Кукла для кандидата. Детективный триллер

В общем, Ника вместо Луниной стала Шагиной. И отца больше не видела – только письма писала. На свидания в колонию, которая находилась где-то на Крайнем Севере в поселке с лающим название Харп, отец запретил приезжать. Категорически. И ей, и матери. У матери к тому моменту диагностировали вторую стадию рака. Надеялись, что удастся вылечиться, хотя бы – остановить развитие болезни. Но матери становилось хуже и хуже. И арест отца, конечно же, сыграл в этом свою роковую роль. А в судьбе отца свою зловещую роль сыграл человек по имени Ефим Эйдус. Как же ей не знать такую фамилию?..

– Это что, тот самый? – спросила Ника.

– Смотря что ты имеешь в виду… Ты в порядке?

Чего она? Неужели я так плохо выгляжу? – подумала Ника. И, правда, что-то душно. Давно я об этом Эйдусе не вспоминала. Фамилия-то, какая противная. Бабушка говорила – будто дустом воняет.

– Минеральной воды хочешь?

– Можно.

Леди дала по селектору команду секретарше. Ничего не говорила, ждала, пока та принесёт бутылку «Нарзана». И на Нику не смотрела, словно не хотела её лишний раз напрягать.

Ника пила воду мелкими глотками. Надо успокоиться. Собственно, ничего особенного не произошло. Просто неожиданно получилось…

Кстати, а откуда Леди об этом узнала? – сверкнула мысль. Я ей ничего не рассказывала. Та-ак, надо вспомнить. Усков видел фотографию отца, где он вместе с Дубровиным. Но я ведь фамилию не называла. А у отца другая фамилия. Неужели…

– Полегчало? Ты зря так напрягаешься, расслабься. Не в космос летишь.

– Да я ничего, я… удивилась просто. – Ника попыталась вывернуться из неловкой ситуации. Она вдруг подумала, что Леди воспримет её реакцию, как проявление слабости. А это совсем ни к чему. Ну, Эйдус. Подумаешь, Эйдус. Хотя…

– Чему ты удивилась? – Тонкие брови Леди приподнялись.

– Я не ожидала… А откуда вы это узнали?

– Что?

– Ну, об отце. Вы же знаете, ну, об отце и Эйдусе?

– А что я должна знать?

– Ну, вы же спросили про знакомую фамилию?

– И что? Это очень известный политик, можно сказать, один из основателей российской демократии. Я, собственно, хотела понять, насколько ты в курсе. Современная молодежь, она, знаешь, как-то больше всё поп-звездами интересуется да гламуром… Только я не поняла, причём тут твой отец?

Ника покосилась на бутылку «Нарзана». Налила ещё полстанка… Господи, похоже, сама прокололась, – пришла растерянная мысль. Ничего Леди не знала о том, что отец сидит за покушение на Эйдуса, ничего. А теперь… Одно дело – умолчать, другое – соврать. Да и нет смысла теперь врать – Усков, он всё разнюхает.

– Не тяни за хвост, Ника! – грубовато попросила Леди. – Чего там с твоим отцом? Он, что, и с Эйдусом дружит?

Ага, дружит! О какой это она дружбе? А-а, это ей Усков о Дубровине рассказал. Пора колоться.

– Нет, не дружит. Он… он, это, застрелить его хотел.

– Застрелить???

– Угу. Вы, может, помните, покушение было на Эйдуса? Об этом столько писали…

– Подожди. – Леди аккуратно, но тщательно, будто размазывая крем, потёрла лоб пальцами. – Ты хочешь сказать… Ну да, там был этот, бывший полковник спецназа, кажется…

– Подполковник.

– Так это что, твой отец? Фамилия из памяти выскочила.

– Лунин.

– Точно. Пётр, кажется. Пётр Лунин?

– Правильно.

Леди откинулась в кресле, сложив руки на животе. Какое-то время молчала.

– Плесни-ка мне тоже минералки… М-да… Пожалуй, я выкурю сигарету. Сегодня первая.

Она сделала несколько затяжек, изящно стряхивая пепел в стильную пепельницу стального цвета. Ника смотрела в окно, которое прикрывали светло-серые жалюзи. Надо сосредоточиться. Что сделано, то сделано, теперь Леди знает о том, что отец – зэка. Можно сказать, политический террорист. Вряд ли её это обрадует. А не такова, как нам хочется.

– Это, конечно, меняет дело. – Леди взглянула, как показалось Нике, с укоризной. – О таких вещах надо предупреждать. Ведь это очень важное обстоятельство, понимаешь?

Ника кивнула. Всё. Сейчас скажет – мы так не договаривались. Дочь политического преступника. Да ещё Эйдус, надо же так совпасть. Полный облом.

– Извините, я подумала… Когда вы предложили мне работу… У меня и так судимость. А тут ещё отец…

– Ты побоялась, что я не захочу иметь с тобой дела? – Теперь в её глазах Ника прочла жалость. – Дорогуша моя! Нет людей, которые не хранили бы скелета в шкафу. Другой вопрос, что у тебя настоящий скелетище… Что смотришь?

Нике опять стало душно. И вода закончилась.

– Я вовсе не хотела… я не думала…

– Верю. Тебе – верю, – оборвала Леди. – Будем считать, что инцидент исчерпан. Ты поняла, и больше такого не повторится. Ты должна запомнить, что мы с тобой, в некотором смысле, партнёры. А от партнёров ничего скрывать нельзя. Что касается истории с отцом… Да, это не лучшая страница в твоей биографии. Но из этого не следует, что на тебя нельзя положиться. Каждый человек должен проходить через испытания. Закаляться, как сталь. Знаешь такую песню?

– Нет.

– И чёрт с ней, с песней. – Она улыбнулась, но блеск в глазах выдавал тревожное возбуждение. – Вот ты мне скажи: за что твой отец хотел убить Эйдуса?

– Не знаю.

– Вот как?

– Ну, он дал показания, что из личной неприязни. И всё.

– Личная неприязнь… А у тебя не возникало мысли, что у отца имелись какие-то существенные, особые причины для убийства Эйдуса?

– Нет, – после паузы ответила Ника. – Я о другом думала. Я думала, может, его подставили?

– То есть, он взял на себя чужую вину?

– Типа того.

– Хм… Вообще-то, настоящая дочь именно так и должна думать – что отец не виноват. Верно?