На подпевках

– Только?

– Дмитрий точно…Точно находился у Вас?

– Да. Я тоже с похмелья и слабо помню что происходило, – это всё наглая ложь. Забыться, к сожалению, не удалось.

– Спасибо, поговорим, если…когда Дмитрий будет в лучшем состоянии.

– До свидания, – пианист задумался над своими проблемами и не услышал это неосторожное «Если», брошенное адвокатом. Если бы это «Если» услышала бы Аля, любая девушка…да даже не девушка, а просто человек с чистым сознанием, был бы скандал.

– До…

Лев не дождался конца фразы и сбросил. Его в данный момент волновала только встреча.

Встреча из мечт… Мечт заставивших действовать не совсем по совести, а по своей собственной больной морали и оправдать которых в трезвом состоянии будет очень сложно.

Глава 2. Pianyy.

Именно я собрал первый состав группы и был её лидером, хотя и занимал место бас гитары. От меня не требовалось большого участия в производстве музыки (авторстве), временно… как я надеялся. Понимаете, когда группа молодая ей нужен менеджер, функции которого мне приходилось исполнять. Поэтому с приходом Лазаря, Зверь решил от меня избавиться. Хотя, у него были свои причины. Происходящие из его «ЭГО».

( Михаил I для журнала «Катящиеся камни»)

– Хорошо, Лев. Ещё раз.

– Но час уже подходит к концу.

– И что?

– За большее папа не платит.

– Ничего страшного, на пару минуток задержусь бесплатно, – говорил он, улыбаясь, убирая лист с нотами.

– Как же мне играть? Если вы убираете тетрадь?

– Что запомнил, то и играй. Если ошибёшься, то это уже твоё авторство.

Как его звали? Помню старое пианино «красный октябрь, ломающееся каждые пару месяцев, его запах лака и такой, кажется, естественный, для ребёнка, вид дерева. Помню вид из окна, в которое я смотрел, когда учитель отвлекался. Дети на площадке круглогодично играли на подобии поля в футбол. Бабушки щёлкали семечки и болтали, попутно не забывая кричать на своих внуков, то и дело, угрожая вернуться, домой раньше положенного. Смутно помню лицо, старое и доброе. И отчётливо слышу голос, мягкий и тёплый когда всё хорошо и громкий оглушающий бас, когда всё из рук вон. Только имя вылетело из головы. Как его звали? Ни отец, ни мать не помнят имени соседа, что жил в трёх домах от нашего и за небольшую плату преподавал детям музыку.

С этой постыдной мелочи и началась моя музыкальная карьера, вернее образование, ведущее к карьере. Музыкальная школа по началу, давалась слишком легко (из-за хорошей подготовки к ней от первого учителя), наверное, поэтому быстро надоела, но стала обязанностью, запасной карточкой в этом мире. Как минимум, так заявляли старшие. Наверное, мои родители существовали в своём мире. Обычно детям, наоборот, в запас ставят профессию, для которой необходимы минимальные знания, а также базовый набор рук и ног. Сантехники, повара, строители. Да, хорошего мастера своего дела днём с огнём не сыщешь, только не всем будет нужен такой мастер, учитывая, сколько будет стоить время такого работника. Так вот, музыка начала постепенно уходить на второй план. Вернее…Что ж. Сложно объяснить. Стихи. Наверное, каждый пытался писать их, подражая поэтам золотого века, с каждой новой попыткой осознавая, что получается у него не важно. Войти в чужую эпоху и встать наравне с теми проблемами и теми героями – невозможно. Вы точно проиграете в историзме, упустите посыл, поставите новые слова и изгоните те, что для вас кажутся глупыми и устарелыми.

Следует двигаться за временем. В наше время пишут стихи не для книг, пылящихся на полках, пока хозяйка не решит перечитать любимого автора в минуты покоя со стаканом вина. Они должны читаться на радио, по ним должны ставятся спектакли или петься песни, иначе – этот труд уйдёт в небытие. А мы, к сожалению, не можем быть как Ван Гог, что не прославлен при жизни. Нам хочется жить в богатстве и уюте, не занимаясь выживанием для каждой лишней строчки или мазка кисти.

