Золотая Рука

Мои слова о невообразимых чудовищах никто не принял всерьёз, а кровь, которой я была перепачкана, якобы принадлежала мёртвым крысам, однако я не поверила ничему подобному. Я была твёрдо убеждена, что всё, что я слышала и видела, было на самом деле, что в подвалах нашего замка обитают чудовища, но больше никогда ни с кем не стала говорить на эту тему.

Когда я начала выздоравливать, ко мне пришли родители, и с этого момента я уже хорошо помню события своего детства. Иов Справедливый не зря получил такое прозвище от народа, его решения всегда были справедливыми, вот и в тот день он предложил мне достойный выбор.

– Флорентия, – начал он, усаживаясь на край моей кровати, – мне жаль, что всё так случилось. Впредь обещаю быть более внимательным к тебе. Однако ты должна понимать, что обучение ты не можешь оставить. Это пока твоя главная обязанность, как особы королевской крови. Не забывай, что наш девиз «первые из многих», и мы должны всегда следовать ему. Я предлагаю тебе то, что не имел никогда и никто в нашей семье, ибо на твою долю выпало по-настоящему ужасное испытание в столь раннем возрасте. Каждый день у тебя будет небольшое количество свободного времени, когда ты можешь заниматься, чем хочешь, и никто не станет следить за тобой, а в обмен на это ты станешь очень прилежной и будешь хорошо учиться.

– Будет ли меня учить мой прежний учитель? – спросила я, сжимая кулаки.

– Нет, и будь уверена, он понёс заслуженное наказание. Я выбрал тебе другого, более опытного наставника. Он никогда не причинит тебе зла, и я лично каждый день буду спрашивать у тебя, как прошли твои занятия.

Мой повелитель также добавил, что уроки начнутся, как только я достаточно окрепну, и оставил меня. Я испытывала некоторое беспокойство по поводу нового наставника, но прошло ещё много времени, прежде чем занятия начались, и те дни были последними днями моего затворничества в комнатах и играми со старой нянькой.

Мой новый учитель оказался пожилым господином знатной крови и был очень добр ко мне с первых же минут знакомства, а его манера обучать разительно отличалась от прежнего со мной обращения. Он подавал мне новые знания посредством сказок и притч, а задания мы выполняли совместно в игровой форме, и это больше не казалось мне тяжким трудом, наоборот, я с удовольствием училась и проводила чуть ли не весь день с наставником. Думаю, с того момента началась моя страсть к путешествиям и желание лично узнать, как живут чужеземцы в своих королевствах, но более всего я полюбила амазонок и постоянно упрашивала своего наставника рассказать мне о них что-нибудь ещё. Женщины-воины привлекали меня своей независимостью и тем, что их жизнь не была пассивной в качестве тени своего господина-мужа. Они были бесстрашными героинями и сами вершили свою судьбу.

Как только я впервые оказалась за пределами замка, мой взор сразу обратился к Синим горам, за коими находилась страна воительниц. Я стала мечтать, что когда-нибудь пойду по королевскому тракту от замка к ущелью в горах, через которое может пройти только один человек, до того оно узкое, и на той стороне будут меня ожидать воительницы, и потом они пригласят меня в свою страну. Ни один из медиундомцев не был по ту сторону гор, ибо амазонки охраняли ущелье денно и нощно. С нашей стороны только один воин мог пройти к ним, они же могли иметь целую армию по ту сторону. Вот почему никогда наши воины не могли разбить войско женщин, в то время как они частенько совершали набеги и пленяли наших мужчин, и уводили их в своё королевство.

3

После ужасающего происшествия в подземельях замка произошло моё сближение с братом. Мы как-то внезапно с ним подружились на некоторых совместных занятиях, и он стал моим защитником. Он знал, что именно мне пришлось пережить, он один поверил моим словам о чудовищах, а потому никогда не дразнил из-за седой пряди и не шутил над моим страхом темноты.

