Битва за ясли господни

Граф Озеров оказался прав, как только коляски отъехали от посольства, за ними туту же последовал тарантас. Все остальное произошло, как и предлагал граф Озеров. Тарантас, когда коляски разъехались, последовал за роскошной коляской, которая после часа езды по улицам города вернулась к русскому посольству.

…Султан принял князя Меньшикова в своем рабочем кабинете. И сразу представил офицера, находящегося тут же:

– Мой адъютант Одгем-паша, – затем продолжил: – Пусть вас не удивляет, князь, но я решил вести с вами беседу не на французском языке. Мне ближе мой родной язык. Да и у вас не будет мыслей о моей приверженности к французам.

Князь Меньшиков легким поклоном дал понять, что согласен с султаном.

– Сочту за честь, ваше величество, вести с вами беседу на любом доступном нам с вами языке, – ответил он.

Слова князя Меньшикова пришлись султану по душе.

– Ваша речь заслуживает, князь, похвалы, – сказал он. – Я готов выслушать вас.

Князь Меньшиков решил говорить откровенно и прямо. Он понимал: это был его возможно последний шанс в затянувшихся переговорах.

– Ваше величество, я снова нахожусь здесь по воле моего государя, – начал он спокойно, подбирая каждое слово, чтобы оно не было двусмысленным или непонятным султану. – Его позиция прежняя. Он искренне расположен к Оттоманской Порте и у него нет и тени помышления о преобладании в чем-либо, – князь Меньшиков сделал паузу для перевода его слов. Затем продолжил: – Мой государь добивается вашего доверия и никогда не помышлял, как это вам доносили ваши министры, вмешиваться в дела между вами и вашими подданными, как в мирное, так и в военное время. И в настоящих обстоятельствах мой августейший государь желает одного: согласовать свою набожность и религиозные убеждения с поддержанием и утверждением вашей монархии, обращается к вам с настоятельной просьбой обеспечить и сохранить под вашей защитою вековые льготы и преимущества православного исповедания.

Султан был явно смущен словами князя Меньшикова. Это стало заметно по его глазам и нетерпению, с которым он выслушал переводчика.

– Уважаемый князь, – ответил султан, – мы искренне желаем сохранения дружеских отношений с Россией и восстановления доверия русского монарха. Мы уверены в бескорыстии ваших побуждений, связанных с покровительством православных на территории Оттоманской империи. Что касается меня лично, я постараюсь исправить в ближайшее время допущенные нами ошибки.

Князь Меньшиков, услышав это, воспрял духом. Слова султана вселяли надежду на успех его миссии. Иначе он не мог их расценить. Однако его по-прежнему не покидало чувство опасения от возможного вмешательства со стороны. И он решил тут же сказать об этом султану.

– Ваше величество, я благодарен вам за искреннее признание в необходимости сохранения дружеских отношений между Турцией и Россией, во имя процветания обеих держав. В тоже время меня беспокоит то обстоятельство, что переговоры между двумя державами стали превращаться в европейскую проблему. Это противоестественно и ни чем не обосновано. Вмешательство третьих стран, преследующих свои далеко идущие корыстные цели, только усугубит положение дел, и не будет способствовать их быстрому разрешению…

Князь Меньшиков умолк и слегка склонил голову, дав знак переводчику, чтобы он сделал перевод его слов.

Выслушав переводчика, султан помрачнел.

– Мы исправим это положение, – ответил он. – Турция не Греция, и тем более не Дунайские княжества. Свои вопросы мы будем решать сами, уважаемый князь. И вы это узнаете дня через два-три. Вы бы и сегодня получили ответ на все ваши вопросы, однако, к сожалению, я этого не могу сделать в связи с отставкой Верховного визиря. Ответ вы получите через нашего министра иностранных дел.

Слова султана об отставке Махмед-Али были для князя Меньшикова словно громом с ясного неба. Это была уже вторая отставка в верхах за время его пребывания в Константинополе и обе, так или иначе, были связаны с его пребыванием здесь.

Султан встал и дал понять, что встреча окончена. Князь Меньшиков поблагодарил его, поклонился и вышел из кабинета в сопровождении переводчика и адъютанта султана Одгем-паши, который проводил их до самого выхода из дворца.

Возвратившись в посольство, князь Меньшиков сразу же в сопровождении вице-адмирала Корнилова и генерала Непокойчицкого уехал на пароход «Громоносец», который в это время стоял на рейде в Буюкдере.

9

В воскресенье капитан парохода «Громоносец» доложил князю Меньшикову о прибытии из посольства дипкурьера. Меньшиков принял дипкурьера, который передал письмо графа Озерова. В письме Озеров сообщал о неожиданных изменениях в верховной власти Порты, которые произошли в ночь с 2 на 3 мая. Председатель Совета Мустафа-паша был назначен Верховным визирем, прежний Верховный визирь Махмед-Али указом султана назначен – командующим регулярными войсками. Был отправлен в отставку и министр иностранных дел Рифаат-паша. Вместо него министром назначен Решид-паша.

Прочитав письмо, князь Меньшиков не знал: радоваться ему или сожалеть. Вновь назначенные люди были новые и ему неизвестные. Но самое главное – как теперь будет исполнено слово, данное султаном? Интуиция подсказывала князю Меньшикову – надо немедленно что-то предпринимать.

