Фантастические сказки на ночь

– Здравствуйте!

Ирокез вновь впал в легкий ступор, но ситуацию разрядил монголо-татарин:

– Грым-за-грых! Аграх-гую-гу, граха-грым!

При этом он несколько раз ударил себя в грудь рукой с зажатой дубиной. На это я подумал: «Серьезный мужик, и не боится же себе дубиной, хм… ноги отбить». Потом я немного еще подумал и не менее вежливо ответил:

– И вам здравствуйте, уважаемый Грымзагрых!

И вот тут вся толпа как-то резко выдохнула, зашевелилась и загудела. А рогатый чему-то сильно обрадовался и опять начал верещать. На его верещание отреагировали мои ирокез с монголо-татарином. Они как-то резко, что, вообще, не вязалось с их размерами, забросили щиты себе за спину и оказались рядом со мной. Монголо-татарин схватил меня за ноги, причем одной рукой, во второй он сжимал свой топор. А ирокез так же схватил меня за руки, причем как он это умудрился сделать я, так и не понял, вроде бы руки у меня были внизу, одна в луже о землю упиралась, вторая на колене, и вдруг раз и обе на верху, запястье к запястью, и их сжимает ирокезовская лапища.

Схватили они меня и потащили к рогатому. Оказавшись повыше, я увидел, что буквально в сотне метров за спиной у рогатого протекает широкий ручей или даже скорее небольшая речка, а кроме того наконец увидел кроны серебристых великанов. Надо сказать, что вид крон ввел меня в некоторое оцепенение. Стволы тянулись вверх на добрых метров пятьдесят-семьдесят, без единого сучка или веточки, а выше были кроны. Нет, не так, КРОНЫ! Перевитые между собой громадные ветви в серебристо-золотисто-зеленоватой листве, через которую не было видно даже кусочка неба.

Однако пока я предавался созерцанию окружающего пейзажа, мои клыкастые, почти дотащили меня до рогатого. Сказать, что я не был испуган, наверное, нельзя. Правильнее сказать, я настолько офонарел от происходящего и видимого мной, что просто не успел испугаться. Когда до рогатого осталось не больше десятка метров, воздух наполнился странным свистом. У тащившего меня за ноги монголо-татарина неожиданно между кромкой щита и шапкой появилось украшение в виде длинной белой палочки с пером на конце.

Видимо это украшение не способствовало возможности дальнейшей моей транспортировки, так как лапа монголо-татарина разжалась и мои ноги неожиданно обрели свободу. Полусекундой позже свободу также обрели и руки. Под действием силы тяготения, с ускорением в 1g, я рухнул вниз с почти метровой высоты. Закон подлости и тут не оплошал, поэтому ударившись ногами о землю, я тут же приложился пятой точкой к гадскому закрывающему устройству на моей сумке. Как можно было так извернуться на ремне сумке, чтобы замку оказаться не вниз к земле, а вверх, мне решительно не понятно и кажется, вовсе противоречит законам физики, впрочем, я ее учу первый год, поэтому, возможно, знаю еще не все законы, описывающие поведение сумок, переделанных из ранцев.

В общем, не важно, приложившись о сумку и позорно взвизгнув, я огляделся и попытался осознать происходящее. И ирокез, и монголо-татарин валялись на земле не подавая признаков желания продолжать наше знакомство и путешествие. Толпа клыкастых около лужи ломилась в противоположную от меня сторону, на бегу перестраиваясь из толпы в подобие древнегреческой фаланги. При этом клыкастые свирепо орали свои: «Грым, грых» – ну, или что-то очень похожее.

