Далекое Близкое

– Семье денег дали, – признаться оказалось внезапно просто, – а сам я пьяный был.

– Вот и моим, – ухмыльнулся Фрэнк, – и пенсию неплохую положили. Я был столько должен, что мои самые близкие оказались в безвыходном положении.

– Дети?

– Сын. Зовут Алекс.

– И у меня – сын. Данька. Даниил.

– Что-то библейское?

– Навроде.

Подплывший Джек приобнял их длинными волосатыми ручищами за плечи, а на его планшете светилась надпись: «Не пора ли уже пообедать, друзья? Это успокаивает нервы!»

Есть пюре из пластиковых тюбиков оказалось странно и непривычно. Митрич привык, что пища сначала попадает в рот, потом пережевывается и только потом проглатывается. Никак не мог он отделаться от некой брезгливости и анекдота про «хорошие котлетки, мягкие, всем аулом жевали». Тьфу ты, черт. Фу.

Впрочем, его отвлекала болтовня Фрэнка, рассказывающего о корабле. Оказывается, летели они в огромной почти полностью автоматической оранжерее. После того как они успешно (тьфу-тьфу-тьфу, сплюнул суеверный Митрич) приземлятся, нужно будет разворачивать солнечные батареи, потом включить систему освещения и полива. Параллельно запуская под поверхность зонды, чем черт не шутит? Вдруг минеральные удобрения найдутся или вообще вода? Всякое же бывает. Тут же выяснилась причина, почему американец был один – система была полностью автоматическая, он полетел – так уж, на всякий пожарный. Деньги больно семье нужны были.

– Спал с руководителем организации полета? – ухмыльнулся техник, желая подколоть коллегу. – Чтоб тот разрешил?

– Ну да, – простодушно улыбнулся тот, и Митрич ради собственного спокойствия решил не выяснять пол этого самого руководителя.

В это время вновь ожил экран связи с ЦУПом, запищал, требуя внимания.

А ведь прошло всего четверть часа, как с прессой поговорили. А ощущение, что несколько часов. Или целая жизнь.

Появившийся на экране Нестеренко старший был угрюм и непривычно тих.

– Я так понимаю, – начал он с места в карьер, – о проблеме вы уже знаете?

Ну да, сигналы с датчиков же тоже на Землю передаются.

– Мы ее уже решили, – улыбнулся Митрич.

– Н-да? – еще сильнее нахмурился мужчина, и Маслов внезапно понял, как тот постарел за последнюю пару лет, обрюзг весь. – Исправили курс вручную? Интересно, как вы формулу траектории корректировали?

– Курс?.. – не понял техник, чувствуя, как снова предательски екнуло сердце. – Я вообще-то не про это.

– Не про это? А про что? Что у вас там еще случилось?!

– Хеннеси пролился, – и снова признаться оказалось совсем просто, – и датчики воздуха взбесились.

– Охренел ты, Николай Дмитриевич, – грустно сказал большой босс, – курс у вас не верный. Отловили отклонение от рассчитанного. Пытаемся новый высчитать с компенсацией текущей ошибки. Так-то.

Эта новость ошарашила всех, и прежде всего новоявленного профессора.

– И куда мы летим?

– А хрен его знает, Митрич. С программистами хочешь поговорить?

– Хочу, – пересохшие губы согласились сами.

Не вовремя Хеннеси пролился.

На экране показался худой парнишка лет двадцати, в очках и кудрявый.

– Мы сейчас все поправим! Только компенсацию надо досчитать! – зачастил он. – И найти ошибку! Все сделаем, не переживайте!

– Сколько отклонение?

– Пока небольшое совсем. Но сами понимаете…

– Куда мы летим?

– По модели?

– По модели.

– За край солнечной системы.

– Прэлес-с-с-стно.

– Но вы не волнуйтесь! Мы все сейчас поправим.

Тот самый специалист. Студентик. Митрич не стал больше его слушать. Он сел и закрыл лицо руками.

– Похоже, мы все-таки умрем, – проговорил слышавший этот диалог Фрэнк.

Митричу уже настолько надоело за это утро прощаться с жизнью, что ужаса он не испытывал. Апатию и совсем детскую обиду – обещали Марс, и обманули.

– Все умирают.

Доктор Самди вывел на большой монитор изображение с камер на носовой части. Чернота. Затягивающая пустота с далекими мерцающими искрами холодных далеких звезд.

– Мы будем лететь и лететь, – пробормотал он, – и даже после смерти. Вечно лететь. На Земле мое тело бы сожгли, а пепел хорошее удобрение. Из меня бы трава выросла…

– Трава? – приподнял бровь техник. – Марихуана что ли?

– Ха! А почему бы и нет!

Хороший парень все-таки, этот американец. Как легко заставить его улыбнуться. Нужно вести очень спокойную и безмятежную жизнь, чтобы к его почти тридцати оставаться таким незамутненным.

– Это была бы самая забористая трава, Фрэнк! От нее бы всем сносило крыши враз!

– Крыши?

– Головы.