SQUAD. Час Пса

Непонятным образом пуделёк без промаха вычислял французов среди многих, приходящих в корпункт к Распорову людей. Артоша вовсе не собирался устраивать беспечным потомкам Бонапарта новую Березину, нет… Однако порыкивал на них и не стеснялся скалить зубы. Потомки галлов из числа Гошкиных соседей кобелька из далёкого Марьино не боялись, но предусмотрительно опасались. И, наверное, – не без оснований, учитывая мускулистый костяк Артоши-сыроеда и его маленькие, острые клыки.

На бульваре Монпарнас, где Артемон уверенно освоил пространство без единой травинки, обозначенное тремя насилу выживающими в галльско-алжирском мегаполисе лысыми деревьями, московский пёсик ощущал себя хозяином. Других собак внутрь периметра своего заповедного участка старался не пускать. К арабам из столичной службы, собирающей собачьи отходы на мотоциклах-пылесосах, любовно прозванных «шираклет» – в честь мэра Парижа Жака Ширака, – относился снисходительно: не замечал их. А на полицейских – как он, чёрт лохматый, опознавал их, даже одетых в штатское? – грозно рычал… Жёстким и суровым, мужским характером отличался Артоша! Впрочем, ему не было бы чуждо ничто собачье, если бы – к сожалению – не одно болезненное «но».

…В ненастный сентябрьский день Георгий кинул Артоше его любимый мячик, пёсик рванулся вперёд и взвизгнул от боли! Поджал лапку и заскулил. Распоров взял своего любимца на руки и помчался к ветеринару.

Французский доктор Айболит, несмотря на то, что его рыжую голову украшали сразу два уха, совершенно очевидно походил на Винсента Ван Гога: измождённо худой, носатый, кажущийся непомерно длинным. Он пощупал собаку и сразу определил.

– Вывих тазобедренного сустава… Скорее всего, последствие родовой травмы. Это поправимо. Однако, с наибольшей вероятностью, это будет повторяться…

Звериный импрессионист как в воду смотрел: правая лапка оказалась ахиллесовым бедром отважного Артемона. Гошка как-то стал подсчитывать, сколько раз, естественно, под общим наркозом его собачке вправляли лапку, и со счёту сбился. Бедный Артоша! И бедный Гоша! На деньги, отданные всевозможным звериным эскулапам за лечение пуделька, Распоров вполне мог бы отлить его, если не золотую, то серебряную статую – наверняка.

Одуреть впору!..

Однако настоящая любовь, как известно, цены не имеет. А Гошка любил собак всей своей широкой душой, иначе не умел да, наверное, и не мог.

Собачниками не становятся. Ими рождаются.

*                  *                  *

«Слушай, – задал Гоша вопрос самому себе, – а почему дядя, чувствуя близкий уход в мир иной, обратился за консультацией именно к Келеву? Далеко не самый идеальный наперсник для откровений».

Распоров принялся искать в интернете список нотариальных кабинетов в Завейске. Ни «Фидес», ни Келева нигде не было. Странно, право! Он набрал сохранившийся в памяти его «самсунга» номер мобилы нотариуса, но механический голос в телефоне после отрывистых гудков ответил: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Не зная, что еще можно предпринять, Распоров наобум забил в интернет-поиске фамилию Kelev. Кириллицей и латинскими буквами. В ответ в Яндексе выплыло: «Келев – пер. собака, др.евр.».

Вот тебе на! Совпадение? Вряд ли…

Как ни крути, опять, выходит, собака, хоть и на иврите. В пандан Гошка вспомнил забавный московский эпизод. Он как-то шёл осенью по Суворовскому бульвару и услышал, как хозяин обращается к выгуливаемому на газоне мускулистому, шебутному джеку расселу.

– Изя, как тебе не стыдно! Как ты себя ведёшь, Изя!

Распоров не сдержался и спросил.

– Почему – Изя? Как, можно сказать, национально необычно вы собачку назвали…

– Да нет! На самом деле он – Джек. Но, когда рычит, разборчиво произносит: «Израиль, Израиль…»

– Не может быть!

– Убедитель сами. – Хозяин подтянул к себе юркого джека рассела, поднял его – так, чтобы собаке было неудобно – за передние лапы, и Гоша явственно услышал, как маленький пёсик грозно прорычал: «Израиль, Израиль…»

В самом деле – Изя. И очень боевой, хотя и живёт не в Иерусалиме, а в Москве.

Чего только не бывает под луной!

…Келев. Псиный псевдоним, получается, звериная кличка? Какой-то кроссворд, одно слово!.. И зачем нотариусу, – может, с приставкой «псевдо»? – такие жмурки, смутные игры? Да и куда к чёртовой матери запропастился он сам, покемон оглашенный?

Поутру Гошка не мог найти себя, мучала известная русская болезнь: «перепел». Вчера вечером они с Торцевым молили Бога, чтобы он даровал им здоровье, а сегодня жалели, что намедни не подохли. Во рту стояла сахарская сушь, трубы безнадёжно горели, в голове по-хозяйски расположилась неподъёмная чугунная гиря.

По пути в «Сенсации» Гоша заставил себя заглянуть в подозрительный шалман с рекламой на двери: «Мясо из-под ножа». Без особых надежд на спасение рискнул, не отходя от магазинной стойки, вылечиться изысканным коктейлем «Фантазер»: сто пятьдесят граммов водки «5 озер» на банку палёной «Фанты». Получилось! Маленько оттянуло… И, мгновенно – как в старые времена – потянуло на «подвиги». Враз помолодев от спасительной дозы, Распоров решил заскочить к бесформенному офисному корпусу, где он встречался с нотариусом.