Как и обещал мой отец, у меня каждый день было свободное время, и я всегда его проводила в играх с братом. За его обучением следили менее пристально, так как он был мужчиной, и он находил время для меня, частенько сбегая от своих учителей, которые, страшась гнева короля, предпочитали умалчивать о том, что их ученик самовольно покидает занятия. Иов Справедливый каждый день спрашивал, как прошёл мой день, но я никогда не признавалась, что провожу свои свободные часы с братом. Мужчинам не пристало проводить так много времени с женщинами, даже если они ещё маленькие.

Федр был очень похож на меня: те же светло-коричневые волосы и голубые глаза, и даже чертами лица он был немного похож на девочку, и я знала, что нашим родителям не нравится, что их сын лишён явно выраженной мужественности.

Мы проводили свои часы в заброшенном саду близ замка, который прозвали Магналия, сад Чудес. Его разбили по просьбе жены нашего прадедушки, но после её смерти за садом никто не ухаживал. У королей было и так слишком много владений, за которыми надо было присматривать, а этот сад не представлял для них ценности, ибо не приносил пользы. Только я видела, что когда-то он был разбит в соответствии с принципами красоты и гармонии, но расчищать его мне не хотелось. По моему убеждению, тогда бы он потерял всю свою таинственность и стал бы обычным садом, уже не привлекающим меня чудесами.

Более всего нравилось мне сидеть на яблоне, чьи ветви тесно переплетались с другими ветвями плодовых дерев, из-за чего под кронами образовывался полумрак, а солнце проникало сквозь небольшие проплешины так, что его лучи очень красиво и прямолинейно освещали небольшие участки земли под деревьями.

Я помню, как Федр сидел на соседнем дереве с мечтательным выражением на лице и поделился со мной своими идеями.

– Представь, Флора, как было бы хорошо привести этот сад в порядок, чтобы он больше не казался пустым, а чтобы, наоборот, было в нём как можно больше чудес. Если бы я был королём, я бы пускал в Магналию всех своих подданных, чтобы и они могли прикоснуться к этому уголку красоты.

Мне не слишком-то понравилась идея брата, но я не могла не поддержать его, ибо он всегда был добр ко мне, а ещё он был старше, и я не могла не прислушиваться к его словам.

Всегда, когда мы приходили в Магналию, Федр мечтал о том, как он изменит сад, какие растения и где следует посадить (а в ботанике он разбирался лучше моего), и какие ещё чудеса будут удивлять всех обитателей Медиундома. Когда я стала старше, то не без тревоги слушала речи старшего брата, потому что его мнения и поведение очень уж отличалось от того, как себя должен вести мужественный воин. Садоводство было не мужским занятием, и я даже представить себе не могла, каким образом могли наказать брата, чтобы выбить эту «дурь» у него из головы.

Другим нашим совместным занятием было забраться на верхушку Круглой башни и играть там. В наше время она уже не использовалась, караул находился в Квадратной башне, откуда хорошо просматривался горизонт в сторону гор и места обычного появления амазонок в нашей стране. А Круглая башня была обращена на юг и более в ней надобности не имелось, потому что Кровавые берега уже долгое время сохраняли нейтралитет, все свои силы направив на острова Дикарей. Поэтому нашему уединению никто не мешал, никто не искал нас, и я уверена, даже не знал, где мы находимся.

В особо успешные дни Федр пробирался на кухню и таскал оттуда еду, которую мы с удовольствием поглощали на башне. Особым лакомством были для нас мясной пирог или медовые булочки. Мой брат всегда отдавал мне большую часть. Мы частенько были голодными, потому что от завтрака до ужина проходило слишком много часов, и как мы радовались, что на кухне присмотр за едой не такой строгий, как в трапезной и погребе, убегая с лакомствами на крышу.

Когда через несколько лет Федр стал упражняться в военном искусстве, я упросила его научить и меня тоже. Женщинам Срединной земли категорически запрещалось держать в руках оружие. Война считалась благородным делом, а женщины по своей природе были нечистыми созданиями. Когда мужчины сражались, женщинам следовало прятаться в крепости за толстыми стенами и ухаживать за детьми, стариками, больными и ранеными. Такая позиция противоречила моему героически настроенному духу, и потому блеск металла и слава на поле брани всегда манили меня больше заботы о слабых. Мой брат не мог отказать мне, и долгими часами мы тренировались на верхушке Круглой башни. К сожалению, настоящих мечей ему раздобыть не удалось, и мы довольствовались тренировочными деревянными. Федр также подобрал для меня кое-что из своей одежды, которая была ему мала, потому что юбка мне только мешала и не давала обучиться правильной позиции ног и тела, и сама я считала себя прехорошеньким мальчишкой в брюках и облегчённой кольчуге.