А вот прямо передо мной происходило нечто. В центре композиции стоял рогатый, в одной высоко поднятой руке он сжимал свою дубину, а в другой, на уровне груди, какую-то резную деревяшку, до этого болтавшуюся у него на шее. Перед ним, наверное, на расстоянии метра висела…, да не знаю я, что это было, больше всего похоже на исполинских размеров мыльный пузырь, только плоский. И в пленку этого пузыря били стрелы, много стрел. Когда стрелы соприкасались с пузырем, они вспыхивали, странным бездымным не ярким пламенем. Некоторые сгорали полностью, от других оставались кончик пера, а то и часть древка, падавшие на землю перед пленкой. А из резной деревяшки периодически вылетали лучи, очень похожие на те, которыми принцесса Лея стреляла в штурмовиков, в фильме «Звездные войны» почему-то часть четвертая, только были желтого цвета.

Я сидел на своей сумке и заворожено смотрел на происходящее. Но тут мыльный пузырь лопнул со звуком разбитого хрустального бокала, и через мгновение, рогатый стал напоминать пернатого дикобраза. Вот в этот момент ступор, в котором я прибывал с момента попадания в лужу, меня и отпустил, и здесь можно смело сказать, я испугался, безумно испугался. Все что происходило до этого, как-то не доходило до моего сознания, ощущаясь скорее, как сон вдруг резко превратилось в реальность, и это было как ушат ледяной воды. То, что происходило дальше, не так чтобы контролировалось мной. Подсознание, очнувшись, приняло решение спасать мое тело, пока оно не превратилось в тушку. Я вскочил и бросился к речке.

Зачем я на бегу подхватил эту резную хреновину, которую ранее держал в руке рогатый, для меня до сих пор абсолютный секрет. Подсознание, наверное, решило, что рогатому эта штука уже не к чему, а мне еще очень даже может и пригодиться.

Так, я, наверное, не бегал никогда, даже когда сдавали стометровку. Добежав до берега, я в прямом смысле, кубарем скатился в воду, а когда в метре от меня в воду на излете ткнулась стрела, моя резвость превзошла все, даже собственные, ожидания.

Вы пробовали бежать по воде? А по колено в воде? В тот момент – это меня как-то, вообще, не напрягало. На одном дыхании я пролетел с километр по руслу реки, правда, по колено я провалился только пару раз, в остальное время вода была по щиколотку или чуть выше. В голове даже мыслей не было, лишь, где-то на очень дальней периферии сознания пульсировала фраза: «Твою налево, через коромысло» – правда, что именно выражала эта фраза я ответить затрудняюсь. Лишь перестав слышать шум боя и крики сражавшихся (знать бы еще с кем клыкастые сражались?), преследовавшие меня пока я удирал по речке, я внезапно осознал, насколько же устал.

Некоторое время, я еще упрямо топал вперед, а потом понял, что еще пару шагов, и я просто упаду и утону. Голова была девственно пуста, навалилась апатия, хотелось просто сесть, а еще лучше лечь, и будь, что будет. Наверное, там мое приключение и закончилось бы, но глаза уперлись в очень знакомый предмет. На другом, глубоком берегу речки, стоял плот. Самый обычный плот, прям как на картинках в книге про Робинзона[49 - Робинзон Крузо – роман английского писателя Даниэля Дефо (1660—1731), впервые опубликованный в апреле 1719 года. На русском языке впервые издан под названием «Жизнь и приключения Робинзона Круза, природного англичанина». Написан как автобиография морского путешественника и плантатора Робинзона Крузо, желавшего ещё более разбогатеть скорым и нелегальным путём, но в результате кораблекрушения попавшего на необитаемый остров, где и провёл следующие 28 лет.], только без мачты. Мозг вяло переварил эту информацию, и я медленно поплелся к плоту. Речка не обладала ни быстрым течением, ни особенной глубиной, тем не менее, ее форсирование отняло у меня последние силы. Добравшись до плота, я просто рухнул на него, и этим случайно, отогнал его от берега, к которому он не был никак закреплен.

Что было дальше, я не знаю. Я просто вырубился.