На следующее утро в понедельник он поехал в посольство, переговорил с графом Озеровым и, предварительно получив согласие на встречу с Решид-пашой, отправился в министерство иностранных дел Турции.

Решид-паша уже ждал его.

– …Я в курсе ваших дел, светлейший князь, – сказал новый министр, как только князь Меньшиков переступил порог его кабинета. – Однако у меня будет к вам просьба – дайте мне еще один день, чтобы я мог исполнить волю его сиятельства падишаха без ущерба для дела.

Князь Меньшиков согласился, понимая сложность положения Решид-паши.

И все же он предупредил:

– Уважаемый Решид-паша, один день и не более. Мы и так потеряли много драгоценного времени не в пользу дела.

Князь Меньшиков попрощался и вышел из кабинета министра. В коридоре он увидел лорда Редклифа, беседующего с каким-то турецким чиновником. Князь Меньшиков сделал вид, что не заметил англичанина и прошел мимо.

…5 мая на пароход «Громоносец» приехал секретарь турецкого министра иностранных дел и передал на словах просьбу Решид-паши дать новую отсрочку в связи с непредвиденными обстоятельствами.

Сказав секретарю, что ответ Решид-паша получит из русского посольства от графа Озерова, князь Меньшиков через полчаса приехал сам в посольство и рассказал графу Озерову о просьбе Решид-паши дать вторую отсрочку.

– …Я чувствую, – угрюмо сказал Меньшиков, – мне надо уезжать из Константинополя. Они нас просто пытаются водить за нос!

– Александр Сергеевич, у меня есть другое предложение, – ответил граф Озеров. – Не надо торопиться. Вчера на совещании в правительстве Решид-паша очень активно настаивал на выполнении наших требований. Его подержал и новый Верховный визирь Мустафа-паша. Давайте еще подождем день – другой. Я полагаю, в самых верхах Порты идет серьезная борьба, которая подпитывается лордом Редклифом и графом де Лакуром…

– А что же султан? Он же дал мне слово! – возмущенно сказал князь Меньшиков. – Или у них так заведено?

– Александр Сергеевич, я не знаю, как у них заведено, однако торопиться с отъездом я бы не советовал, – еще раз повторил граф Озеров. – К тому же об отъезде надо посавить в известность хотя бы графа Титова.

– Хорошо, – немного подумав, согласился князь Меньшиков. – Пусть будет по-вашему. Только мне кажется, что все это зря… Кругом одна ложь. Верно в народе говорят: один только безмен ни рожден, ни крещен, а правдой живет. Все остальные…

Граф Озеров мягко прервал его:

– Александр Сергеевич, есть еще одна причина подождать. Султан распорядился провести внеочередное собрание Совета 5 мая для обсуждения нашего ультиматума. То есть сегодня. Приглашены все министры, главные улемы и областные правители. Будет на Совете и ваш старый знакомый Хозрев-паша. Это обнадеживающее обстоятельство. Есть правда и другое – менее обнадеживающее. Накануне лорд Редклиф и граф де Лакур объехали всех влиятельных сановников Порты, принимающих участие в заседании Совета, и убеждали их не принимать наш ультиматум, – добавил он.

Князь Меньшиков усмехнулся.

– Наш пострел – везде поспел…

– Вы это о ком? – не понял граф Озеров.

– О ком же ещё? О лорде Редклифе и графе де Лакуре…

…День 5 мая прошел в русском посольстве в напряженном ожидании. Что происходило на Совете, узнать было невозможно. Совет проходил в строжайшем секрете и длился 7 часов.

На ночь князь Меньшиков снова уехал на пароход «Громоносец». А утром следующего дня капитан парохода доложил ему, что с берега просят спустить на воду шлюпку для министра иностранных дел Турции Решид-паши.

…Решид-паша поднялся на борт парохода в сопровождении двух чиновников, которых он почему-то не представил князю Меньшикову. Вид у Решид-паши был озабоченный. Он подал князю Меньшикову пакет и пояснил:

– Светлейший князь в этом пакете находится решение Верховного Совета Порты, которое принято 42 голосами из 48 лиц присутствующих на заседании Совета. К моему великому огорчению Верховный Совет отклонил ваш ультиматум. Совет принял решение оставить в силе прежнее решение Султана о Святых местах без изменений. Что касается просьбы о выделении места в Иерусалиме под строительство православной церкви и дома для православных паломников, Верховный Совет принял решение о выделении такого места в окрестностях Иерусалима…

Князь Меньшиков выслушал Решид-пашу и спокойно сказал:

– Ну что ж… К этому прискорбному сообщению я был готов. Готова ли будет Турция и населяющие ее народы с разными религиозными верованиями одобрить тот роковой шаг, который сделал Верховный Совет и представить себе все вытекающие отсюда последствия для Турции. Что касается моей миссии, – продолжил он, – я считаю ее оконченной.

Решид-паша в ответ не проронил ни слова. Он молча сделал поклон и направился к трапу, а князь Меньшиков еще долго стоял на палубе парохода, чувствуя, как смертельная усталость одолевает все его существо. Он повернул голову на север. Там, в двух сутках хода, была Одесса, куда теперь он должен отплыть со всем посольством. Таково было требование канцлера Нессельроде.

Совсем неожиданно к концу дня на пароходе появился поверенный в делах Австрии в Константинополе Клецль и стал уговаривать князя Меньшикова не прерывать переговоры. Он уже знал о решении Верховного Совета Порты.