Твоя маленькая ложь

– С дороги, Карен, – сердито проговаривает администратор, заходя на кухню. – Хансен! Мне изменяет память или ты у нас устраивалась работать официанткой? – она кладет руки на талию, чтобы выглядеть еще более устрашающе.

– Тот же самый вопрос я задавала тебе еще утром, но меня почему-то отправили мыть посуду, – спокойно говорю я, аккуратно расставляя белоснежные тарелки по полочкам.

По кухне прокатывается удивленный гул со стороны поваров.

– Вероника, не кипятись, это я просил ее остаться. Посудомоечная машина в конец вышла из строя, а шеф сказал, что отремонтируют ее только завтра, – мягко и медленно объясняет Аарон, твердо расставляя руки по бокам.

Девушка удивленно приподнимает тонкую бровь, слегка прищуривая глаза, словно ядовитая кобра, готовая в любой момент прыснуть ядом.

– У нас в зале герцог, только попробуйте облажаться, и шеф вас мигом уволит! – продолжает шипеть она, мгновенно вылетая из кухни.

– Эли, ты уверена? – с сомнением спрашивает Карен.

Я уверенно киваю подруге, приступая к мытью посуды. Девушка в ту же секунду уходит в зал и на кухне наступает гробовая тишина.

– Спасибо, – я благодарю су-шефа, слегка поворачивая голову в его сторону.

– Да не за что, – искренне отвечает Аарон. – Только на будущее, не стоит с ней пререкаться, это может аукнуться в любой момент.

Я коротко киваю в ответ, поражаясь искренности этого парня.

Всю свою первую смену я отрабатываю на ногах за раковиной, практически десять часов. К концу смены я начинаю ощущать дикую боль в пояснице и в ногах, заставляющую постоянно искать местечко, чтобы присесть. Вероника после того случая весь рабочий день нарочно не замечает меня, будто я и не устраивалась на работу вовсе. Аарон был прав, не стоило мне пререкаться с ней в свой первый рабочий день. Ведь если она уволит меня, придется в короткие сроки искать новую работу, пока не начался отбор.

Ковыляя до дома, я захожу в подъезд и, бросая взгляд на почтовую корреспонденцию, замечаю белую бумагу в ящике под номером нашей квартиры. С воодушевлением, совсем забывая про боль в пояснице и ногах, за считанные секунды добираюсь до ящика. Открывая его, обнаруживаю плотную белоснежную бумагу с гербом королевской семьи. Дрожащей рукой беру конверт и несколько секунд продолжаю смотреть на него, словно загипнотизированная бордовым цветом герба с ужасом осознавая, что от этой бумажки зависит мое будущее и судьба мамы…

Сдерживая свои порывы к чертям разорвать конверт и посмотреть результаты, я контролирую себя, добираясь до квартиры за считанные секунды. Бросая сумку на диван в гостиной, я с ужасом обнаруживаю, что пришла домой в первом часу ночи, осознавая, что это будет продолжаться ближайшее время.

Меня одолевает запутанная буря эмоций, распутать которую в силах только результаты на этой бумажке, которых я начинаю опасаться. Продолжаю удерживать конверт в руках, наблюдая, как трясутся пальцы, пытаясь остановить нервную дрожь. Наконец, решительность берет вверх над страхом, и я разрываю конверт, доставая оттуда плотную аккуратно сложенную бумагу. Вдыхая больше воздуха, я раскрываю белоснежную бумагу и остаюсь с аккуратным каллиграфичным почерком один на один.

«Уважаемая Элизабет Хансен,

Рады сообщить, что вы прошли первый отборочный тур отбора и вправе претендовать на место первой леди королевства Дания. Результаты ваших анализов вне всяких сомнений соответствуют стандарту, заверенному Администрацией и лично Его Величеством Королем Дании Фредериком X. Будем рады видеть вас на втором отборочном туре, который состоится во дворце Фреденсборг первого июля в девять часов утра. Желаем вам удачи!

С уважением, Администрация отборочного тура».

Меня бросает в жар, мир вокруг перестает существовать как единое целое, расщепляясь на мелкие атомы, вращаясь вокруг меня. Я практически забываю дышать, время от времени вдыхая воздух ртом словно рыба, выброшенная большой волной на берег океана. Я перечитываю аккуратно выведенные слова и предложения несколько раз, пока до меня окончательно не доходит весь смысл написанного. Мозг начинает подавать странные сигналы телу, вырабатывая адреналин в огромных, вселенских масштабах. Вспотевшие ладони начинают мять бумагу, превращая ее в испорченный изогнутый серый комок.

Я должна дойти до финала ради мамы, и я сделаю это.

* * *

– Чего такая счастливая? – недоуменно интересуется Карен, наблюдая за мной. – Давно не видела твои изумрудные глазки такими радостными.

– Я нашла новую работу, после вчерашнего случая меня не уволили, так чего мне плакать? – воодушевленно говорю я, выравнивая бейджик с именем перед зеркалом.

