Пестрая бабочка

Шаман помолчал.

– Как он?

– Вы знакомы?

– Да.

– Хорошо. Он много путешествует с друзьями. Вполне доволен жизнью.

– Он мой внук.

– Оу. Мир тесен.

– Это один из тех «друзей», о которых ты говорила?

– Возможно. Если он не в море.

– М-да. Хорошо, что парни в охране тебя не пристрелили.

Тут-то я и поняла, что не боюсь. Вот ни капельки. Он не будет ни убивать меня, ни калечить. Мне вдруг показалось, что этот орк – вполне добродушный, но хочет казаться суровым. Потому что просто действительно не знает, что со мной делать. Зато я могу беспрепятственно побродить по этому лагерю. Посмотрю, как тут все устроено. Я же никогда не видела орков в естественной среде. Что вот они едят? Как проходит день? Во что тут одеваются? Кому молятся? Во что играют дети? Эх, погиб во мне этнолог, кажется.

– Духи сказали, что сюда придет кое-кто, кто потом сумеет оказать мне весьма важную услугу, – неожиданно проговорил Шаман, – но не может это быть тощая сопливая человеческая девчонка же? Или может?

– А что за услуга? – навострила я уши.

– Спи, Тощая. Может, все еще у тебя и обойдется.

На следующий день шаман выделил мне сопровождающего – того, кто вчера поймал меня. Орк был молодой, пышущий энергией и чем-то напоминал Гарроша, а звали его Углук Два Ятагана. Как ни странно, оказался вполне нормальным парнем. Показал, где у них завтрак, и где можно вечером выпить чарку меда. Оказывается, у них нет понятия «трактир», только медовая зала. Бочка с медовухой общая, каждый наливает, сколько хочет, а уходя, оставляет монеты в специальном ящичке на выходе. Домов в стойбище не было – только шатры разного вида и размера. Дети по полдня учились в каком-то подобие школы, а еще полдня помогали родителям по дому. Школой оказалась широкая круглая площадка недалеко у колодца. Орчата сидели на брошенных прямо на землю шкурах, скрестив ноги. Я полюбопытствовала, что они делают, и изумилась: это был какой-то урок по конструированию. Вся толпа аккуратно и точно кусочками специального угля на листах бумаги вычерчивала изображение какого-то… ружья. У каждой детали проставлялись размеры, писалось название, материал и вес! Не в каждом военном университете учат подобному. Углук увел меня, чтобы я своим необычным видом не отвлекала учеников и не сердила старого учителя с повязкой на левом глазу и с обломанными желтыми клыками. Что ж такого должны были сказать духи Шаману, что утром выдали мне не тюремщика, а экскурсовода? Любопытно…

Потом я заинтересовалась его ятаганами и рассказала, что недавно начала тренироваться с мечом. Углук поинтересовался – нахрена? А я выложила ничтоже сумняшеся ему историю про Мореля. Углук посочувствовал и предложил размяться – мол, как бы жизнь не повернулась, пленник я или нет, а обучение прерывать нельзя. И тут оказалось, что Дэвлин на тренировках меня откровенно жалеет. Накостылял мне орк парой деревянных тренировочных ятаганов знатно, надо сказать. Ни одного живого места не осталось, даром, что сводил все удары плашмя. Я, закусывая губу и стараясь не разреветься, поднималась с упорством, достойным лучшего применения. Пока, наконец, руки не подломились, и я не упала лицом в песок, понимая, что больше ни одного движения сделать не смогу. В это время посмотреть на эдакое зрелище собралась целая толпа орков. Мне казалось, что они будут зубоскалить, но внезапно ошиблась.

Хотя, половина из них, особенно молодняк, больше пялилась на летающий над моей головой череп, истерически пищащий каждый раз, когда я падала. Шарик, походу, изображал из себя судью на ринге.

– Тощая – магичка, – выдал зрителям пояснения Углук, когда все было кончено, – с полиагром на руке, за меч взялась месяц назад.

Орки с пониманием, кажется, даже одобрительно покивали и начали расходиться. Мне вообще думается, что отвлечь их от повседневных дел стойбища можно, практически, чем угодно.