Глава 2

Проснулся я от солнечных лучей, бивших, казалось, прямо в глаза, спокойно потянулся и резко вспомнил все, что происходило до того, как уснул. Вспомнил и вскочил, чуть не сверзившись с плота. Пока я спал, плот каким-то чудом вынесло течением в довольно большое озеро, и сейчас он слегка покачивался метрах в тридцати от берега то ли мыса, то ли острова. На берегу росли нормального размера кусты и деревца. А самое главное, на деревцах висели груши, ну может и не груши, но что-то очень на них похожее. Организм тут же сообщил, что он только завтракал, и то, похоже, вчера, и пара-тройка груш – это как раз именно то, чего ему очень сильно не хватает.

Я никогда в жизни, не плавал на плоту, даже на лодке выходил всего пару раз, но был очень неплохо знаком с произведениями Купера, Лондона и Рида[50 - Купера, Лондона и Рида – Джеймс Фенимор Купер (1789-1851), Джек Лондон (Джон Гри?ффит Че?йни) (1876-1916) и Томас Майн Рид (1818-1883) – англоязычные писатели, авторы авантюрно-приключенческих романов XIX века, в случае Лондона, начала века XX.]. Посему решение задачи, пришло мгновенно, нужно спуститься в воду со стороны плота обратной суше и, изображая ногами двигатель, подогнать свое плавсредство к берегу. Уже начав выполнение задуманного я? Неожиданно? осознал, что в правой руке у меня намертво зажата резная штуковина, позаимствованная у рогатого, а на плече по-прежнему висит школьная сумка. Сумку открывать было откровенно страшно, так как я живо представил себе, что увижу внутри. Тетради ладно, в крайнем случае, перепишу, а вот учебники…

Деревяшка аккуратно была уложена на настил плота и накрыта сумкой, чтобы случайно не скатилась в воду. Я слез в воду и начал толкать плот.

Минут через десять, у меня появилось легкое чувство, что-либо я делаю что-то не то, либо товарищ (а может господин?) Рид, отправляя своих героев на подобное мероприятие, очень слабо представлял физический процесс толкания тяжелого плота силами одного человека на спокойной воде. Нельзя сказать, что я совсем не приблизился к берегу. Но по ощущениям, работать двигателем мне предстояло еще минут двадцать, а то и все тридцать. Вода не была холодной, но все равно, я уже прилично устал болтать ногами и начал потихоньку замерзать.

Когда я уже всерьез решил отказаться от этого гиблого процесса, немного передохнуть на плоту и просто переплыть оставшееся расстояние, то задел что-то ногой. На плоту я оказался раньше, чем успел бы произнести слово «мама». Выглянул за борт и со всей очевидностью понял, что я – идиот. До дна было не больше чем полметра. Процесс швартовки плота к берегу оказался не самым простым занятием, но я считаю, что справился с ним не плохо. Мне удалось завести плот в небольшую бухточку с маленьким пляжем, и даже на четверть вытащить его на берег.

Итак, судно было заведено в надежную гавань, паруса убраны, якоря отданы, а экипаж, счастливо и с честью перенесший все тяготы и лишения путешествия, отпущен на берег. Для него наступило время отдыха по кабакам и тавернам (всегда было интересно, чем одно отличается от другого). Экипаж, то есть я, отправился за грушами с целью вознаградить свой исхудавший организм за все трудности последнего времени. Деревца были не высокими, максимум в два моих роста и буквально усыпанными плодами. При ближайшем рассмотрении груши оказались… грушами, только немного странного цвета и, казалось, светились изнутри.

