что-то еще, но я продолжаю идти вперед, пока не натыкаюсь на дверь местной забегаловки. Войдя в помещение, мой слух улавливает тонкий звон колокольчика, оповещающего о моем визите. Сразу бросается в глаза немноголюдное пространство, меня окружают от силы лишь пара-тройка посетителей, что не может не радовать человека, который хочет побыть один. Я усаживаюсь за первый попавшийся столик возле окошка и, опираясь локтями об стол, роняю голову на руки. Спустя мгновение звон колокольчика повторяется вновь, и хоть я не вижу этого, но держу пари, что вслед за мной в помещение вошел Чак.

– Капучино и один марципановский рожок, – отчеканивает он, словно отдавая приказ кассиру, и направляется в сторону моего столика. – Что за истерики, Лилибет? – интересуется он, разворачивая стул спинкой вперед, облокачивая об него сложенные руки.

– Почему ты не рассказывал мне об Изабелле? – тихо спрашиваю я, поднимая голову и сквозь пелену настилающих волос, смотрю на Чака. – Неужели это так трудно – взять и рассказать? – я медленно убираю волосы с лица, заправляя их за ухо.