Он аккуратно поднял меня с земли и посадил в теньке, прислонив спиной к какому-то шатру.

– У нас так детей тренируют, – пояснил мой сопровождающий, – умений еще никаких, а вот дух проверяют. Ты ничего для человека. Молодец.

Я всхлипнула и замотала головой. Ничего, мол, не говори.

Какая-то сердобольная молодая орчиха с тяжелыми монистами из серебра на запястьях принесла вкусного травяного отвара с медом, от которого в голове немного прояснилось. Я поблагодарила, возвращая посудину, и она улыбнулась, что сделало ее лицо внезапно очень красивым на эдакий особый варварский манер. А уж какая у нее была походка, в этой широкополой ярко-синей юбке. Складки выделывали просто невообразимые кренделя подчеркивая все, что нужно. Забавно, но одежда у них была вполне приличная, особенно у женщин. Как-то не выглядели они дикарями, какими считали их в Дайсаре. Ножи и мечи из очень хорошей стали, кстати, вооружены все, даже дети и старики. Где-то же они все это берут? Например, синюю краску для одежды делают в Ронде и Аскоте. Значит, кто-то ее сюда привозит? И за что-то продает? Или орки, как говорят некоторые слухи, действительно – чья-то армия и снабжением занимается кто-то еще?

– Жалеешь, что попробовала? – усмехнулся Углук, провожая невольно девушку глазами, пока все эти мысли промелькнули в моей голове.

– Терпеть не могу посмешищем выглядеть, – проговорила я, немного приходя в себя. Болело все тело нещадно.

– Чего в этом смешного? – не понял орк.

– Взялась за дрын, дура, куда там…

Он удивленно посмотрел на меня.

– Ты что, думала, что с первого взмаха станешь мастером боя?

– Да нет, конечно! – воскликнула я. – Просто…

– Тогда я тебя совсем не понял. А как еще научиться? Сначала ничего не получается, потом по шажку, по движению…

– Но со стороны это выглядит смешно!

– Нет, – ухмыльнулся Углук, – все-таки в чем-то вы, люди, очень странные. Со стороны видно, что вот ты стараешься, встаешь, не смотря на усталость и синяки. Это заслуживает уважения.

Я посмотрела на него изумленно.

– А как на счет «нечего женщине с железкой делать, все равно ничего путного не выйдет»?

Орк немного подумал, формулируя.

– У нас патриархат. Вождь – мужчина, шаман – мужчина. Но если подруга вождя не может накостылять паре-тройке бойцов, как она защити его детей, пока он в походе?

Я моргнула. Такая точка зрения была для меня в новинку.

– И это не выглядела идиотизмом?

– Да не выглядело. И почему тебя так это волнует, я не понимаю?

– Не знаю, – проговорила я.

– Ну и не трахай тогда себе мозг, – он заржал и потрепал меня по плечу, – будь проще! И вообще, пора обедать.

Обдумывая сказанное, я съела кусок мяса, и усталость навалилась на меня каменной плитой, неудержимо заклонило в сон. Я добрела, держась за особенно ушибленный бок, до шатра шамана и вошла внутрь. Он спал. В шатре пахло какими-то странными травами, остро, но приятно. Я упала на шкуры и вырубилась.

Мне снилась почему-то черепаха с красивым радужным панцирем. Он переливался потрясающе яркими цветами. А потом черепаха начала растягиваться и сжиматься, растягиваться и снова сжиматься. Быстрее и быстрее. Она висела посреди ярко-синего неба, и в ее движениях появилось что-то совсем неприличное. А потом она свернулась спиралью, и я в эту спираль проваливалась.

-…да ты что ж творишь, Тощая! – орал Шаман, брызгая мне в лицо воду.

Я лежала на голой земле, а надо мной плыли облака.

– Черепаха, – промычала я, пытаясь понять, почему язык так плохо шевелится во рту, – а хде черепаха? Почему осталось только небо?

– Да нельзя человеку этим дышать! Ты о чем только думала?!

– Я не думала, – легко призналась я, – я – спала.

– Ты же нанюхалась золотого дыма и словила нехилый глюк!