Эти странности нисколько не смутили меня, и уже через несколько минут команда вкушала изысканные яства и дары тропических островов, возлегая в шезлонгах под прибрежными пальмами, ну хорошо не пальмами, а кустами и не в шезлонгах, а прямо на песке, какая-разница-то? Отобедав или отленчевав (можно подумать, что вы знаете производное от слова ленч), я, внутренне ужасаясь тому, что сейчас увижу, открыл сумку. Хм, в принципе, все было совсем не так плохо, как я себе нафантазировал. Конечно, содержимое сумки подмокло, но отнюдь не выглядело, как после купания. А вот попытка достать тетрадь успехом не увенчалась. Точнее вместе с тетрадью стало доставаться все содержимое сумки, причем оно чем-то постоянно цеплялось за нее. Когда я до половины достал всю стопку, моим глазам предстал обломок белой палочки торчащей из учебника литературы.

Вы поверьте, я, обычно, довольно шустро соображаю, но здесь я минуты три тупо пялился на обломок этой палочки, прежде чем понял, что это. Вот тут-то меня и проняло по-настоящему. Из пачки учебников и тетрадей торчал обломок стрелы, почти пробившей всю стопку. Фестивальное настроение, царившее в моей душе после причаливания, как-то незаметно исчезло и сменилось озабоченностью. И тогда же я первый раз задал себе вопрос: «А где я собственно нахожусь?».

Наверное, будь я постарше, то начал бы паниковать, метаться, строить и опровергать теории, но я был обычным советским мальчишкой, попавшим в ПРИКЛЮЧЕНИЕ! И правда, что, солнышко светит и греет, травка растет, птички поют, хм, действительно поют, так что жизнь прекрасна и удивительна! Единственное что омрачало радость от приключения, это то, что мама будет волноваться, но эта мысль тоже довольно шустро смоталась на периферию сознания и там тихонько пропала. Поэтому со стрелы были поочередно сняты учебники и тетради, а сама стрела выдернута из учебника истории и закинута в кусты. Учебники были разложены на песочке – пускай сохнут. Тетради последовали за учебниками – ну да с дыркой. Конечно, будут ругать, но ничего прорвемся, зато будет, что рассказать друзьям: пусть обзавидуются!

Вслед за учебниками на песок последовала школьная куртка, пионерский галстук и рубашка, а после некоторых колебаний и кеды с носками и брюками. Нужно сказать, что я оказался очень обеспеченным Робинзоном, у меня оказалась смена одежды – спортивная форма. Жаль конечно, что мы уже перешли на летнюю форму одежды, и вместо треников у меня были спортивные трусы, но зато они были классные! Предмет зависти половины класса, белые с красной полосой и надписью на заднем (он же единственный) кармане «Adidas».

В комплекте к трусам была и футболка, вроде бы обычная, белая, но с левой стороны, там, где у рубашек карман, были маленькие красные буквы «СССР»! Переодевшись, я продолжил инвентаризацию своего имущества, в наличии был сломанный пластиковый пенал с двумя ручками и огрызком карандаша, ластик опять куда-то потерялся, а ведь был, я точно помню. Большая канцелярская кнопка, ну так на всякий случай. Нож складной туристический «Белка», очень красивый, жутко не удобный и абсолютно, принципиально тупой. Точить его лезвие было бесполезно, сломать невозможно! Во всяком случае, я даже не слышал, о том, чтобы кому-то это удалось!

На руке по-прежнему висели часы «Электроника», тоже моя гордость. Они упорно показывали восемьдесят восемь часов и восемьдесят восемь минут, а также значок будильника. Попытка нажатием на кнопки, причем включая кнопку перезапуска, а для этого идеально подходила шариковая ручка, вызвать в них хоть какую-нибудь ответную реакцию ни к чему не привела. Время часы показывали то же самое. И…, а и все. Инвентаризация закончена.

Кнопка была заботливо спрятана в пенал – а вдруг пригодится. Пенал убран в сумку, а сумка отправлена к прочим вещам сушиться на солнышке. Потрогав кеды, я решил не мешать их высыханию и отправился на осмотр своих владений, следуя вдоль береговой линии. Предположение, что у них уже может быть хозяин, мне даже в голову не пришло. Примерно через час, съев еще четыре груши, я вернулся на место своей якорной стоянки. Ура! Сбылась голубая мечта практически любого мальчишки, а также доброй половины девчонок моего возраста! Я Робинзон! У меня есть собственный необитаемый остров! Ура, и, еще раз, – ура!

