За то, что дорого

Пока я расплачивался за кофе, Айелло больше не пытался узнать ни моего имени, ни того, что я здесь забыл.

– До свиданья, джентльмены, – я чуть приподнял шляпу и направился к выходу.

Но меня остановило восклицание сынка ранчера.

– А лошади у тебя все равно нет! – голос у него был, как у обиженного маленького ребенка, который сам себе доказывает свою же правоту.

– Господи! Да не расстраивайся ты так из-за этого. Честное слово…

Я толкнул дверь и вышел на улицу.

IV

НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО, после чересчур раннего завтрака, я снял с луки седла свое лассо и направился к корралю. Утро выдалось довольно прохладное, и холодок самым бессовестным образом забирался под куртку и рубашку. Небо к востоку окрасилось в лимонный цвет, и над линией далекого горизонта показалось солнце.

Услышав звяканье моих шпор, лошади заволновались и принялись тревожно бегать рысью вдоль задней стенки корраля. Я вытряхнул петлю, чуть размотал веревку и посмотрел на животных, выбирая себе лошадку. Сегодня мне была нужна быстрая лошадь, привыкшая работать на пару с ковбоем. Хотя, по заверениям Тома, у него все такие. Что ж, мне представился шанс поймать его на слове.

Я остановил свой выбор на крепком рыжем мерине с тонкими ногами и звездочкой во лбу. Рыжий моментально смекнул, что ему сегодня придется увидеть родную прерию не только из-за стенки корраля, и принялся втискиваться в самую середину табуна. Ага, значит, голова у него точно – не только для того, чтобы оголовье носить…

– Не, дружок, от меня так просто не отделаешься.

Уловив момент, я бросил лассо. Петля скользнула на шею мерина, и я почувствовал, как натянулась веревка. Рыжий еще немного подергался для проформы, а потом покорно подошел ко мне. Я привязал его к жерди загона, взял оголовье и хотел погладить конягу по широкой груди, но едва протянул к нему руку, как он неожиданно повернул голову, и мощные зубы лошади щелкнули в паре дюймов от моих пальцев.

Я отскочил от него, как ошпаренный. Нет уж! Благодарю покорно! Хватит с меня того, что как-то раз, когда я был еще мальчишкой, одна такая же милая лошадка цапнула меня за предплечье. Именно тогда я понял, что испытывают животные при клеймении – руку жгло как огнем. Синяк был огромных размеров и сходил долго и упорно, а последствия укуса оставались заметны спустя четыре месяца.

– Отомстить хотел, да? Ага, как только, так сразу, – пообещал я ему, связывая вместе концы поводьев. – Ладно, сейчас…

Вернувшись на исходную, я заглянул в его хитрые, немного подленькие глаза, потом пошевелил у него перед носом пальцами и, когда он снова потянулся за ними, набросил поводья ему на шею, схватил его за морду и впихнул трензель мерину в рот. Застегнув подборочный ремень, я снял с рыжего лассо, открыл ворота корраля и вывел его наружу. Кусака стал смирный, словно ягненок, но я ему еще все же не доверял.

Он насторожился, скосив глаза, и я обернулся. Прислонившись спиной к загону и попыхивая сигаретой, за нами наблюдал хозяин конюшни.

– Хорошая лошадь. Горячая, и скорость у него приличная, – зачитал он характеристику.

– Да? Он меня едва не укусил, – поспешил я его разочаровать.

Вандер усмехнулся и сдвинул шляпу на затылок:

– Это он только в коррале такой, а когда взнуздаешь и оседлаешь Хулигана, можешь ехать хоть на край света.

– Так его зовут Хулиган… – протянул я, положив на ровную спину рыжего одеяло, которое служило вальтрапом. – Я думал, имя этого подлеца звучит несколько иначе. Например, Карающая Молния или Пожиратель Кактусов.

Я затянул подпруги, свернул лассо и повесил его на луку. Затем подобрал поводья, вставил ногу в стремя и сел в седло.

– Ты уверен, что я не должен ехать с тобой? – спросил меня Вандер.

Я отрицательно мотнул головой и поправил шляпу. Он тяжело вздохнул:

– Поверь мне, Фокс, из-за игреневой красотки у тебя могут возникнуть неприятности. Айелло считает, что табун принадлежит ему.

– Знаешь, Том, Айелло что-то больно много считает. Я не видел ни на одной лошади в табуне его клейма, так что он со своими претензиями пускай подождет. Спасибо, что пытался меня образумить, но я – закоренелый дурак. Этого уже не изменишь.

– Желаю удачи, упрямец.

Я развернул Хулигана и направился на восток, навстречу восходящему солнцу. Как здорово было снова оказаться в седле! А вот ехать против солнца было не очень здорово. Солнце, когда светит прямо в глаза, создает условия ограниченной видимости, как это не странно звучит по отношению к прерии. Однако табун Вандер видел к востоку от Бут-Хилла, поэтому я двинулся в том направлении. К тому же теперь, после того, как в салуне была брошена перчатка, поимка игреневой стала делом принципа.

Хулиган пошел охотно и, похоже, Том оказался прав. Но посмотрим, каков он будет в деле. Хорошая, маневренная лошадка для ковбоя лучше, чем новые сапоги со шпорами. Некоторые ковбои готовы скорей дать себя выпороть, чем выполнить работу, какую нельзя сделать, не слезая с лошади. Ну, по мне, так лучше поколоть дрова или принести воды, чем потом ходить, непрерывно постанывая, не в состоянии в это же седло сесть. Вы меня понимаете?..

