Роман Райского

– Верочка! – воскликнул румяный брюнет. – Что еще за господи!

– Ах, верно, Мишенька, прости, пожалуйста, я забылась.

– Это мы уговорились не произносить в обиходе слов «боже» и «господи», – пояснил Райскому румяный брюнет, звавшийся, оказывается, Мишенькой. – Мы – атеисты! А вы, кстати, атеист?

– Пожалуй, – сказал Райский.

– А вот и ваша неправда! – воскликнул рыжеусый. – Если вы действительно Ближнев…

– Да, я Ближнев! – тут же подтвердил Райский.

– …Если вы Ближнев, – продолжал рыжеусый, – то я подозреваю в вас сочувствие к религии. С каким участием вывели вы в своем «Семействе Снежиных» священника – отца Филиппа. Он у вас там даже больницу для крестьян учреждает, чем священник в действительности никогда заниматься не станет. Они только денежки с крестьян привыкли драть, куда уж им о них заботиться.

Хотя рыжеусый и напал на Райского, но ясно было, что он прочитал его роман, и Райский проникся к нему симпатией.

– Как приятно, что вы помните содержание моего произведения. Что ж, – развел он руками, как бы в бессилии перед очевидностью фактов, – и среди священников встречаются неплохие люди. А среди передовых – подлецы, – прибавил он, вспомнив о Волохове.

– Нет уж, – произнесла девушка с родинками. – В этом мы с вами никогда не придем к согласию. Передовой – всегда хороший, ретроград – всегда плохой.

– Как все просто у вас, – улыбнулся Райский.

– А жизнь вообще простая штука!

– Ну да, физиология и все прочее.

– Да, физиология и все прочее! – Девушка начинала горячиться.

Мишенька постарался ее успокоить:

– Верочка, не набрасывайся так на господина Райского. Он у нас впервые и не привык к обращению, что принято меж нами.

– Отчего ж, – возразил Райский. – Я ничего… Я очень даже…

Однако же ему неловко было слышать о физиологии из уст девушки. Сугубо с этой точки зрения отношения мужчины и женщины он никогда не рассматривал. Посему он был смущен, а вдобавок еще огорчен, что не сумел себя поставить как следует в новом обществе. Он замкнулся и больше участия в беседе не принимал, а только давал односложные ответы, если вдруг к нему обращались.

В другие свои посещения этой нигилистической квартиры Райский тоже большей частью молчал и был скучен. Внимания ему уделяли мало, только Колобов на правах хозяина пытался вовлечь его в общий разговор да рыжеусый – его звали Алексеем – изредка задавал вопросы касательно его романа «Семейство Снежиных». Райский в такие минуты оживлялся, но всякий раз наталкивался на насмешливый взгляд Верочки и тотчас тушевался и опять делался немногословен.

И все же он продолжал ходить на эти собрания. Он находил в этом практический интерес: собирал материал для будущего романа – подумав, он решил, что все-таки продолжит писать и дальше, чтобы утереть нос всем этим литераторам, не оценившим его так, как он того заслуживает. Новый роман должен был быть, по его далеко идущим планам, как раз о молодежи, наподобие той, что бывала в квартире Колобова.