Первый день робинзонады, прошел просто великолепно! Я купался, загорал и ел груши. Благая идея построить хоть какое-нибудь укрытие от непогоды, пришла мне в голову только ближе к вечеру, сильно ближе, темно уже почти было. А идея костра, и вовсе, когда уже ни черта кроме линии пляжа и разглядеть было невозможно. Хотя нет, груши, что сорванные, что оставшиеся на ветках с наступлением темноты начали слабо светиться, а когда стало совсем темно, превратились в маленькие тусклые фонарики. В свете, испускаемом грушами, было сложно разглядеть даже соседние листья, но смотрелось очень красиво, жаль, что они все светились только желтым светом, а то выглядело бы как новогодняя гирлянда.

До наступления тьмы я успел наломать веток кустарника, окружавшего пляж и нарвать травы росшей выше по берегу, хоть и немного, но на что-то типа кровати хватило. В темноте было немножко страшновато, но видимо впечатлений последних двух дней хватило, так что, стоило мне лечь на импровизированное ложе, как я мгновенно уснул. Если мне что-то и снилось, то я не запомнил.

***

Проснулся я до рассвета, от того, что совершенно, зверски замерз! Под утро выпала роса, причем настолько обильная, что вся моя одежда стала настолько мокрой, будто бы я ее постирал и не стал отжимать. Я вскочил и начал изображать на берегу что-то среднее между утренней гимнастикой и пляской шамана из племени тумбу-юмбу, при этом отстукивая очень сложный ритм зубами. Мои шаманские пляски продолжались до тех пор, пока взошедшее солнце, не обогрело землю, ну и меня вместе с ней. Это более чем часовое физическое упражнение отчетливо доказало мне, что необходимо строить хоть какое-нибудь укрытие, иначе так недолго и ноги протянуть.

Постройка шалаша – это очень простое занятие, если у вас есть топор и, хотя бы пару метров крепкой веревки. Если вышеперечисленных предметов нет, то «бяда-а». Наверное, есть люди, которые могут построить шалаш хоть голыми руками и в тундре, но я к ним явно не относился. До обеда шалаш был построен двенадцать раз, но, не один из вариантов не перенес столкновения с действительностью даже на стадии каркаса. Легкий ветерок, периодически принимавшийся дуть с озера, разрушал конструкцию или приводил ее к состоянию пизанской башни. После обеда тщетность моих усилий стала очевидна даже для меня самого. Подкрепившись очередной парой груш, я решил провести детальную разведку своего острова.

Часа четыре я слонялся по зарослям груши и кустарника немного похожего на иву, но ничего достойного внимания так и не нашел. Когда прогулка мне уже порядком надоела, и я решил, что пора возвращаться, удача улыбнулась мне. Продравшись через очередные заросли, я оказался на приличных размеров поляне, почти идеально круглой, метров под семьдесят в диаметре. В самом центре поляны стояло странное каменное сооружение. Громадный серого цвета валун каплевидной формы, во всяком случае, каплевидной формы была та часть, что торчала из земли. К валуну с высокой стороны было пристроено, что-то напоминавшее крыльцо или открытую веранду. Две небрежно отесанные стены из такого же, как валун камня, метра три длинной и два с половиной в высоту, были перекрыты каменной плитой грязно-белого цвета, отесанной значительно ровнее.