Мне очень нравилось играть в битву, и братец как-то сказал мне:

– Ты стала бы гораздо лучшим воином, чем я. В тебе присутствует боевой дух, коего я лишён. И хотя на тренировках этого не заметно, я знаю, что струшу в настоящем сражении и никогда не смогу пролить чью-то кровь.

– Не смей говорить так, – вскричала я, подбегая к брату и обнимая его. – Ты же знаешь, что всякого труса ожидает смерть. А как я проживу без тебя, ведь только с тобой моя жизнь становится вполне сносной.

Да, я говорила тогда от чистого сердца. Мой брат мне был ближе любого другого человека. От него у меня не было никаких тайн, а он всегда делился со мной своими потаёнными мыслями по любому предмету. Мы стали так близки, что даже пользовались несколько раз общей латриной, ничуть не смущаясь присутствием друг друга.

Я думаю, такие чувства к брату были вполне естественны во время упадка и отрешённости, что тогда царили в нашем замке.

Чем старше я становилась, тем сильнее привязывалась к родному брату. Он стал для меня целым миром, ради него только я существовала и всегда старалась доставить ему радость пусть даже незначительными мелочами, каким был, например, осенний букетик, что часто дожидался его в только нам известном укромном уголке. Федр был не только моим защитником, он был моей второй половиной. Мне кажется, я любила его всю жизнь и потому не помню, когда впервые взглянула на него, как на мужчину, который был бы желанным для меня.

А ещё я всегда была уверена, что он думает и чувствует точно так же, как и я, поэтому нисколько не сомневалась тогда во взаимности его чувств.

Летопись вторая

1

В день моего четырнадцатилетия мой отец и повелитель, король Иов Справедливый, устроил бал в замке, на который съехалась знать со всех уголков королевства. Я знала, что большая часть неженатых мужчин разного возраста будет просить моей руки у короля, ибо я уже достигла того периода, когда женщина должна быть помолвлена со своим будущим господином, а вот до свадьбы могло пройти ещё неопределённое количество лет. Моя матушка, например, вышла замуж в девятнадцать, но она была двенадцатой дочерью в семье и не могла оставить дом прежде своих сестёр. Моя старшая сестра Фиона была исключением, так как в свои четырнадцать сразу вышла замуж, ибо предложение Хенца из королевства Гнилых болот не могло ждать слишком долго.

Я знала, что, несмотря на свою седину за левым виском, своё маленькое худенькое тельце и отсутствие какой-нибудь выразительной черты в лице, у меня будет достаточно много поклонников, но всех их будет интересовать только мой титул и то положение при дворе, которое он и его родня получит. Возможно даже, что, когда мои близкие умрут и я взойду на трон, мой муж станет королём Медиундома. Честь выбирать моего избранника принадлежала отцу, ибо женщина в наших краях редко выходит замуж по любви и собственной воле.

Я уже давно любила своего брата и никогда не смогла бы изменить своим чувствам. Вся моя жизнь стала бы невыносимой пыткой, если бы моим мужем стал любой другой кроме Федра. Между прочим, если бы мы поженились, то лишь приумножили бы наше состояние, оставив, что за мною давали, в семье. Всё это я и хотела изложить отцу, потому что верила, что он прислушается к моим разумным доводам, но сперва мне требовалось открыть своё сердце Федру, чтобы потом мы вместе попросили благословения у родителей.

Празднование моего дня рождения должно было продлиться три дня, и я знала, что к концу этого срока король во всеуслышание объявит о моей помолвке. Он должен был поразмыслить и выбрать самого достойного, а мне следовало поторопиться с объяснением брату, чтобы отцу не оставалось иного выбора по подбору другого подходящего кандидата.

