Жена Нави, или прижмемся, перезимуем!

– Раньше нас Карачун кормил! Или сами, что найдем, когда он улетал куда-нибудь с морозами! – проворчал Буранушка.  – Давайте решим как. Ежели девка обещание исполнит, то и дальше будем выводить из лесу… А ежели нет, то по старинке как-нибудь.

Дымки тянулись в небо. Оно затянулось мглой, похожей на туман. В этом белом молочном мареве, казалось, что над заснеженной деревней стоит настоящий туман.

– Вот и справились, – выдохнула я, глядя на дымки и избушки. – А почему мне к людям нельзя?

– От домашнего очага растаешь ты, – проворчал Буранушка, пока я обнимала его: «Ты – молодец!».

– Молодец-не молодец, а ме-е-еду бы! – попросил Буранушка.   – Но что-то не несет!

Да, и правда! Плохо получается! Я тут значит ей отсыпала госбюджет голодающей страны, а она мед зажала!

– Пойдем, – проворчал Буранушка. – Вот и верь после этого людям!

– Твоя правда! – согласилась волчица. Они уже повернулись в сторону леса, как вдруг я увидела силуэт, что пробирается к нам.

– Неужто? – удивилась  Метелица, выглядывая силуэт. Проминая сугробы спешила раскрасневшаяся Настенька.

– Прячьтесь, – прошептала я, показывая на белые кусты. – Иначе спугнете ужин!

Мы затаились за кустами, пока Настенька ставила горшок и раскрывала, какую-то тряпку. Она осмотрелась, а я увидела у нее в ушах тяжелые серьги. Нет, мне было вовсе не жалко! Пусть хоть ей счастье будет! Мне от Карачуна подарки не нужны! Хватит с меня и того, что я находила их под елочкой, замерших насмерть!

– Ме-е-ед! – простонал Буранушка, бросаясь к горшку. – Липовый… Липовый…

– Да нет, оригинальный, – усмехнулась я, глядя на то, волчица разрывает тряпку. Я смотрела на деревню, на лес, слыша чириканье птиц.

– Была твоя шуба, стала моя, – усмехнулась я, сбивая рукой снег с ветки. – Были твои слуги, стали волонтеры! Ничего-ничего! Я  тут развернусь!

– Ох, и вкусный же мед! Жаль, что ма-а-ало, – проворчал Буран, лапой проверяя горшок.

– И потрошка отменные, – послышался голос волчицы.

– Мне нравится людей спасать! – согласился Буран, отряхивая шкуру от снега. – Хорошее это дело! Вкусное!

– Так, иди сюда, – приманивала я воробьев, которые скакали по заиндевелым веткам. – Мне помощь нужна! Хотите кушать?

В этот момент на меня налетела целая стая

– Хотим! Хотим! Хотим!– верещали они, пока я отмахивалась от них, как от таежного гнуса. – Хотим! Тим-тим!

– Тогда слушайте. Если в лесу человек попадется, сразу в ледяной дворец летите! Понятно! И другим передайте!  Говорите четко кто, сколько , где находится! Понятно? – спросила я, когда они успокоились.

– Человек-дровосек- посусек! – налетели они на меня с чириканьем, пока я прятала лицо. – Чемочек!

– Согласны! – чирикнул басом один воробей. Я всегда была уверена, что в стае есть кто-то вменяемый. Но вычислить его пока не могла.

– Так, с воробьями мы договорились! – обрадовалась я, прикидывая, с кем бы еще договориться. Помощь с воздуха мне не помешает!

– Ку-ку! – послышалось грустное неподалеку. Стоило мне подойти «ку-ку» замолкло.

– Ой, да что ты врешь! – возмутилась я, нервно сглатывая при мысли о том, сколько мне осталось. – Мне еще тут минимум три месяца осталось жить! И это по самым оптимистичным прогнозам синоптиков! Слышишь меня?

– Ку-ку! – ответила мне кукушка. – Ку-куда уж не слышать!

– Есть хочешь? Значит, если видишь человека в лесу, сообщать в штаб. В ледяной дворец. И остальным скажи! – потребовала я, пытаясь найти ее в ветвях.

– Ку-кунечно! – кукушка слетела с ветки. Я даже толком ее не разглядела. Серенькое что-то.

Где-то в лесу раздавался стук дятла.

– Дорогой, если видишь человека – стучи во дворец, – усмехнулась я, посматривая по сторонам. Может, еще кто хочет добровольно – принудительно вступить в ряды нашей организации? Ничего, найдем.

– Пора домой возвращаться! – зевнул Буран.

– Никукуя не вижу! Никукуя не вижу! – слышалось вдалеке. И тут же голоса разделились. – И у меня не кукуя!

Мы возвращались во дворец. Огромные сугробы казались мягкими подушками и перинами.

– Никукуя нет! – слышались далекие голоса, пока я улыбалась. Шуба волочилась по сугробам, но я была очень рада, что за такой короткий срок сумела сделать так много! Ничего, Карачун снегурочку запомнит!

Во дворце работы было много!

– Там чудеса, – закусила я губу, сидя на ледяном полу над огромной, собственноручно нарисованной картой. – Там леший бродит…

Я показала на очерченный сектор леса, внимательно запоминая все, что говорят мне Метелица и Буран. Работа кипела, а я сидела и хрумкала снежки на серебряном блюде.

– Так, с этим мы разобрались! – выдохнула я, одергивая шубу. – Значит, у нас тут, на неведомых дорожках следы невиданных зверей… Еще одно гиблое место обводим! Итого, у нас тут почти весь лес … гиблый! Ничего! Главное, что карта есть, поддержка с воздуха есть… Эх! Спать охота!

Я чувствовала, что валюсь с ног от усталости. Кое-как я добрела до кровати, пожелала спокойной ночи волонтерам и завалилась спать.

Утром я проснулась от того, что меня атакуют! На меня налетела целая стая воробьев.

– Человек! Чив-чивловек! Чивовек! Чивалек! – наперебой кричали они, облепив, как работницу хладокомбината.

– Много! – басом закончил один воробей в воцарившейся тишине. Стая упорхнула.

«На кукуя ты в лес поперся?», – слышались голоса кукушек, когда я бросилась к окну! Мне показалось, или весь лес гудит?

– Беда! Беда! – послышался голос Буранушки. Он вломился в мои покои, а следом за ним вбежала метель. – Теперь каждый в деревне свою девицу в лес отправил! За приданным!

– Караул! – осела я, хватаясь за голову. – Нет, ну надо же! Так, без паники! Это называется сезон! Сейчас будем выводить!

– Елиазар сюда летит, – послышался голос волчицы. – Прознал, все-таки!

Глава восьмая. Снедурочка

Ах ты, бедная моя, Снегурочка!

Посмотри, как исхудала фигурочка!