В результате под крышей получалась комнатка метров в восемь-девять. С валуна открывался вид почти на весь остров, как можно было не увидеть его издалека, стало для меня загадкой. Стены стояли крепко и в отличии от моих шалашей точно не собирались падать под порывами ветра. На боку валуна, обращенном в комнату, я увидел вырезанный странно знакомый знак. Круг в центре, которого был равносторонний треугольник, соединенный с окружностью тремя лучами, продолжавшими биссектрисы углов[51 - Биссектриса угла – на случай, если кто-то забыл, ну, или как вариант, даже и не знал – биссектриса – это крыса, что вечно шарит по углам, делит угол пополам!]. Сам треугольник был разделен на четыре одинаковых треугольничка поменьше, при этом, центральный был выпуклым, а три крайних выдолблены. Не испытывая ни малейшего желания еще раз ночевать под открытым небом, я решил переехать на поляну и отправился за своими вещами.

Переезд оказался неожиданно долгим. Раз пять я пересек остров от берега до берега и, хотя вроде бы возвращался по своим следам, не мог выйти на поляну. Заросли надежно скрывали вершину валуна, а залезть на грушу не получалось, слишком гибкими были стволы этих деревьев и не были способны удержать даже мой не великий вес. Наверное, если бы я не знал, что поляна существует, я бы ее так и не нашел.

Но все когда-нибудь кончается. Кончились и мои блуждания. На поляну я вышел уже под вечер. Идея перенести свою постель с берега, не встретила понимания и одобрения у организма. За день я устал зверски. Немножко передохнув, я пошел рвать траву для новой лежанки. Закончил я уже при севшем солнце, ориентируясь по тени валуна перекрывавшей гирлянды светящихся груш. День был завершен, и так же, как и накануне, я уснул, казалось, раньше, чем успел лечь.

Да, ночевка под крышей имеет свои преимущества! Я проснулся, когда солнце уже взошло, я проснулся сухим, и я проснулся не от холода! Слава крышам!

Глава 3

Утро красит нежным цветом

Бока древнего камня,

Просыпается с рассветом

Вся Советская земля!

Ну, может не совсем советская и даже не совсем земля, а также, не так, чтобы с рассветом, но просыпается это точно. Я на острове уже семь дней. Никогда бы не подумал, что буду с удовольствием обустраивать быт! За прошедшие дни мной были проделаны тропинки от поляны к бухте «Якорная стоянка» и еще пяток ведших в различные части острова. Потерять поляну с домом, как в первый раз, теперь стало крайне проблематично. По берегу был собран плавник и героически перетащен на поляну. Топливом для костра я был обеспечен надолго. Правда, самого костра пока что так и не появилось. Книжная мудрость предложила массу способов разведения огня, правда, большинство из них требовали наличия, не имевшихся у меня предметов, как-то кресало, огниво, трут или на худой конец спички с зажигалкой.

Из способов менее требовательных к материальной части самым простым был разжигание огня с помощью стекла от часов. Часы «Электроника» как выяснилось, не были знакомы авторам приключенческой литературы конца 19 начала 20-го века. С помощью зайчика от их стекла, казалось, проще заморозить подопытную былинку, чем зажечь. Второй способ, пришедший к нам еще из каменного века и, по уверениям ученых, исправно служивший добрую половину средних веков, а именно ударом камня о камень высечь искру, также потерпел фиаско.

Единственными камнями крупнее песка на острове оказались те, в которых я нашел приют. Последний способ, из имевшихся в арсенале моей памяти, был способ, основанный на трении. Все очень просто, в теории, берем большую деревяшку с трещиной, вставляем в нее палочку, так, чтобы при вращении палочки края деревяшек терлись друг о друга, кладем рядом мелкие легко зажигаемые былинки, быстро вращаем палочку и вуаля, костер готов. Руки я стер очень быстро. Хотя способ оказался не безнадежным, палочка и коряга в месте соприкосновения прилично нагрелись.

В процессе копания туалетной ямки, на корнях ивообразных кустов были обнаружены плоды, напоминающие арахис. После опробования и признания новой еды съедобной, на весь следующий день я превратился в смесь свиньи с экскаватором. За день было перерыто метров тридцать квадратных грунта и добыто три с небольшим портфеля орехов.