Подходящий случай выпал в конце первого дня. Брат шепнул мне, что у него есть для меня подарок, но нам следовало уединиться в тихом месте, где ничто бы не помешало ему вручить мне его.

Федру уже было шестнадцать, и он стал очень красивым юношей, но некоторые черты женственности всё же проскальзывали в нём, особенно когда он поворачивал голову в бок, а сам в это время смотрел куда-то вниз. Хвост воина, который он стал носить с недавнего времени, лишь подчёркивал задумчивое и отрешённое выражение его глаз, и, хотя я знала его сокровенные мысли и желания, частенько только догадывалась, о чём он думает в некоторые моменты.

В этот день я была в зелёном бархатном платье, которое своей роскошью затмевало платья прочих знатных дам. Ни одного украшения не надела я к возмущению матери, но лицо было ярко накрашено, а волосы завиты, хотя я всегда помнила, что никакой красоты во мне нет, как ни старайся.

Был поздний вечер последнего дня лета, и потому цикады громко пели свою ярую мелодию. Мы вышли на балкон, и я зябко поёжилась – после душной залы окружающая прохлада давала о себе знать. Из-за быстро движущихся туч вдруг выглянула луна, и окружающая красота стала подходящим моментом для объяснения, но сперва я хотела узнать, какой же подарок приготовил для меня Федр.

– Я ходил к ювелиру, – начал безо всяких предисловий брат. – Эти камни входили в долю моего наследного имущества, и я решил, что в таком виде, в каком они теперь, они будут смотреться на тебе безупречно, оттеняя бледный цвет твоей кожи.

И он надел на мою шею ожерелье с очень крупными рубинами цвета густой крови. Я сразу узнала эти камни, столь необычным был цвет для рубина. Они принадлежали нашей прабабушке, но я не могла поверить, что Федр выбрал их в качестве подарка для меня. Вообще-то он должен был передать все драгоценности, входящие в его долю, своей будущей жене.

– Это самый лучший подарок, который только может быть, – поблагодарила я, всё ещё разглядывая камни. Они приятно холодили кожу, а само ожерелье было значительным по тяжести. Рубины великолепно переливались в свете масляных фонарей, расставленных по периметру балкона. Я подняла взгляд, чтобы увидеть выражение лица брата. – Но, Федр, ты уверен, что родители будут не против, когда узнают, что эти камни теперь принадлежат мне?

– Это не имеет значения, моя маленькая принцесса, ибо я сам вправе распоряжаться своей собственностью. И думаю, что лучше, чем на тебе, они ни на ком смотреться не будут.

Эти слова послужили решительным толчком к моим дальнейшим действиям. Разве они не доказывали, что брат тоже любит меня и не видит никого другого в качестве своей супруги?

– Позволь мне тебя отблагодарить. Только закрой глаза, пожалуйста.

Он закрыл, и я приблизилась к нему, привстала на цыпочки и прикоснулась губами к его губам, мечтая, чтобы он ответил на мой поцелуй. Но губы его остались тверды и холодны, как у мраморной статуи, и через миг он отстранился от меня и всем своим видом показал, как он удивлён и неприятно поражён одновременно.

– Флора, никогда больше не делай так! – сказал брат очень строго, и в глазах его я прочла осуждение, граничащее с возмущением.

– Но я же люблю тебя! – вскричала я, чувствуя, как от обиды горло сжимает спазм.

– И я тебя. Но то, что ты только что сделала, просто отвратительно.

Мой брат ушёл и оставил меня одну на балконе, а я так и стояла, растерянная и непонятая, перебирая пальцами рубины на шее. Я не могла даже помыслить, что он вот так отнесётся к поцелую. Я не могла понять его возмущения. Я знала, что любви между кровными родственниками быть не должно, хотя во времена Тёмных веков такое часто случалось. Я знала также, что мои чувства истинны и никак не могут быть противны природе.

От обиды по моим щекам потекли слёзы, я чувствовала, что вот-вот упаду в бездну, но вошедшая на балкон мать живо вернула меня к действительности.