Пули дороже жизни

Продавец тут же засуетился, почувствовав наживу. Вывел из общего ряда рабов бледного невысокого раба в серой рваной тунике. В некоторых местах на тунике были прогоревшие дырки, да и на руках у парня видны были зажившие, но не сошедшие ожоги. На шее висел стальной ошейник. Блин, да ему сотня – красная цена. Эти два покупателя торговаться не умеют, а продавец их разводит. И тут вдруг в общий пляс под дудку торгаша присоединяется Арвен.

– Э-э, вот этого, – протараторил продавец, демонстрируя товар.

– Вот этого? Тогда за пятьсот! – с энтузиазмом произнесла медсестра. Орать не стоит, продавец и конкурирующие покупатели услышат. Потому я ей на ухо заговорил:

– Ты на эти деньги сможешь купить двух, трёх или даже четырёх рабов!

– Шесть сотен, – произнёс тот из двоих, что белобрысый. Темноволосый что-то зашептал парню. А Арвен зашептала мне:

– Остальных и куплю дешевле. А если не куплю этого, его заберут те двое, нужно же всем помочь. Семьсот!

– Сильный, красивый, умеет всё, что скажете, выносливый, трудолюбивый, – перечислял продавец всё, чего не было у раба.

– Восемьсот! – выкрикнули конкуренты.

– Ты дура? Они другого потом купят!

– Они уйдут сегодня ни с чем, – заверила меня Арвен и выкрикнула: – Тысяча!

Идиотизм. Эти раскошеливаются, чтобы не запятнать своё положение в обществе, чтобы не позволить какой-то девке их перекупить. А эта идиотка готова отдать любые деньги, чтобы спасти одного несчастного раба от покупки неизвестно кем. Мир сошёл с ума!

– Тысяча сто!

– Тысяча двести!

– Тысяча триста!

– Тысяча четыреста!

Казалось, они называют не цену, а ширину улыбки продавца. Как ни странно, улыбаться до ушей – это не предел.

– Полторы тысячи! – с каждой новой ценой двое всё сильнее раздражались и злились.

– Тысяча шестьсот! – а эта, наоборот, с каждой ценой становилась всё веселее. Всё крепче держал её азарт и задор. Она намерена отдать всё, что есть, возможно, продать себя, лишь бы хватило. Это нужно прекращать.

– Уходим! – сказал я и схватил её за плечо. Она тут же сбросила мою руку и крикнула:

– Не трогай меня! Тысяча девятьсот!

– Ты совсем из ума выжила! Я говорил тебе, что у тебя нет чувства меры?

– Пуля! – произнёс один из конкурентов. Вынул пистолет, передёрнул затвор, и оружие выплюнуло в подставленную ладонь небольшой патрон.

Весь рынок затих. Все и так с интересом наблюдали за торговлей, гадали, кто сколько готов выложить, кумекали и рассуждали. Но после такого заявления каждый замолчал. Это действительно дорого, отдать пулю за раба. На эту пулю можно десяток рабов выкупить, если хорошо поторговаться. И все были бы лучше, чем этот.

– Пусть забирают, Арвен! – я схватил её за руку, но она вырвалась, вытянула из сумки транквилизатор и направила в меня со словами:

– Я его им не отдам! – девушка предусмотрительно отступила на пару шагов и произнесла продавцу: – Две пули!

– Да ты с ума сошла! – сказал я, но не двинулся. Эта дура выстрелит. Я её знаю. Уже стреляла.

Все теперь смотрели на двоих парней. Осмелятся ли они дать больше за раба? Ребята что-то горячо обсуждали, но так, чтобы никто не мог расслышать. Торгаш нетерпеливо ждал, и от приступа жадности у него тряслись колени. Один из конкурентов два раза дёрнул затвор и сказал:

– Три пули!

Толпа просто ахнула. А на лицах этих двоих заиграла довольная улыбка. Раскошелятся они сильно, но запомнят их надолго.

Теперь все смотрели на Арвен. Девушка задумалась на несколько секунд. Я дёрнулся вперёд, но транквилизатор тут же свистнул, игла пролетела рядом со мной. Следующей она не промахнётся… Сумасшедшая… Свободной рукой она достала из своей сумки пистолет, вынула магазин и произнесла:

– Обойма! Полная. Семь пуль.

Народ даже звука не издал. Настолько был поражён. Замерли после такого заявления все: и народ, и другие продавцы, и даже наши конкуренты. Только у Арвен на лице играла довольная улыбка.

Первым отошёл от оцепенения наш торгаш. Бросил полный досады взгляд на двух парней в светлых одеждах, и сразу повернулся к Арвен, резко выхватил из её рук обойму, словно боялся, что девушка вдруг передумает и уйдёт, или произойдёт какая-то ещё чертовщина, которая нарушит сделку.

– П-прод-дан-но!!! – дрожащим заикающимся голосом произнёс продавец, схватил раба за плечо и нежно, словно хрупкую вазу, потянул в сторону новой владелицы.

– Кейнс, – произнесла она, глядя искрящимися от счастья глазами, – Я у них выиграла! – произнесла Арвен счастливым голосом. Казалось, сейчас начнёт прыгать, плясать и показывать тем двум парням язык.

– Да ты хоть понимаешь, что натворила?

– Ой, прости, я… это я в пылу, я не хотела… – она убрала транквилизатор в сумку и подошла ко мне. У меня не осталось слов. Я бросился к Арвен. Схватил за руку и сказал абсолютно серьёзно:

– Уходим, срочно!

– А что ты такой грустный? Да ты посмотри теперь на их лица? Они же…

– Их лица – не самое страшное, Арвен. Нужно срочно уходить!

– Да в чём дело-то? Эй! А раба? Ай! – я дёрнул её за руку.

– Замолчи, ничего не говори. Раб идёт за нами, видишь?

Новокупленный компаньон наших путешествий действительно следовал за нами. Не, такому свобода не нужна. Он покорен, сломлен и совсем не готов к дикой среде. Рет шёл последним, но быстро догонял.

– Ты совсем с ума сошла? – резко произнёс он.

– Потом, Рет! Мы ещё в городе!

– А мы что, уходим из города? – вдруг добавила медсестра.

– Вы можете оба замолчать? Снаружи наговоримся!

Арвен несколько раз пыталась узнать причины нашей с Ретом злости. Что за наивное существо? Она даже не поняла, что сделала.

Едва мы вышли за пределы города, я спросил:

– Сколько у тебя патронов?