Человек, путешествующий по прерии в одиночку, не должен забывать поглядывать по сторонам, а главное – назад. К тому же одинокий белый всадник, если он не дурак, будет готов к неприятностям в любое время дня и ночи. В те дни прерии были полны индейцев, хотя и не всегда воинственно настроенных.

Отъехав от города примерно на милю, я пустил Пожирателя Кактусов рысью. Этот аллюр не отличался у него ни медлительностью, ни резвостью.

Я внимательно изучал местность и механически отмечал места возможных стоянок и убежищ. Опытный путешественник всегда самым кропотливым образом изучает местность, по которой едет. Кто знает, может ему еще придется здесь побывать. Проходят годы, а он – так, словно это было вчера – спокойно может рассказать о любом ущелье и каньоне, где проезжал.

Я наблюдал за мерином, его поведением, потому что лошадь, благодаря своему чуткому отношению к окружающему миру, быстрей предупредит всадника об опасности. Я доверял лошадям, а они – мне. Благородные животные были единственными существами, помимо еще одного хорошего человека, кому я вообще доверял.

Солнце постепенно стало припекать. Еще немного и от жары никуда не спрячешься. Хулиган бежал довольно резво, но имел дурацкую привычку дергать головой из стороны в сторону. Его длинный жесткий хвост изредка хлестал мои ноги, в остальном же рыжий был неплохим сотоварищем.

Изучая следы, я мотался по прерии примерно до полудня. Их здесь было столько, сколько вам и не снилось. Отпечатки копыт диких мустангов, следы койотов, а изредка – волков, и чем дальше я забирался на восток, тем чаще встречал следы добротно подкованных лошадей. Отпечатки подков были четкими, животных подковали недавно, а вот всадники проезжали здесь на них довольно давно. Отлично подкованных лошадей можно встретить только на хорошем, крепком ранчо.

– Ну, Пожиратель Кактусов, что думаешь о следах?

Похоже, он ничего не думал, а только кивал головой в такт неторопливому шагу. Я же был уверен, что здесь проезжали ковбои «Звездного». Судя по веренице отпечатков, всадников было четверо, и один из них ехал на высокой лошади. Сказать, кто точно – сам Клинт или кто-то из его сыновей – было трудно. Они все гарцевали на высоких лошадях, и одно животное ничем не уступало другому. Я по достоинству оценил их чистокровок еще вчера – как раз выйдя из салуна после исторической встречи.

Отпечаткам копыт табуна было дня два. Здесь табун шел спокойным ровным галопом, и засохшие следы уже успели обвалиться по краям.

Внезапно Хулиган всхрапнул и, вытянув шею и раздувая ноздри, ускорил шаг. Я поднял голову и из-под полей шляпы увидел маленькую рощицу плакучих ив. Где ивы – там и ручей.

– Почувствовал воду? Что ж, давай попьем, – согласился я.

Рыжий вскинул морду, собираясь заржать, но я, разгадав его намеренье, соскользнул с седла и зажал ему нос. Он тихо хрюкнул и отступил назад.

– Спокойно, малыш, спокойно. Орать вовсе не обязательно.

Я постоял рядом с ним минуту, поглаживая его и разговаривая вполголоса, а мерин замер и слушал, поставив ушки на макушке. Потом я снова сел верхом и шагом направился в том направлении, куда тянул Хулиган. Сделав крюк, я объехал рощицу, перевалил через гребень ближайшего холма и достал из седельной сумки бинокль. Помнится, его я выменял на одном из пограничных постов, и, когда он стал моей собственностью, прикрепил к нему кожаные козырьки – чтобы не отсвечивало солнце. Да, хорошая штука, что уж тут говорить. Я поднес бинокль к глазам и стал постепенно обшаривать рощицу.

Я их увидел почти сразу же да так и замер с поднятой рукой, не в состоянии опустить бинокль. Дикая, непокоренная красота, замены которой нет нигде в мире. Сейчас я заметил то, что ускользнуло от меня вчера: по поляне, неподалеку от строгих мамаш носились четыре жеребенка примерно трех месяцев отроду. Легкие, игривые, подвижные, на стройный длинных тонких ножках, они резвились вовсю, а остальные кобылы относились к ним с неожиданной терпеливостью. Моя шоколадная красотка паслась чуть в стороне от других. Но я видел, как напряженно и чутко стригут воздух ее бархатные ушки. Прислушивается…

– Ну? Как тебе девочки, Карающая Молния?

Он переступил с ноги на ногу и потянул вперед, словно спрашивая: «Какие девочки?! Мне б водички…» И, надо заметить, по-своему он был прав – девочки не по части мерина.

– Ну-ка, погоди.

Я спешился, сунул бинокль обратно в седельную сумку и достал флягу с водой. Снял шейный платок, облил его водой, и когда ткань впитала влагу, выжал всю жидкость мерину в рот. Я повторил процедуру несколько раз, потом повязал платок обратно на шею, сел в седло и сжал в одной руке поводья, а в другой – лассо.

– Все, будем работать.

Ветер дул в мою сторону, но игреневая красавица жила в прерии с самого рождения и была ее частью. Не стоит надеяться обмануть дикого мустанга. Отдыхавшие животные быстро встали на ноги, жеребята оказались под боком у мамочек, и в мгновение ока табун снялся с поляны. Хулиган отлично взял с места в карьер, и мы помчались вдогонку. Я с радостью ощутил, как рыжий словно ожил подо мной. Черт возьми, как давно я так не носился! Я представил себе, как это выглядит со стороны. Табун необъезженных лошадей мчится по прерии, стремясь в свободном полете за горизонт, а вслед за ними, с безумным техасским воплем, скачет всадник.