Для потребителя книга со словами – труд одного человека (хотя и это ложь), всего одна сторона восприятия, не работающая у людей без фантазии. И это ограничение для прозы, а не для поэзии. Да, рифма не придаст интереса написанному, а лишь может добавить иной формат восприятия. Аудио формат (скорее формат постоянного повторения понравившихся строк). Какой-то человек лучше прочитает и поймёт четверостишие, а какой-то выслушает и поймёт с помощью своих ушек. Плюс, возможно, запомнит понравившуюся строфу, оставит её крутиться на языке и когда-нибудь, повторяя в сотый раз, придёт осознание мыслей автора. «А вот о чём он, типа в жизни не всё так просто. А наши стремления, когда мы их добиваемся, становятся бессмысленными. Фига – он умный! Оригинал! Дурак блин, такую хорошую песню-книгу-стих-фильм испортил!»

Когда ставится спектакль или снимается кино, работают уже десятки людей и буквы, написанные автором, не только его творчество и владение. Каждый член коллектива в ответе за конечный товар. Стихи должен рассказать каждый участник представления, способный произносить предложения без запинок. Это актёр, чей талант должен раскрывать не только себя, но и режиссёра, вместе с тем самым автором, что уже давно может и не жить на Земле. Именно эта смесь искусства привлекает большое количество зрителей. Ведь, очень просто найти одного гения, даже во всём мусоре книжных магазинов, что потихоньку заполняют интернет магазины, самиздат авторами, но… что если гениев будет пять? Десять? Или весь театр в один момент превратиться в то, чем и должен являться – сборищем талантливых людей, пришедших лишь для выражения своих мыслей, не задумывающихся о выручке (как минимум в начале). Создастся шедевр, который будут пытаться переигрывать, снимать ремейки и бесконечные продолжения, стремящиеся к повторению того самого шедевра, но уже исключительно из финансовых соображений.

Что ж. Я отвлёкся, хотя и представил чёткую картину «Пьяного» десятки лет назад. Мечтатель, пытающийся воплотить свои высокие творческие идеи. Наверное, поэтому, мы и сошлись с «I». Но это чуть позже.

– Спасибо за ваше участие в нашем подкасте. Радио 90 продолжит после рекламы.

Глава 3. Metal Lika.

Сейчас никто вообще не понимает, может, не помнит, почему Дима взял себе псевдоним «Зверь», так как мы сильно обновили фанатскую базу за минимальное время. Старые фаны уже не помнят, новые не знают… До этого мы пели весьма эксцентричные песни, отнюдь, не о любви. И под сегодняшней белой шевелюрой у Димы сейчас находится шрам от бутылки, удар от которой прилетел на одном из фестивалей в ходе драки.

(Лев Pianny для журнала «Катящиеся камни»)

Метал Лика. Тупой каламбур. На эту группу, когда-то равнялись Зверь, Ай, Басс и Пьяный, а теперь этот порядок букв – это событие изменило жизни. Девушку с именем Лика припечатало металлом, и ушлые газетчики со своими жёлтыми заголовками не придумали ничего лучше чем «Metal lika» или «Смерть Металлики от русской группы». Журналистика сильно деградирует, когда попадает в объятия цензуры и может лишь говорить про глупости, про жизни людей среднего заработка, не обращая внимания на богачей, которые и создали цензуру, которые и держат газету, которая обращает внимание на людей среднего заработка, игнорируя богачей держащих газету. Замкнутый круг журналистики, обречённый на провал.

Памятники, новые чёрные калитки и заброшенные места с дешёвыми деревянными крестами. Тишина, прерываемая тихим плачем и весёлым щебетанием птиц, не понимающих ужаса места, где им так уютно из-за кучи печенья и другой еды, что разбросаны по плитам могил.

Лев и Аля стояли поодаль от остальных членов похоронной процессии, наблюдая за плачущей матерью и отцом девушки. Возможно, им не стоило приходить, ведь люди, что стоят так близко к гробу – враги. Именно эти люди с грустными лицами хотят испортить жизнь Диме – лучшему другу Льва и мужу Али. Хотелось бы, чтобы эти люди были отвратительными и убогими, хотелось, чтобы они не страдали из-за своей потери, хотелось бы, чтобы они назвали большую цифру, за которую бы смирились с потерей дочери, что ж – хотелось бы, но всё не так. Люди, что сейчас страдают, потеряли ребёнка и хотят справедливости по закону. Хотят, чтобы человека, нанёсшего им травму, покарали по всей строгости, которую он и заслуживает. И это враги? Враги с нормальными желаниями и принципами? Человеческий мозг просто не может себе представить, что его враг – хороший человек. Ведь, если твой враг хороший, то ты какой? Плохой? Так же не может быть. Так ведь?