– Да уж, не боишься, что Вероника превратит твою жизнь в ресторане в ад? – спрашивает подруга, аккуратно заправляя несколько вырвавшихся прядей шоколадного оттенка мне за ухо.

Я подавляю забавный смешок, вырывающийся из груди.

– Если честно, мне плевать на нее, – признаюсь я. – Да, она наш начальник, но иногда мне кажется, что она преувеличивает свои полномочия и строит из себя будущую королеву.

– Держу пари, она подала заявку на отбор в числе первых, – подавляет смешок подруга, прикрывая губы ладонью. – Хотя нет, она уже не той возрастной категории…

Я смеюсь, наблюдая, как подруга издает привычные непонятные звуки, вместо смеха, схожие со звуками тюленя во время брачного периода, одновременно теребя кольцо на безымянном пальце правой руки. Карен прекращает смеяться, искоса наблюдая за мной.

– Если ты начнешь встречаться с Максом, я собственноручно отберу у тебя это кольцо и выкину в мусорку! – сообщает она, резко меняя тему.

– Ты с ума сошла? Это же подарок Чака! – возмущаюсь я.

Эти кольца мы подарили друг другу в знак вечной дружбы на мой двенадцатый день рождения, так и обозвав их кольцами дружбы. Когда умерла моя собака, Чак долго успокаивал меня и клялся, что теперь моим верным другом будет только он и никто больше, одновременно поднимая правую руку, на безымянном пальце котором красовалось его кольцо как две капли схожее с моим. Чистое серебро с внутренней гравировкой со знаком бесконечности. С тех самых пор, когда случается что-то неприятное, что-то от чего мы сильно переживаем и беспокоимся, мы поднимает правую руку, напоминая друг другу о кольце и о вечной дружбе сквозь года…

– Чак здесь, Чак там, Чак, Чак, Чак! – взрывается подруга, вскидывая руки. – Мне уже противно от этого имени! Забудь его, Эли! У тебя появился Макс, он намного круче его. Чак это твое детство, твое прошлое, которое надо отпустить.

– Ты не понимаешь, это другое! – моему возмущению нет предела. – Как я могу его забыть? Это все равно, что выкинуть из жизни тебя или Грету!

– Почему он тебя так заботит? Он бросил тебя на неделю, оставил одну! И черт его знает, когда он приедет, если приедет вообще! – возмущенно проговаривает Карен, складывая руки на груди.

– Потому что он заботится обо мне со второго класса, – тихо добавляю я. – Вот почему он меня так заботит.

Дверь раздевалки отворяется и в помещение заглядывает голова су-шефа.

– Девушки, долго вы будете ругаться? Вероника на подходе и, как всегда, не в лучшем настроении, – сообщает Аарон.

Карен недовольно рычит, закатывая глаза.

– Нам давно пора уже всем скинуться ей на нормального мужика, иначе она так и будет всем мозг выносить…

Весь день мы проводим на ногах, ограничивая свои движения кухней и залом. В последние дни число посетителей максимально возросло из-за исторического события в стране. Столики не успевают освобождаться, как их тут же бронируют. Посудомоечная машина не справляется с полной посадкой и периодически выходит из строя, выводя Веронику из себя, ведь у нее должно быть все идеально. Пару раз несколько официантов отправляют исполнять обязанности посудомоечной машины, одного повара из другой смены приглашают на работу за сверхурочные.

В конце смены, запыхаясь после быстрой ходьбы между залом и кухней, ноги несу нас с Карен в раздевалку, чтобы переодеться в человеческую одежду.

– Давай быстрее, нас уже ждут, – сообщает Карен на пол пути к двери, сходу застегивая пуговицу на рубашке.

– Боже, что еще? – устало проговариваю я, переобуваясь в туфли. – Мы работаем всю неделю по пятнадцать часов, можно уже отдохнуть?

– Вот именно! Мы работаем по пятнадцать часов, нам нужно отдохнуть! – с интригой приподнимая брови выговаривает подруга, открывая дверь. – Живее!

– По-моему, у нас разные представления об отдыхе, – мычу я, следуя за девушкой на улицу.

На нас летит очередной поток вечернего июньского ветра, и я слегка прикрываю глаза. Карен со скоростью света бросается на шею Алексу, молча ожидающего ее у автомобиля. Хмуря брови, я начинаю искать его друга, но удостоверяясь, что его сегодня нет, слегла выдыхаю с облегчением.

– Я не понял, почему ты еще не плачешь без меня? – раздается самоуверенный голос Макса позади.

Я слегла вздрагиваю, оглядываясь назад и натыкаюсь на шикарный букет кроваво-красных роз. На его лице красуется самодовольная улыбка, а белоснежные зубы заменяют несколько близлежащих уличных фонарей. Сквозь тусклое уличное освещение я замечаю, как рана на его брови благополучно затянулась.

– Кто бы сомневался, – монотонно проговариваю я, продолжая глядеть на него. – Мы вроде с тобой уже все обсудили.

Краем уха я улавливаю смешок со стороны Карен и разворачиваюсь к ней, чтобы испепелить ее самым гневным взглядом. Конечно же, все это происходит по ее инициативе.