Равноденствие

И, предполагая успех,
настроена на аплодисменты.

Застывшая трепетно.
Она ожидает того,
кто черную линию туши
сочтет маскировкой,
себя занимая, меж тем,
что каждый дареный топаз
публично считает за счастье.

И страхом плененная.
Она, как будто бы чайка
над морем десятибалльным.
Боится объятья. Боится открытья
себя, словно комнаты детской,
где спрятан стеклянный секрет,
подобранными наспех ключами.

И, мненьем гонимая,
от быстрых желаний своих
до места без этих желаний,
она заставляет плутать
идущих навстречу
cо словом последним
из книги с известным концом.

И смотрит на север,
туда, где индийский венец[1 - На картине Тициана Ариадна, отвернувшись от Вакха, смотрит на мерцающий в небе венец «Северной короны».]
над облаком в аквамарине
возгорается рядом со Львом[2 - Птолемей относил «Венец Ариадны» к созвездию Льва.].
И надеется ждать
приходящего чуда
как чуда.

6

«Жизнь заканчивается привычкой жить.
Когда разницы нет между тем,
что я вспомнила только сейчас,
и тем, что я помнила долго.
Все спрессовано намертво
как будто бы в кубике льда…
В фарфоровой чашке – чай английский.
И крекер на розовом блюдце.
На тумбочке шведской,
заказанной по каталогу
(чуть-чуть с переплатой), —
по левую сторону, —
чтоб было рукою
легко дотянуться! —
у самого зеркала:
кольцо с ограненным топазом,
с нефритами фенечка,
неполный флакончик с духами.

Хотелось бы «Isatis Givenchy»,
но будем довольны
и чем-то от Келвина Кляйна.

Вчера не успела доехать
до автоцентра «Peugeot»…
А завтра не опоздать бы
на сессию Tatoo салона…

Расчесывать волосы
и бровь подводить…

И может быть кто-то сегодня,
как будто ключом серебристым,
тихонько откроет…

Нет, нет….
…как будто водою проточной
спрессованный лед,
где время мое неотличимо
от времени общего,
вдруг сделает
точно такой же
проточною долгой водою.
И так, чтоб пространство мое
вдруг стало чуть шире
того виртуала,
куда, уходящая в поисках
и сопоставляя слово со словом,
я ребусов не разгадала – насколько
желанье мое не желать
тех мест, где не будет желаний,
не сковано будет желаньем другим,
как спекшейся глиной,
что быстро становится камнем.

И чтобы рельефная мышца
сразившего полубыка —
единственным стала ландшафтом
от линии жизни на левой ладони
до каждой знакомой ложбины.
И стала бы только моим
продолженьем рисунка,
что в детстве пыталась чертить,