Кабинет Келева не был заперт. В нём полным ходом шла важная, ответственная работа: два киргиза в шлепанцах на босу ногу и в трениках, сплошь покрытых пятнами от белил, уже содрали выгоревшую, частями вспухшую пузырями краску и под жизнеутверждающие мелодии, которые неслись из громко работающего андроида, шпаклевали стены.

– А где нотариус? – спросил Распоров.

– Начальника, да? – Испуганно переспросил старший из номадов.

– Начальник, начальник… Тот, кто раньше в этом кабинете работал.

– Уехал, – ответил маляр. – На стройка она уехал.

Дальнейшие расспросы бесполезны. Гоша направился к лифту. В спину ему неслась старая, забытая песенка.

…Парком шла, сзади пес

За тобой газету нес.

И когда, как во сне, улыбнулась мне в ответ.

Улыбнулась мне в ответ.

Ша-ла-ла-ла-ла-ла, Ша-ла-ла-ла-ла-ла…

Ша-ла-ла-ла-ла-ла! Привет, мой старый музыкальный приятель! Георгий вспомнил, как он когда-то вёл авторскую передачу на радиостанции «Юность». И в семидесятые годы ставил в эфир – как сообщалось: «по многочисленным просьбам наших радиослушателей» – этот давнишний, еще времен янтарного Сопота, шлягер поляков из «Червоных гитар» Северина Краевского. Песню исполняли и по-польски, и по-русски, перелицованную каким-то советским ВИА. Как популярен был тогда конкурс песни в Сопоте, польском курорте на Балтийском море! Какие прекрасные певцы в нём участвовали: Шарль Азнавур, Муслим Магомаев, Чак Берри, Джони Кэш, Дани Клейн…

Да пёс с ней, с музыкой для всех и с песнями о главном! Есть дела посерьёзнее.

«Попал, – пронзило Гошку. – Как палец в нос попал!.. Что же получается? Неужели все его документы по наследству на квартиру, выправленные под дурацкие улыбочки этим хреновым Келевым, – дерибас, фальшивка? Что остаётся делать? Идти в полицию? Но на кого заявлять, если этого человека в природе не существует? Или пока забить на всё болт?.. Видит Бог, непонятное что-то получается. Если это многоходовое мошенничество, то как тщательно всё придумано! Да и какова, в конце концов, цель махинаций этого псевдонотариуса? Квартира-то всё равно отписана дядей на него, на Распорова, и других наследников в природе не существует».

Георгий вспомнил, что ему рассказывал коллега-телевизионщик, вернувшийся из Югославии после войны. Тот утверждал, будто в памятке для американских лётчиков давалась рекомендация для пилотов в случае, если их собьют сербы. Главное: не суетись, присядь и восстанови душевное равновесие! Просчитай все «за» и «против» – и только после этого вызывай по аварийному маячку подмогу. Не спеши, не гони! Ибо первое решение, как правило, бывает торопливым и – значит – ошибочным чаще всего.

Так Гошка и поступил. Решил «дать время времени», – как говаривал Франсуа Миттеран. Тем более, что из-за похмелья, жары и пыли от ремонта заболела, раскалываясь, голова. Какого хрена он так вчера усугубил? И, вообще, какого ляда он застрял в этом грёбаном Завейске? Полный ша-ла-ла! Но отступать уже было некуда. Заинтригованный всем этим кавардаком вокруг дядюшкиной квартиры, Распоров решил идти до конца.

И первым делом отправился, как и задумано с утра, в редакцию «Сенсаций недели».

*                  *                  *

– Ну, где же ты! – Сходу накинулся на Гошу Торцев. – Шеф выделил нам разгонную редакционную машину, а тебя все нет. Надо ехать к догхантеру, которого грохнули вчера – ты помнишь! – на окраине города. Нам обещали целый разворот в будущем номере. Сорок пять тысяч знаков с пробелами… Я уже кое-какую фактурку к материалу надыбал походя.

В «сенсационном» автомобиле – это была узбекской сборки «Дэу», прозванная в редакции Дэушкой, – друзья сходу начали обсуждать будущий материал.

– Послушать вас, местных, так Завейск уже стал настоящей «территорией волков». Помнится, так назывался материал о бездомных собаках в Москве, напечатанный лет десять назад в журнале «Пороги» – завел разговор Гоша. – Тогда ребята написали, что в среднем ежедневно в Москве насчитывается шесть покусанных горожан. Выходит, до двух тысяч пострадавших в год.

– Сдается мне, заниженная цифирь.

– Скорее всего. Я читал, что только за полгода три с половиной тысячи москвичей были госпитализированы в связи с укусами животных. Правда, как бродячих, так и домашних. Много это или мало?.. А в ответ – другая крайность. Псов начинают уничтожать массово едва ли не на глазах всего народа. Так, убили несколько десятков собак у Киевского вокзала, прямо в центре Москвы, или массово отравили псов на Воробьевых горах, у главного здания МГУ… Дикость, безусловно. Что-то, безусловно, тут делать надо. Но стоит ли решать проблему такими живодёрскими методами?

– Андреасян, по делу которого мы едем, – особый случай. – Толян, судя по всему, тщательно подготовился к осмотру места убийства. – Совсем недавно удачливый московский бизнесмен, он несколько лет назад забил на свой столичный бизнес и перебрался в Завейск. Возглавил в городе главное спецпредприятие по ТКО.

– Это что за шифровка?