– Холодно сегодня, – сказала Аля для начала диалога. Ей требовалась эмоциональная поддержка, а парень, стоящий рядом молчал и также смотрел на чужое горе.

Они как будто повторяли сцену из голливудского фильма с похоронами. Все близкие стоят рядом, а враги или люди вне закона где-то около большого дуба, который почему-то стоит на кладбище. У каждого кладбища стоит огромный красивый дуб? Ладно. Это может быть другое дерево, не важно. Наши кладбища по сравнению с той картинкой очень сильно проигрывают по зрелищности.

– Да. Как ты?

Она взглянула ему в глаза, насмехаясь то ли над самим вопросом, то ли над Львёнком. Злость, в которой не был виноват глупый вопрос, распирала её. Захотелось наорать на всех, крикнуть о своём несчастии, заявить о боли, которую испытывает, но… Её любимый жив и здоров. Он сам виноват в несчастии. Правда ли её боль сильнее их? Нет. Нужно держать себя в руках, не демонстрировать свою грусть, ей нельзя. Она не смеет, ведь любые эмоции – насмешка над чужим горем. Не нашлось решения лучше, чем заплакать. Львёнок спустя секунду был схвачен в объятия, прикрывающие своё лицо от слёз.

Они смотрели на уродливые железные заборы, на бугор с кучей мусора и на свежую могилу девушки, у которой столпились родственники, а также родители парня из машины.

– Тихо, тихо, – он гладил её волосы, но почему-то не получал удовольствия.

Почему? Ведь всё это. Вся произошедшая ситуация произошла лишь чтобы гладить эти волосы. Как можно не получать удовольствия от действий, ради которых столько работал? Хотя… работал? Один вечер?

Глава 4. Вечер измен.

Конечно много. С момента смены жанра за Димой начала бегать куча девиц. До этого было несколько, но это так, искательницы приключений. И знаете, я никогда не оценивала себя на 9 или 10, и грудь маловата и губы не накачаны, да и не была я настолько отчаянна и развратна, как они. Не уверена, что подобрала то слово. Я имею в виду, что я бы никогда не согласилась, скажем, разделить своего партнёра с ещё кем-то. А они… Они были бы не против и втроём и вчетвером. И спасибо Диме, что он никогда не давал повода для моих переживаний.

( Аля Зверь (Мышина) для журнала «Дом и очаг»)

Тот вечер я проводил в своей уютной холостяцкой квартире, смотря сериал и подкрепляясь шоколадным мороженым. Чем больше времени прошло от периода суперславы, тем больше времени у тебя есть на себя. Кажется, что жизнь потихоньку заканчивается, когда становиться меньше работы, чем было раньше.

Внезапно, в дверь позвонили несколько раз очень импульсивно. Так звонят, когда произошло что-то невероятно плохое. Я сразу подумал, что забыл закрыть кран в ванной и на секунду был готов снимать в банке пятизначную сумму за чужой ремонт, но всё же решил не торопиться на улицу, и подойти к двери. За ней стоял Дима и продолжал звонить. Такому внезапному визиту ты обычно не рад, хотя чувство облегчения из-за отмены посещения банка прошло.

– Привет, – Дима быстро разулся и прошёл внутрь, даже не пожав руку.

– Привет. Ты чего-то хотел? – спросил я, проходя на кухню вслед за незваным гостем.

– Да, – начал он, открывая маленький ящик с алкогольными напитками, – нужно поговорить.

– Окей, – видимо, этот диалог ему сейчас очень нужен, или нужна поддержка – рассказывай.

– А можешь не осуждать? – спросил он, откупоривая бутылку виски для «Важных гостей».

– Сильнее чем сейчас? Дима, блин. Там открытая есть!

– Похер, новую тебе куплю. Короче слушай. Не знаю, что делать с Алей. Она опять меня подозревает, понимаешь? Каждый день, когда я задерживаюсь – она ревнует. Каждое моё интервью с девушкой (сделал жест рукой означающий 50 на 50 – оценка красоты интервьюерши) – она ревнует. И я устал говорить, что ничего нет, мне они не интересны – ей вообще плевать! Каждый раз этот конченый скандал. Каждый раз слёзы и крики, хотя ничего не было. Сука.